По обе линии фронта - Александр Марков

Конечно, вслух он это произносить не собирался, решил ограничиться вполне дипломатичными фразами.

— Мы как раз настроены антиамерикански, — сказал Громов, делая глоток побольше. — Хоть формально мы с ними и союзники в борьбе с глобальным терроризмом, но у нас больше разногласий, чем сходных позиций.

«В общем, они наши заклятые друзья, совсем как британцы в первую и вторую мировую», — мысленно добавил он. Так далеко вдаваться в истории не стоило.

— Мне, простите, уже ехать надо, — стал извиняться Саббах. — Будем расходиться, а то мы представляем из себя слишком соблазнительную мишень для израильских ракет. Я ведь говорил вам, что у них хорошо разведка работает? Узнают о наших перемещениях мгновенно, так что подолгу на одном месте оставаться нельзя. Бегаем от них, как кролики от лисы, будто и не на своей земле живем.

— Можно мы снимем, как вы в машину садитесь?

— Да, только не показывайте номер.

Охрана стояла только при входе в здание, а возле подъезда — два «Мерседеса», чуть поновее тех, на которых обычно передвигались местные жители попроще. Этим машинам было лет по пятнадцать. Чиновник сел в первый «Мерседес». Тот сорвался с места, поднимая облачка пыли. Следом за ним двинулся другой «Мерседес», но на первой же развилке они разошлись в разные стороны.

— Конспираторы… — тихо сказал Илья.

— Фарид, ты не против, если мы немного в этом районе поснимаем? — спросил Сергей.

— Как я могу быть против? — ответил Фарид.

Высотки, этажей в десять, после обстрелов складывались в груды обломков, высотой всего лишь в два этажа. Там, где бомбы взрывались рядом с домами, из окон выбивало все стекла, через некоторые кварталы пройти было просто невозможно. Сергей не рискнул бы лезть через многометровые баррикады, перегораживающие улицу, потому что камень под его ногами мог обвалиться, осыпаться. Запросто можно было оказаться под многометровым слоем обломков, точно как те бедолаги, которых обстрел застал внутри теперь уже разрушенного здания. Спасатели в ярко-оранжевых куртках и красных касках спускали с поводков собак, посылая их искать людей в завалах, собаки нюхали воздух, тыкались носами в камни.

— Там есть люди, — сказал Фарид, словно понимая лай собак. — Еще живые люди. Но глубоко. Тяжело их достать будет.

На губах налипла противная бетонная пыль. Она въедалась в кожу, высушивала ее, скрипела на зубах, забивала рот и горло, дышать и глотать с каждой минутой становилось все труднее. В воздухе ощущался запах взрывчатки, а сладковатый запах смерти появится чуть позже, когда трупы людей, что лежат под обломками, начнут разлагаться.

Взрывами из окон выбивало стекла, а из квартир — двери и теперь их обитатели возвращались, заходили внутрь, выносили какие-то пожитки, грузили их в небольшие тележки, как мешочники, что ходят по улицам городов и скупают старье. Илья провожал их объективом камеры, пока они не скрывались за углом ближайшего здания. Кто-то подходил к Громову, жаловался на то, что вот теперь от мародеров квартиры совсем не защищены, но журналист знал, что это не совсем так, потому что по району ходили патрули и к развалинам подпускали только тех, кто прежде действительно там жил. С мародерами они, наверное, поступали по законам военного времени. Илье они разрешили забраться внутрь одного из зданий. Он поднялся на верхние этажи и снимал панораму улиц оттуда.

Громов старался заговорить с людьми, и никто от этого не отказывался. Отвечали охотно. Можно было даже ничего не спрашивать, а лишь подсунуть поближе к губам микрофон, или просто навести на человека камеру.

Мужчина показывал фотографии, на которых были запечатлены мальчик и девочка лет по десять-одиннадцать.

— Это дети моей сестры. Они в этом доме жили! — кричал мужчина, показывая на развалины. — Я не знаю, что с ними. Что этот маленький мальчик — «Хезболла»? Девочка — «Хезболла»? Израильтяне своими бомбежками добьются лишь того, что все ливанцы вступят в «Хезболлу»!

Они сняли разрушенное представительство «Мерседеса». Удивительно, но какой смысл открывать представительство фирмы, если здесь в ходу старые «Мерседесы»? Или этот офис как раз продавал антиквариат, а сотрудники искали машины по всему свету и привозили сюда? Теперь и не увидишь — какие модели были выставлены в салоне. Здание было легким, из стекла и металлических конструкций, с огромными витринами, от которых теперь почти ничего не осталось, а над грудами битого стекла и закрученного металла, возвышался погнутый знак «Мерседеса», чем-то похожий на могильный крест. Но под ним никого не было. Труп ночного охранника, погибшего во время обстрела, уже достали из-под завала.

