Назад в юность - Александр Сапаров

Все бы это было просто смешно, но как оказалось для меня это имело далеко идущие последствия.

На следующий день в деканате имела место следующая беседа, в которой участвовали декан факультета, наш куратор курса, парторг и один из студентов со звучной фамилией Бернштейн, которого наши преподаватели допросили первым.

— Так вы утверждаете Семен, что Зарову было не плохо, а он был пьяным? — Первым задал вопрос наш куратор.

— Да Борис Николаевич, я сам был свидетелем, как Заров пил водку прямо из горлышка за зданием факультета с каким — то мужчиной.

— Семен, а как на курсе восприняли этот случай? — Спросил парторг.

— Да, как восприняли, все смеются, говорят классный кандидат в партию, хоть и пить не умеет.

— Ну, все, спасибо Семен, за информацию, надеюсь, вы и дальше будете нам сообщать о подобных случаях на курсе.

— Конечно Борис Николаевич — это мой долг, как комсомольца.

И после того, как Бернштейна отпустили, собравшаяся троица принялась обсуждать сложившее положение.

— Да, товарищи наша партийная организация и я том числе, совершили ошибку. — начал каяться парторг. — И теперь нам надо решить этот вопрос, ясно, что Заров не может быть старостой курса, авторитета у него больше нет.

Борис Николаевич взял слово:

— Товарищи, у меня есть предложение, на первом курсе неплохо зарекомендовал себя староста 109 группы Андреев Сергей, он пользуется авторитетом в своей группе, сумел организовать там сплоченный коллектив за это время, учится он на отлично, спортсмен, и даже успевает работать санитаром в больнице. Очень целеустремленный молодой человек, я предлагаю его в старосты курса, несмотря на то, что он моложе всех по возрасту.

Поговорив еще немного, все присутствующие приняли предложение Мыльникова.

Когда на следующий день меня вызвали в деканат, и Мыльников озвучил мне свое предложение, моей первой мыслью было категорически отказаться, у меня и так хватало забот. Однако, взвесив все преимущества, которые дает такая должность, я все-таки согласился.

После этого разговора я пришел в группу, там все знали, и был уже почти траур, девочки привыкли, что все проблемы решаются сами собой, а тут такая непруха. Но я быстро все привел в нужное русло, сообщив, что кандидатуру старосты группы я уже обговорил, и ей будет Молодцова, да и я остаюсь в группе, так, что все желающие могут обращаться прямо ко мне.

Олега Зарова мы тех пор не видели, но вскоре прошел слух, что ему представили академический отпуск по болезни и он начнет учебу в следующем году снова.

Надо сказать, что особых забот у меня после того, как я стал старостой курса не прибавилось, только приходилось еженедельно бывать в деканате, где периодически разбирались вопросы связанные с нашим курсом.

Одним из первых таких вопросов вскоре и возник.

Две наших девицы пришли вечером в анатомичку поработать с препаратами, то бишь с костями. Кости человеческого скелета лежали в учебных кабинетах, в ящиках со стеклянными крышками и любой желающий мог взять необходимую кость и изучать ее сколько нужно. Так и эти две девицы сидели вечером и учили все бугристости, бороздки и все остальное. Но тут появился один не отличающийся большим соображением однокурсник, который якобы мешал им учиться, и не мудрствую лукаво, девушки закрыли дверь изнутри на бедренную кость. А этот, уж не знаю, как его назвать, придурок, так рвался в двери, что сломал эту кость. И надо же такому случиться, по коридору в это время уже готовая, уйти домой шла наша завкафедрой.

Что там было я уж не знаю, но когда я на следующий день пришел в деканат, Анастасия Михайловна в гневе кричала о глумлении над человеческими останками, что эту троицу необходимо исключить из комсомола и что они недостойны, учиться на медицинском факультете.

После того, как все желающие преподаватели выступили, наш комсорг, что-то начала лепетать, о том, что это хорошие студенты, и мы их накажем по комсомольской линия.

И наконец слово взял я.

— Уважаемые товарищи, что вчера произошло, две студентки, чтобы им не мешали готовится к занятиям, закрыли дверь на человеческую кость, а студент, не зная, на что закрыта дверь, сломал эту кость. Да они совершили проступок. Но вправе ли мы их наказывать. Ведь этим девочкам всего по семнадцать лет, до этого они никогда не имели дела с человеческими останками. А кто им объяснил, что так делать нельзя, ведь не заложены природой такие знания в наш мозг, мы в течение всей своей жизни осознаем такие вещи, и считаю, уважаемая Анастасия Михайловна, что это недоработка вашей кафедры, я внимательно слушал ваши лекции, вы нам очень хорошо рассказываете о строении человеческого тела, но вы ни разу до этого случая, не говорили нам о том, как бережно мы должны обращаться с изучаемым материалом. Так, что, по моему мнению, этих студентов конечно нужно наказать каким-то образом, но говорить об их исключении нельзя.

