Вернуть себе клыки - Михальчук Владимир

Мы с Эквитеем избрали очень удобную позицию. На верхушку башни ведет всего лишь один ряд винтовых ступенек. Любому существу придется карабкаться к нам, причем двоим одновременно не войти – проход довольно узок. Есть еще подступ со стороны крыши маленькой башенки дозорных. Но рядом с чердачным окном притаился король. Вряд ли у кого-нибудь получится миновать разъяренного монарха.

У нападающих всего две перспективы. Либо взорвать фундамент башни и потом похоронить наши окровавленные останки на тюремном кладбище. Либо же нападать по одному и потерять немалую кучу солдат.

Так и не позволяю башням стрелять. Со слезами на глазах наблюдаю, как рушится ветхая магическая защита. Изумрудный купол исчезает, лопается мелкими осколками колдовского "стекла". На лету каждая омертвелая частичка магии превращается в угольно-черную. Тонкие лепесточки осколков плавно кружатся в воздухе. Словно невесомые пластинки пепла, они устилают развороченный внутренний дворик.

Тяжелые сапоги вытаптывают слабые побеги весенних цветков в прорехах мостовой. Солдаты бегут по глубоким лужам, оставленным на память холодными дождями. Мельчайшие брызги воды танцуют над головами оборотней. Под серебристым сиянием первой Амальгамы в пустоте образовывается радуга. Она печально мерцает над фамильным замком. Словно цветовая бесшумная музыка. Такой себе реквием по развороченному камню.

В башне грохочут каблуки. Узенькая площадка, на которой мы стоим, вибрирует в такт каждому шагу неприятелей. В нишах позванивают трофейные доспехи из разных миров. Хрустит рассыпанное стекло, взвизгивают испуганные привидения.

Прощай, родимый замок! Прости, любимый Валибур! Проклятым врагам в рогатых шлемах удалось очернить мою добрую фамилию. Твой непослушный сын не смог отбелить свое имя. И теперь я умру!

Именно вот так, патетически выпятив нижнюю челюсть, я и стою на своей башне. Одну ногу поставил на бортик, голову низко нагнул к далекой земле.

Весь вид мой указывает на то, что я не вынесу такого позора. Сброшусь с вершины собственной башенки, но не дамся в лапы бесчестного правосудия!

– Зубарев! – над замком разносится раскатистый бас. – Кончай дурить, Андрей!

Поднимаю подбородок и встречаюсь взглядом с самим…

– Спускайся, сынок, – по-отечески говорит Вельзевулон Петрович. – Пару часов проведешь в тюрьме, пока я улажу бюрократическую волокиту. А потом пойдешь себе на свободу. И бросайся тогда с башни, сколько влезет…

Я ошеломленно захлопываю рот и водружаю "Каратели" в силовые ножны. Эквитей бормочет что-то донельзя удивленное. Но безоговорочно следует за мной, когда я начинаю спускаться по лестнице.

Полицейские расступаются, когда мы выходим во двор.

К нам приближается адъютант Чердеговского. Тот самый, который посещал меня с Гарром в тюрьме.

Первое, что делает помощник Вельзевулона Петровича – заезжает мне в ухо кулаком.

(оперативная)

"Поскорей возвращайтесь назад! И друзей приводите!",

Картина акварельными красками: явление Святого Подарка народу. Мы с Эквитеем стоим на полуразрушенной площади перед моим фамильным замком. Нас окружают бесчисленные орды полицейских. Высоко в небе за этим безобразием наблюдает первая луна, Серебряная Амальгама. Чуть пониже плещется бесформенное пятно розового цвета. В нем, периодически скрываясь за сеткой помех, парит здоровенная рожа моего бывшего начальника.

– Андрей, – говорит Вельзевулон Петрович. Его оглушительный бас настолько громкий, будто с километровой высоты в металлическую бочку вдруг насыпали полтонны камней. И хорошенько потрясли. – Андрей, сложи оружие и сдайся. Вас препроводят в следственный изолятор.

– В тюрьму не пойду! – запрокидываю голову и с видом строптивого сына взираю на Чердеговского. – Лучше смерть!

– Тогда можешь возвращаться на свою башню, – серчает Вельзевулон. – И прыгай, на здоровье. Только потом не возвращайся из Дальних Кругов. И не умоляй взять тебя обратно в Управление.

Вздыхаю. Честно говоря, возвращаться в ГУпНИКИС мне не очень-то и хочется. Но пересчитывать несколько тысяч ступенек опять? Да еще для того, чтобы сверзиться вниз, на холодные камни?

Мне кажется, что где-то рядом лопается череп, хрустят позвонки. Примерно с таким же звуком мог бы сломаться мой позвоночник. Брр… Не вернусь на башню.

– Долго в тюрьме сидеть? – интересуюсь у хват-генерала, раболепно помигивая.