— Хватит, — сказал наконец Громов.

Здесь можно было снимать бесконечно, до вечера, до ночи, а утром, после очередного обстрела пейзаж опять изменится.

Они сложили аппаратуру в багажник своей машины, довезли Фарида до конторы, потом поехали в гостиницу.

— Вот дядька разговорился, вот его понесло, — удивлялся на обратной дороге Илья, вспоминая интервью. — На кассете еще места много, но аккумулятор уже мигать стал, разрядился. Вот, думаю, сдохнет раньше времени, придется вас прерывать, менять его. А еще у меня ноги затекли стоять. Вы там сидели вдвоем, а я все время стоял за камерой, — подвел итог он, с таким выражением на лице, с каким в школе, наверное, читал стихи Маяковского «ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит буржуй».

— Бедняга, — посочувствовал ему Сергей. — Планида у тебя такая. Проголодался?

— Не очень.

— Тогда делаем сюжет, перегоняем, а потом идем есть.

— Как скажешь, начальник.

Похоже, в гостинице, вечерами кухня не работала. Видимо не удалось найти повара, который захотел бы трудиться над плитой круглые сутки. Удивительно, учитывая уровень безработицы. Или повара предпочитали работать в уличных закусочных, срезая с вертелов мясо и набивая ими питы? Там спрос был поменьше, но была ли больше зарплата? Еду вечерами в гостиницу приносили из другого ресторана. Официант, получив заказ, шел на кухню, звонил куда-то по телефону, а потом через черный ход пробирался на улицу. Пока он шел в другой ресторан, там успевали подготовить заказ. Может, это была как раз уличная забегаловка. Вот только пока заказ переходил из рук в руки, пока официант проделывал путь в обратную сторону, через кухню и зал, стоимость его значительно возрастала, словно включался счетчик, как в такси, прибавляющий приличную сумму к той, что ему объявляли в закусочной, да еще накручивающий чаевые.

Переплачивать за доставку Громову не хотелось. С таким же успехом он мог выяснить телефон, по которому звонил официант, и заказать еду прямо в номер. Правда, он еще не стал похож на толстого поглотителя гамбургеров, не способного подняться с кровати из-за слишком большого веса без помощи крана.

Впрочем, Макдоналдс на набережной тоже был. Сергей и Илья даже зашли в него, соблазнившись каким-то эксклюзивным блюдом. На рекламе, что висела на витрине ресторана, сообщалось, что подобный бутерброд готовят только здесь и больше нигде в мире. На поверку оказалось, что вместо котлеты из говядины в него положили котлету из рыбы. В качестве затравки гамбургер пошел хорошо, и еще лучше, что он не перебил аппетит, но теперь надо было подумать и о более достойной пище.

«Ле Пешоре» — прочитал Сергей неоновую вывеску над одним из заведений.

Под надписью был нарисован рыбак в фуражке, тельняшке, пиджаке, брюках и сапогах, очень похожий на моряка из мультфильма про Симпсона. Рыбак сидел на берегу моря, закинув в воду удочку. Судя по надписи, заведение было французским. В этом было что-то мистическое, ведь Громов в Париже забрел в ливанский ресторан и вот теперь в Ливане он стоял на пороге французского.

— Пошли? — спросил Сергей у Ильи.

Тот окинул взором набережную, где призывно светились вывески еще множества заведений. Они пустовали оттого, что были рассчитаны на толпы голодных туристов, а те не приехали. Заходили перекусить только местные жители, но им хватало и чашки кофе, чтобы немного поболтать.

— Ничего получше нет, что ли? — спросил Илья.

— Ну, ты лаешь. Тебе уже французский ресторан не мил?

— А зачем в Ливане идти во французский ресторан? — с подозрением спросил Илья.

— Потом объясню. Пошли.

— Надеюсь, цены здесь не такие, как в Париже?

— Багеты с сыром на улице в Париже стоят где-то три евро всего.

— Ты меня собрался здесь багетами кормить?

— Нет, конечно. Здесь мы будем есть рыбу.

Они уселись за столик так, чтобы было видно море. Волны плескались почти возле стен ресторана, а когда музыка затихала, когда была пауза между песнями, становилось слышно, как вода лижет берег. Поездки по всяким экзотическим местам хороши тем, что в местных заведениях можно отведать такие вкусности, за которые в Москве выкладывают целое состояние, а здесь их экзотикой никто не считал, и стоили они примерно так же, как порция пельменей где-нибудь в Екатеринбурге. На подступах к столице Урала Сергей ел пельмени, набитые фаршем из мяса медведя и лося. Хоть они и были фирменным блюдом кафешки, построенной на обочине дороги, но втридорога за них не брали.