Тот Самый Мужчина - Натали Рамон

— Видишь ли, я потеряла свою записную книжку, а сержант Грийо ее нашел и начал звонить всем подряд.

— Допустим. Но почему он говорил не о том, что хочет вернуть тебе книжку, а о каком-то Клоде?

— Папа, ты же велел мне впредь обсуждать бабские переживания с психоаналитиком.

— Это ты матери не говори. А мне сказать можешь. И должна! Я твой отец, я должен знать, я имею право! Кто он?

— Мужчина.

— Это и так понятно. Он женат?

— Не знаю. Скорее всего нет. — Я вспомнила слова мадам Грийо: «Он в поиске».

— Как это не знаешь? А кем работает?

— Не знаю. — После беседы с Жаклин я начала сомневаться в том, что Клод полицейский. — Правда, папа, не знаю.

— Не хочешь говорить, так и скажи, — обиделся отец. — Но я же должен как-то объяснить все маме!

— Честное слово, папа, не знаю. — Наверняка я знала только то, что, по словам его родного брата, Клод — «не бабник». Но не произносить же это вслух? — Между прочим, он очень понравился Жан-Полю! — За эту мысль я ухватилась, как за соломинку. — Очень, папа!

— Ладно, я все равно ничего не понял, поправляйся! Мама проснулась, — прошептал он и уже громко добавил: — Позвонишь сама, когда восстановится голос! — Находчивость всегда была отличительной чертой моего родителя.

Глава 33, в которой Марта придвинула кресло поближе к кровати

— Я и не предполагала, что мадам Сифиз — твоя ревностная поклонница!

— Почему? — Марта придвинула кресло поближе к кровати.

— Мне казалось, твои книги для более интеллектуальных читателей. Надо иметь кое-что в голове, чтобы понять твои аллюзии, подтекст, иронию.

— Естественно, потому я и пишу для женщин. Ты не против, если я уберу это? — Она показала на рассыпанное по постели содержимое моей сумки.

— Убери, конечно, если тебе нетрудно. И не прикидывайся феминисткой, ты же прекрасно поняла, что я имею в виду.

— Ты просто ревнуешь, что я подарила свой роман мадам Сифиз. Скажи честно.

— Да что ты, Марта! Ты очень хорошо сделала, иначе бы мы никогда от нее не избавились. Я в состоянии купить твою «Линию на ладони» в магазине.

— Держи, богатейка! — Марта вытащила из своей сумки книжку.

— Спасибо, Марта. Как же тебя роскошно издают! Суперобложка! Цветной портрет!

— А, — она махнула рукой, — дело не во мне, просто издательство изменило оформление всей серии. Была бы моя воля, я бы вообще предпочла обойтись без портрета. Это же кошмар, а не фотография! Прямо для плаката: «Внимание! Разыскивается полицией!».

Затем из сумки на свет появились бутылка шампанского, банка ананасового компота и радикулитный бальзам.

— Брют?! — обрадовалась я.

— Естественно. Я же знаю все твои слабости.

— Особенно эту. — Я показала на тюбик с мазью.

— Это не тебе. Это для твоей спины. Между прочим, отличная штука! Проверено временем!

— Знаешь, Марта, мне иногда кажется, что ты моя старшая сестра или даже тетя.

— Еще чего! Я моложе тебя на десять лет! Давай переворачивайся, я намажу тебе спину, и мы приступим к более приятным вещам. Ты завтракала? Не волнуйся, я уже вымыла руки.

— Может быть, сразу перейдем ко второй части программы?

— Посерьезнее, доктор Лапар!

— Марта, ну как тебе объяснить? Я сейчас лежу, мне очень удобно, а переворачиваться… Я не смогу перевернуться сама!

— А я-то на что? Не стесняйся, Клер, ты же меня вытащила с того света, теперь я попытаюсь сделать для тебя хоть что-то полезное. У-у-у, доктор Лапар, я и не думала, что ты такая же худая, как и я! В одежде ты выглядишь гораздо солиднее.

Руки Марты осторожно блуждали по моей спине. Они были прохладными и жестковатыми. Бальзам благоухал камфарой и ментолом. Я прикрыла глаза. Сколько же лет я знаю Марту?

После рождения сына я не работала около двух лет. Во-первых, у меня было фантастически много молока, и я кормила его грудью чуть ли не полтора года. Рекорд для книги Гиннеса, по словам Оскара, отца Жан-Поля. К тому же я уволилась из одной больницы, чтобы ничто не напоминало о Бруно, и ждала места в другой, где работаю сейчас.

В первый же день, когда я впервые пришла туда, я с ужасом поняла, что все придется начинать заново. Папа предупреждал: хирургия как музыка, она требует занятий каждый день и весь день…

В приемный покой перепуганный парень втащил на руках свою девушку. Они шли по улице, и вдруг Марта побледнела и зашаталась, с безумными глазами объяснял он, он медленно довел ее до ближайшего кафе, но там ей сделалось еще хуже, она больше не могла идти сама и едва-едва шептала, и им сказали, что больница за углом, а им некогда, они опаздывают на лекции. Это была внематочная в критической стадии, ни Марта, ни Жюль даже не подозревали об этом. Наивные дети, первокурсники.

— Чудо, что вы вовремя оказались рядом с нами, — ободрил студента пожилой хирург-гинеколог. — Не волнуйся, сынок. Все будет нормально, у нас лучшие специалисты. — И предложил мне поприсутствовать на операции, неважно, что это не мой профиль, он был опытным и видел, что мне требуется время.

Все действительно шло достаточно нормально для такой серьезной ситуации, труба лопнула уже на операционном столе и внутреннее кровотечение тут же остановили, но вдруг у Марты отказало сердце. Вероятно, перестарался анестезиолог.

— Действуйте, доктор Лапар!

Я плохо помню, какие давала указания, был ли там аппарат электрошока, но в моей памяти навсегда осталось бескровное, еще по-детски пухлое личико Марты и ее юная грудь, которую в итоге мне пришлось вскрыть и взять в руку ее беспомощное сердце. Оно робко дрогнуло и забилось!

— Есть ритм! Можно зашивать.

Это был, конечно, очень рискованный поступок старого хирурга: доверить мне после такого перерыва массаж на открытом сердце, но уже в тот же день я ассистировала на плановой операции и чувствовала себя абсолютно уверенно!

А с Мартой мы подружились. Это вышло как-то само собой. Моя первая «настоящая» пациентка выздоравливала очень медленно, я навещала ее, едва выпадала свободная минута. У нее никого не было в Париже, кроме Жюля, она ведь родом из Бельгии, а с однокурсниками к тому времени Марта еще не успела основательно сойтись, как, впрочем, и позже. Меня всегда поражала ее самодостаточность и та невидимая, но очень прочная стена, которой она ограждала свой мир от внешнего.

Марта знала всегда, чего хочет от внешнего мира, и всегда добивалась желаемого, никогда не предпринимая ничего, что не принесло бы ей выгоды. Удивительно, как она впустила в свой мир меня, но, вероятно, она сделала этот выбор, потому что у нее не было другого, или потому, что я была старше и способна оценить ее доверие, или же просто по причине ее ослабившегося здоровья, особенно после второй внематочной беременности, последовавшей вскоре. Как бы то ни было, но за эти годы мы обе ни разу не пожалели о том, что свели близкое знакомство.