Во время моей речи Анастасия Михайловна внимательно смотрела на меня и по ее щекам поползли красные пятна, но больше в течение последующего обсуждения не сказала ни слова. И этих двух девиц оставили учиться дальше.

После моего ухода в деканате разгорелась бурная дискуссия, и ее начала Анастасия Михайловна

— Послушайте! это что у нас делается, яйца курицу учат, что он себе позволяет, сопляк, учить меня, да я таких, как он сотни выпустила и все обо мне с благодарностью вспоминают.

— Анастасия Михайловна, но ведь Андреев правильно сказал, это ваша недоработка. — С удовольствием, напомнил Мыльников, недолюбливавший Сидорову за вздорный характер.

— Ну да, признаю, моя недоработка, но кто это говорил? Мальчишка! — по прежнему негодовала Анастасия Михайловна.

— Ну, успокойтесь товарищи. — Вступила в разговор декан, сама являющаяся зав. курсом психиатрии и поэтому выступающая чаще всего в роли арбитра. — Мы уже все обсудили, и у меня большая просьба к вам Анастасия Михайловна, зная ваш характер, я попросила бы вас при оценке знаний Андреева, отнестись к нему объективно.

— Аа, вы опять меня упрекаете в необъективности, да если бы кто-нибудь из них знал анатомию, как ее надо знать, тот бы одни пятерки получал! — Воскликнула Анастасия Михайловна, но уже в пустоту, потому, что все ее коллеги уже расходились из кабинета декана.

И пару недель Сидорова принципиально не замечала меня в коридорах анатомички, и чуть ли не отворачивалась при встречах, зато Мария Эдуардовна, светилась от счастья и ласково называла меня Сереженька.

Но буквально через несколько дней, на очередном занятии Мария Эдуардовна уличила меня в том, что я не хожу в анатомичку, и не изучаю препараты в натуре, на, что я, не подумав вытащил из портфеля атлас Тонкова и показал ей по какому учебнику я занимаюсь. При виде этого атласа Марию Эдуардовну, похоже, чуть не хватил удар, она смотрела на меня через толстые стекла своих очков и только разевала рот. Вся группа замерла.

— К костям! — закричала она. Я подошел к столу, где лежали кости для сегодняшнего занятия и она указывала указкой на кость и я повторял по латыни все, на что она указывала, постепенно темп ее вопросов нарастал. Она уже указывала на кости, которые мы еще не проходили, и я все отвечал. Наконец она уже вошла в раж и, сдернув простыню с препарированного трупа мужчины, над которым работали студенты второго курса, она начала почти тыкать указкой в мышцы. Меня тоже уже захватил азарт, и не думая об осторожности, я говорил и говорил латинские названия. Никто даже не заметил, что в дверях кабинета стоит Сидорова, и удивленно открыв рот, наблюдает за происходящим. Наконец и она не выдержала и, войдя в кабинет, схватила вторую указку и стала гонять меня уже по спланхнологии, затем нервы, сосуды и где-то через двадцать минут такого марафона обе бабушки уселись на стулья, молча, глядя друг на друга, а мои девочки сидели, как мышки боясь пошевелиться.

Наконец подала свой командирский голос генерал-майор медицинской службы Сидорова:

— Студент Андреев!

— Я! — вскочил я со стула.

— Зачетка с собой?

— Да, пожалуйста, возьмите Анастасия Михайловна.

И Сидорова, раскрыв зачетку, поставила зачет за первый курс и жирную пятерку по анатомии за первый семестр второго курса.

— И пусть кто-нибудь хоть слово скажет, я пока решаю, кто чего достоин на моем предмете. — Заявила она.

Воскресным вечером, все мы сидели дома, бабушка смотрела телевизор, мама занималась своим любимым делом вышиванием крестиком на пяльцах, Лешка пыхтел над уроками, пробегав весь день, играя в футбол, А я сидел и раздумывал над своим будущим. Неожиданно раздался звонок в дверь, мы никого не ждали и поэтому вопросительно смотрели друг на друга. Мама, отложив вышивку, пошла к дверям. Когда она снова вошла в комнату, за ней шла наша заплаканная соседка тетя Роза.