Царь-Ужас - Геннадий Прашкевич

Коммодор Фрина, узнал Ли, выдвинула смелую гипотезу: тяга к самоубийствам отнюдь не случайно возрастала в периоды наивысшего порядка. Именно железная дисциплина, идеальный учет, жесткий постоянный контроль (буквально до минут) личного времени приводили к тому, что психологи называли сильнейшей сенсорной усталостью. Скорее всего, считала коммодор Фрина, молодым людям, еще не имеющим настоящего жизненного опыта, не хватает разрядки. Они готовы шагнуть в каньон, лишь бы на мгновение почувствовать волну страха, ужаса или восторга – того, чего лишены в обычной жизни. Изучив огромное количество конкретного материала, коммодор Фрина и члены ее исследовательской группа пришли к выводу, что наиболее устойчивы к стрессу те, кто получил тяжкий опыт службы в Охране, те, кто прошел опыт ведения войн на южных границах, и, наконец, номады пустыни, особенно связанные с тайными Коллекционерами. Среди последней группы самоубийств вообще не наблюдалось в принципе.

В связи с вышеуказанным коммодор Фрина, опираясь на проведенные исследования, предлагала:

а) определить наконец конкретное содержание древнего термина искусство,

б) подвергнуть указанный древний термин конкретному критическому анализу,

в) вернуть указанное искусство современному миру, четко определив его границы, и

г) определить место и время воздействия указанного искусства конкретно на всех членов общества.

Специальная Комиссия, созданная по рекомендации Тайного Совета, узнал Ли, пришла в итоге к выводу, что искусство – это не что иное, как мощный сенсорный удар сразу по всем чувствам человека – зрительным, слуховым и так далее. Правда, смелые предположения о том, что, возможно, под термином искусство древние понимали всего лишь умелые манипуляции со свето-шумовыми гранатами, не подтвердились. Эффект от использования таких гранат, конечно, силен, но всегда однобок, вряд ли искусство ограничивалось простым ошеломлением. Может, перед главным воздействием искусства на человека и взрывалась одна – другая связка таких гранат, но все-таки это могло служить только прелюдией…

Эксперимент был поставлен.

Капсула времени (машина офицера Ли) провела точечные исследования, подтвердившие особый статус произведений искусства (в прошлом). Более того, некий объект, планировавшийся как экспонат X для готовящейся Галереи искусств на Старой Базе, был успешно перемещен в нужную реальность. К сожалению, в силу определенных обстоятельств объект, указанный как экспонат X, был утерян, а на проведение новых экспериментов, в связи с их чрезвычайной дороговизной, Тайный Совет не дал согласия.

Значит, номад Поллинг не ошибался, подумал Ли без всякого облегчения. Экспонат X никогда не был биороботом, он представлял собой всего лишь произведение искусства. Понятно, почему номад Поллинг так настаивал на покупке экспоната X.

После некоторых размышлений Ли обратился в Тайный Совет с просьбой о встрече с коммодором Фри-ной.

Дни проходили мерно и ровно.

Ничего интересного в архивах Ли больше не находил, зато ему стали сниться долгие сны. Он видел пустыню, красноватое рассеянное освещение и шагающий по камням, прихрамывающий и ругающийся экспонат X. Наверное, я зря обращался с ним столь жестко, думал Ли. Но я ведь не мог знать, что произведение искусства может оказаться похожим на биоробота.

Бремя от времени Ли разрешали посещать верхние уровни Базы.

Особой разницы между нижними и верхними уровнями он не видел, но его всегда волновал один переход, украшенный рядом огромных кварцевых иллюминаторов. Переход находился, понятно, на верхнем уровне. Остановившись у иллюминатора, можно было видеть внешний мир – каменный каньон под ногами, рассеянный красноватый свет, пепельные крутые склоны, а иногда приплюснутый ужасный круг солнца, почти не греющего, но пугающего своим плотным цветом.

– Говорят, вы хотели меня видеть?

Бывший офицер обернулся.

Последний раз он видел коммодора Фрину почти год назад – при анализе неудавшегося эксперимента. Коммодор Фрина не сказала тогда ничего определенного, видимо удовлетворившись официальными ответами, но еще тогда Ли остро почувствовал ее затаенную обиду. Скорее всего, почувствовал это он один, но затаенная обида была, была, он точно чувствовал, что была. Пустыня научила его чувствовать такие вещи. После долгих лет, проведенных вдали от Старой Базы, бывший офицер научился улавливать то, что, в общем, находилось за пределами его обычной (прежней) чувствительности. Сейчас, увидев коммодора Фрину, бывший офицер со странным облегчением понял, что все последние годы думал, в сущности, только о ней. Он хорошо знал, что Лим Осуэлл родила двух сыновей офицеру Скирли, а занятия в архиве по-настоящему никогда его не занимали. До него вдруг дошло, что он вообще вернулся на Старую Базу только, наверное, ради коммодора Фрины.