– Нет, – коротко отвечает он.

Изображение демонической хари бледнеет. Серебристые лучи ночного светила рассеивают видение. Туман магической проекции медленно рассасывается. Вельзевулон ушел, оставив меня на съедение своим мерзейшим шавкам.

Некоторое время размышляю о том, что сам я – тоже из рядов "мерзейших шавок". Поворачиваюсь к унтер-демону в звании хват-полковника.

Адъютант Чердеговского смотрит вызывающе. Весь подбоченился, собрался. По физиономии вижу, что он имеет желание еще раз съездить мне по уху. Мое бедное ушко, надо отметить, горит невыносимой болью.

– Теперь Вельзевулона Петровича нету, – говорю с угрозой. Слегка наклоняю голову, сдвигаю брови. Эта мина у меня называется "праведный гнев". Не один преступник дрожал мелкой дрожью, завидев меня нахмуренным на допросе. – А раз он ушел, сейчас ты ответишь, рогатая дрянь, за этот удар.

Демон некоторое время, не больше мига, размышляет. Затем приходит к какому-то решению. Семенят кривые ножки, стучат форменные ботинки по твердым булыжникам мостовой.

– Это тебе за то, что сбежал из тюрьмы!

С этими словами он засандаливает мне пяткой в лоб. Немало удивленный таким разворотом мизансцены, я едва не падаю. Хорошо, что сзади меня подпирает король.

Выпрямляюсь, поправляю на себе одежду. Снимаю пылинки с плечиков боевого комбинезона.

Демон благосклонно взирает на мои приготовления. Вероятно, думает, что я не посмею ответить подобным образом. Ведь все на виду огромной толпы полицейских.

С громадным удивлением, широко вытаращив глаза, унтер-демон уносится вон. Это после сочного удара в челюсть, направленного моей праведной рукой.

– А это тебе за то, что раньше не сказал о помиловании! – отказываюсь от мысли преследовать адъютанта. Потираю изрядно ноющую руку – вложил в этот удар все свое негодование.

В этот момент на меня набрасывают силовое лассо. Страшный рывок бросает меня спиной назад. Бьюсь затылком о камни и на некоторое время выхожу из строя. Краем глаза замечаю, что рядом валится Эквитей. С ним обошлись попроще, магию не использовали. Просто пнули слегка пониже спины. Вот монарх и хлопнулся, совершенно не королевским образом – лицом в землю.

Сверху пикируют полицейские дельтапланы. Темные эльфы мягко приземляются на замковых плитах. Пробегают несколько шагов по инерции. Отстегивают ремни безопасности и стремятся к нам.

Тем временем меня обезоруживают. Семейные "Каратели" безжалостно выдираются из силовых ножен. С пояса снимают магранаты, отсоединяют баллончик паралитического газа с кончика хвоста. Виски ласкает холодком – пропал мой боевой шлем. Фамильный демон им под хвост, а также в ноздри! Они даже нашли однозарядный огневик, припрятанный в левой штанине. Чтоб им пусто было, оперативникам.

Не могу поверить, сейчас в моей голове гнездятся те же мысли, что и у десятков пойманных мною преступников. Что ж, не буду уподобляться этой шушере. Лучше промолчу, крепко стиснув клыки. Вот только ругнусь напоследок.

Хорошо, мозгомпьютер на руке оставили. Не посчитали опасной такую мелкую магмашинку. А ведь в кожаном браслете у меня кое-что припрятано!

Подобная мысль согревает душу. Даже позволяю себе улыбнуться и подмигнуть одному из темных эльфов.

Тьмэльфы бережно поднимают меня с земли. С королем не церемонятся – он не гражданин Валибура. Эквитей сочно грохается виском об острый угол дельтаплана. Монарх сдавленно выкрикивает невнятные оскорбления. Но затихает сразу, как только его начинают молотить дубинками.

Возношусь в воздух и с прискорбием смотрю на обвалившиеся стены. Фамильный замок выглядит настолько жалко, что слезы на глаза наворачиваются. Эх, пусть только все закончится. Я мигом воспользуюсь подарком Эквитея и отстрою все заново. Кроме того установлю мощнейшие охранные системы на базе боевой магии. Например, систему "Темная цитадель". В ней, если верить рекламе, кроме серьезных щитов и ловушек предусмотрен легион служебных мертвецов. Пусть тогда попробуют взять мой замок штурмом. Эх…

Меня зашвыривают в узкое пространство транспортировочного гроба. Мягкая обивка шуршит, гостеприимно принимая мои избитые мощи. Да, забыл сказать, что перед непосредственным арестом нас с королем изрядно "обработали" дубинками. В итоге болит каждая косточка, стреляет в позвоночнике. Ну а печень и почки – излюбленные места полицейских – не просто отдают болью, а кажется, взрываются при каждом движении.