Весь Хайнлайн. Ракетный корабль «Галилей» (сборник) - Роберт Хайнлайн

— Неужели и вправду? — хихикнул Арт.

— Точно. Можешь посмотреть статью.

Росс пожал плечами.

— Ничем не лучше данных экспериментов с радаром, — резонно возразил он. — Но вернемся к моему доказательству. Мы точно знаем, что существует видимая сторона Луны, неважно, какова ее природа, лишь бы она была достаточно материальна, чтобы отражать лучи радара. Тогда мы должны согласиться, что у нее есть обратная сторона — плоская, круглая, квадратная или бесформенная. Это лишь результат математической дедукции.

Морри хмыкнул.

Каргрейвз лишь еле заметно усмехнулся.

— Ну, Росс… подумай над своими словами. Что является предметом, изучаемым математикой?

— Математика изучает… — Росс внезапно осекся. — М-да, я наконец-то понял. Математика не изучает ничего реального. Если мы обнаружим, что у Луны нет обратной стороны, то нам просто придется изобрести новую математику.

— Вот об этом я и говорю! Все дело в том, что мы не можем утверждать, что другая сторона Луны имеется, пока мы не попадем туда. Я лишь пытался продемонстрировать вам, — продолжал доктор, — насколько несостоятельны умозаключения, сделанные при помощи «здравого смысла», если разобраться по-настоящему. Ни «здравый смысл», ни «логика» не способны ничего доказать. Доказательства добываются при помощи эксперимента или, что то же самое, из опыта, и ниоткуда более. Вот вам короткая лекция по научной методологии; можете зачесть ее за тридцать минут, отведенных на сегодняшние занятия. Кто-нибудь, кроме меня, хочет позавтракать? Или уменьшенный вес ухудшил ваш аппетит? — Доктор полез вниз.

Во время приготовления завтрака Росс выглядел очень сосредоточенным. Завтрак должен был быть настоящим: его решили приготовить из весьма ограниченного запаса неконсервированных продуктов. «Галилей» располагал чем-то вроде камбуза, состоявшего в основном из плитки и маленького холодильника. Была предусмотрена возможность мыть тарелки, ножи и вилки. Они ополаскивались водой, которую регенератор вытягивал из воздуха, а затем стерилизовались на плитке. На корабле было все, что нужно, даже маленькая, но такая необходимая ванна. Все вспомогательные предметы, даже такие, как тарелки, были изготовлены из цинка, резервного вещества для ненасытного реактора.

Они сели, точнее — опустились на корточки — за завтрак, состоявший из настоящего молока, овсяной каши, вареных яиц, булочки, кофе и джема. Когда все было съедено, Каргрейвз удовлетворенно вздохнул.

— Жаль, что такой пир нельзя будет устраивать каждый день, — сказал он, набивая трубку. — Космические путешествия еще нескоро станут комфортабельными.

— Осторожнее с трубкой, капитан, — предостерег его Морри.

— О черт, я совсем забыл, — виновато пробормотал Каргрейвз и с сожалением посмотрел на трубку. — Слушай, Росс, — спросил он. — Как ты думаешь, сможет ли кондиционер достаточно быстро освежить воздух?

— Давайте проверим, — ответил тот. — Я думаю, одна трубка не убьет нас. Но, док…

— Да?

— Э-э… а вы-то сами верите, что у Луны есть обратная сторона?

— Опять ты об этом?.. Конечно верю.

— Но…

— Это лишь мое личное мнение. Я верю в это, основываясь на предположениях, допущениях, теориях, суевериях и тому подобном. Это часть иллюзий, с которыми я живу, но они не являются строгим доказательством. Если на деле все окажется не так, то, надеюсь, мой разум окажется достаточно крепок, чтобы не свихнуться от этого. Кстати, подоспело время ежедневных занятий, — продолжал он. — Тридцать минут мы уже отработали, так что остается лишь полтора часа. Беритесь-ка за книжки.

Арт был поражен.

— Я подумал, что вы шутите, дядя. Неужели вы будете настаивать на выполнении такого расписания даже на Луне?!

— Если не помешают обстоятельства. Кстати, сейчас особенно удобно заняться пополнением запаса знаний, поскольку ничего не видно и совершенно нечего делать.

Удивленное лицо Арта прояснилось.

— Боюсь, мы не сможем сесть за уроки, дядя. Мы так далеко засунули книги, что достать их сможем только после посадки.

— Вот как? Ну что ж, это нас не остановит. Что такое школа? — процитировал он. — Это скамья, на одном конце которой сидит учитель, а на другом — ученики. У нас будут лекции и проверки.

Начнем с опроса на повторение. Ну-ка, садитесь поближе, несчастные!

Они уселись в кружок, скрестив ноги на переборке. Из своего бездонного кармана Каргрейвз извлек карандаш и сравнительно чистый лист бумаги.

— Ты первый, Арт. Изобрази и опиши устройство циклотрона. Повторим основы. Посмотрим, много ли ты забыл.

Арт, запинаясь, начал описывать важнейшие части циклотрона. Он нарисовал два пустотелых полуцилиндра, расположенных рядом и обращенных друг к другу разрезами.

— Полуцилиндры изготовлены из меди, — сказал он, — и к ним подводится высокое напряжение очень высокой частоты. В сущности, источник этого напряжения представляет собой нечто вроде коротковолнового передатчика — я его не стал рисовать. Помимо них имеется сильный электромагнит, поле которого проходит в щель между полуцилиндрами и направлено вертикально. Весь аппарат помещен в вакуумную камеру. Берется источник ионов…

— Каких именно?

— Ну… можно ввести в камеру немного водорода и хорошенько разогреть его в центре между полуцилиндрами и получить ядра водорода — протоны.

— Так, продолжай.

— Протоны, разумеется, заряжены положительно. Переменный ток заставляет их совершать колебания между электродами. Но магнитное поле вынуждает их двигаться по окружностям, ведь протоны — заряженные частицы. В итоге они движутся по спирали между полуцилиндрами и при каждом обороте набирают скорость до тех пор, пока пучок их не вылетает наружу через тонкое металлическое окошко в безвоздушное пространство.

— Ну, и зачем все это нужно?

— Если направить такой пучок быстрых протонов на образец, например кусочек металла, то начнутся интересные вещи. Пучок выбивает электроны из атомов и даже может проникнуть вглубь ядер, вызывая ядерные реакции, делая вещество радиоактивным и всякое такое.

— Неплохо, — признал Каргрейвз и начал задавать вопросы, касающиеся деталей. — И вот еще что, — добавил он напоследок. — Ты отвечал удовлетворительно, но, между нами, схема нарисована небрежно.

— У меня никогда не получались рисунки, — защищался Арт. — Я всегда предпочитал делать фотографии.

— Ты, вероятно, сделал очень много снимков. Что же касается художественных способностей, то я их также лишен, но чертить я научился. Подумай, Арт, и вы двое тоже подумайте. Если вы не умеете чертить, это значит, что и увидеть толком не можете. Если вы четко представляете себе предмет, вы сможете перенести его на бумагу. И если вы что-то увидели и запомнили, вы должны суметь начертить по памяти.