Он чувствовал волнение, разглядывая ее.

Она была небольшого роста, черный мундир подчеркивал идеальную фигуру. В красноватом свете рассеянного, не греющего солнца Ли увидел, что у коммодора Фрины нежная кожа, а в черных волосах не заметно ни единой сединки. Наверное, она была моложе его, хотя успела сделать непостижимо успешную карьеру. На фоне гигантского иллюминатора, на фоне рассеянного красноватого света, заливающего каньон, коммодор Фрина показалась ему близкой, даже понятной, но стоило ему улыбнуться, как губы коммодора Фрины сжались:

– Вы действительно хотели меня видеть?

Он кивнул.

– Вам сообщили, что просьба о нашей встрече признана нецелесообразной и отклонена Тайным Советом?

Он отрицательно покачал головой.

– Значит, вы получите это сообщение, когда вернетесь на свой уровень.

Ли увидел, что коммодор Фрина собирается уйти, и понял, что встречаться с ним она не хочет сама. Видимо, в ней до сих пор была жива обида.

Это было странно.

Собственно, Ли не собирался ее удерживать, но это действительно показалось ему странным. В иллюминатор он видел каменный каньон и вполне реально представлял, как можно сделать последний шаг в смутную бездну… Если коммодор Фрина права… Возможно, есть шанс… Было бы странно не поделиться этими соображениями с коммодором Фриной…

– Это происходит здесь? – спросил он.

Коммодор Фрина поняла Ли и кивнула. Но она не собиралась задерживаться.

– Почему там не поставят оцепление?

– Это нефункционально. Каньоны тянутся на сотни километров.

– Но мы ведь хотим спасти жизни многих людей?

– Несомненно.

– Тогда выслушайте меня.

– Я не могу, – ответила коммодор Фрина. – Официально ваша просьба о встрече отклонена.

– Это не помешало нам встретиться…

– Дело случая.

– Случай можно подстроить.

– А смысл?

Ли помедлил.

– Возможно, я знаю, где следует искать экспонат X.

– Искать?.. – коммодор Фрина приостановилась. – Раньше вы утверждали, что экспонат X сгорел при взрыве?.. Разве это не так…

– Я солгал. Это не так.

И, повернувшись, двинулся к выходу, потому что в переходе появилась группа каких-то молодых шумных людей. Они могли их заметить, а бывшему офицеру не хотелось, чтобы коммодор Фрина оправдывалась на Тайном Совете. Их встреча действительно произошла случайно, но коммодору Фрине все равно пришлось бы оправдываться.

Вернувшись в архив, Ли получил запоздалое официальное сообщение о том, что его просьба о встрече с коммодором Фриной действительно отклонена. Одновременно пришло дружеское сообщение от офицера Скирли: он стал отцом третьего ребенка, на этот раз дочери.

Оба сообщения Ли принял спокойно.

Он никак не мог избавиться от какой-то тянущей душу пронзительной нотки.

Поужинав, он убрал посуду и отправился под душ. Бода его успокоила. Не одеваясь, он вернулся в комнату. Увиденное его поразило: в дверях, прислонившись плечом к металлическому косяку, стояла Фрина. Не коммодор Фрина, а просто Фрина, потому что вместо черного привычного мундира на ней было вечернее лиловое платье, вдруг сделавшее ее совсем тонкой.

Ли замер.

Он боялся сделать даже движение.

Ему хотелось подойти к ней и обнять ее, но вместо этого он молча поднял халат, валявшийся на кресле.

– Подожди… – негромко произнесла Фрина.

Он послушно замер.

Она молча обошла вокруг него (нагота Ли ее не смущала), осторожно провела пальцем по твердому плечу:

– Где следы?.. На Особой комиссии ты сказал, что тебя оглушило…

– Вспышкой света.

– А следы ожогов?

– Их не было.

Фрина помедлила, потом спросила:

– А экспонат X?.. Где он находился?..

– Стоял рядом.

– На Особой комиссии ты заявил, что экспонат X был уничтожен взрывом сразу…

Ли испугался.

Он не знал, зачем к нему пришла коммодор Фрина. Она должна была опасаться этой встречи ничуть не меньше, чем он, поскольку знала о решении Тайного Совета, однако пришла. И стояла рядом, не спуская с него глаз. И не боялась. Он слышал ее дыхание, мог протянуть руку, коснуться лилового платья, почти прозрачного при искусственном свете. А когда он обнял ее, она задохнулась, хотя оба они знали, что проявление таких чувств не является нормой.