Пленники надежды - Мэри Джонстон

слышал. Лодка, одна из тех утлых долбленок, запас которых имеется на любой плантации, продолжала плыть, но поскольку берег находился от нее слишком близко, она села на песчаную мель. Мужчина в лодке встал, чтобы оттолкнуть ее, и, хотя стоял он всего лишь несколько мгновений, за это время Лэндлесс, несмотря на потемки, узнал его уродливую фигуру.

— Это же уголовник Таракан! — воскликнул он.

— Верно, — отозвался магглтонианин, — и это не предвещает ничего хорошего. Будь он проклят, проклят весь, от подошвы ног до верха головы![57] Да лишится он всякого здоровья! Да… что ты делаешь, друг? — воскликнул он, оборвав сам себя. — Нам нет нужды грести вдвоем. Времени у нас более, чем довольно.

Лэндлесс налег на вторую пару весел.

— Он выплыл из той речушки, — севшим голосом произнес он.

Порринджер уставился на него.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ничего, но давай поспешим.

Магглтонианину передалась тревога его спутника, и ялик, ведомый двумя парами сильных рук, быстро вплыл в речушку и, точно птица, понесся по ее изгибам.

Лэндлесс греб с плотно сжатыми губами и каменным лицом, и сердце его сжимал страх. Порринджер тоже молчал. Туман окутывал болотистые низины так плотно, что их ялик словно пронзал низкое вязкое облако.

Свет на востоке разгорался, но земля все еще лежала, как труп, бледная, безмолвная, холодная и неподвижная. В воздухе стоял какой-то застойный запах.

Подплыв к столбу, вбитому возле хижины, они привязали к нему лодку и, выйдя из нее, двинулись сквозь мглу туда, где неясно виднелось жилище, похожее в жуткой недвижной тишине на сиротливый остов разбитого корабля, плавающий среди беззвучной пены.

— Дверь открыта, — сказал Лэндлесс.

— Да, вижу, — отвечал Порринджер. — Он что же, хочет безвременно умереть от лихорадки? Иначе зачем ему впускать в дом эту вонь и этот кладбищенский туман, пока он спит?

Они говорили негромко, словно боясь разбудить спящего Годвина, к которому они, собственно, и явились. Подойдя к хижине, они постучали по косяку двери и позвали Годвина по имени раз, другой, третий. Но не услышали ответа.

— Пошли, — хрипло проговорил Лэндлесс и вошел в хижину. Порринджер зашел вслед за ним. Холодный полусвет, просачивающийся в низкий и узкий дверной проем, был не в силах рассеять царящий внутри мрак. Лэндлесс ощупью добрался до лежанки и нагнулся.

— Его здесь нет, — промолвил он.

Магглтонианин наткнулся на связку весел, свалив их на пол с грохотом, который в этой гробовой тишине прозвучал жутко и вызвал шок.

— Здесь совсем темно, — пробормотал Порринджер. — Если я смогу найти его огниво, то в углу, я это знаю, сложены сосновые факелы. — Господи Боже!..

— Что там? В чем дело? — вскричал Лэндлесс, наткнувшись на него.

— Это его лицо! — потрясенно проговорил магглтонианин. — Тут, на столе! Я дотронулся до него, и оно холодное!

Лэндлесс бросился к очагу, где, как он знал, хранились огниво и трутница, нащупал их, затем отыскал груду факелов. Мгновение — и ярко вспыхнул огонь, осветив хижину красным светом, затмившим бледный свет занимающегося дня.

Стала видна комната со своей знакомой обстановкой, состоящей из стола, сундука, лежанки и скамьи, из висящих сетей и истрепанных парусов, но вместе с нею стало видно и нечто незнакомое и ужасное.

Это было мертвое тело починщика сетей, лежащее навзничь на грубо сработанном столе. Его голова свисала со столешницы, а лицо, на котором всего несколько коротких часов назад Лэндлесс видел такую светлую и терпеливую безмятежность, почернело и было искажено, а на горле темнели следы десяти пальцев, пальцев убийцы.

С горестным криком Лэндлесс упал у стола на колени и прижался лицом к холодной руке Годвина, свисающей со стола. Порринджер начал сыпать проклятиями. С побелевшими губами и горящими глазами он обрушивал и обрушивал проклятия на голову убийцы. Он проклинал его, призывая на помощь силы света и тьмы, силы земли, моря и воздуха, призывая все казни, кары и язвы обоих Заветов. Лэндлесс оборвал поток его анафем.

— Замолчи! — сурово сказал он. — Он бы простил. — Встав с земли, он поднял тело, положил его на лежанку и почтительно сложил его руки на груди. Затем повернулся к очагу. Было очевидно, что тайник взломан. Его секретная пружина была сломана, крышка в спешке закрыта. Лэндлесс оторвал ее от бревна — пистолеты остались на месте, но золото и бумаги пропали. Он обернулся к магглтонианину, стоящему рядом, воззрившись на тайник.

— Послушай, — продолжил он, — тут лежало золото. Негодяй, мимо которого мы только что проплыли, знал об этом — неважно, как — и из-за него он убил единственного друга, который был у меня на земле. Настанет день, когда я отомщу за него. Здесь также хранились бумаги, списки и подписи солдат Республики, кабальных работников, моряков — всех участников нашего дела, кроме уголовников и рабов. Еще тут были письма из Мэриленда и Новой Англии, и эта корреспонденция могла бы навлечь порку и позорный столб на нонконформистов всех мастей, кроме квакеров. Все эти доказательства нашего заговора находятся в руках этого убийцы — чего быть не должно.

— А что ты сделаешь, друг мой? — с жаром вопросил магглтонианин. — Отведешь ли ты убийцу внутрь ворот, как будто для того, чтобы поговорить с ним тайно, и там поразишь его в живот, как сделал Иоав с Авениром, сыном Нира, умертвившим брата его Асаила?[58]

— Упаси Бог, — ответил Лэндлесс. — Но я заберу у него эти бумаги до того, как он узнает их содержание. Подожди минуту, и мы пойдем.

Он снова подошел к лежанке и встал рядом с нею, глядя на покойного с суровой и тихой печалью. Одна из холодных белых рук Годвина что-то сжимала. Лэндлесс наклонился, с трудом разжал окоченевшие пальцы и увидел, что это клок жестких рыжих волос.

— Вот видишь, — молвил он.

— Да, — угрюмо ответил магглтонианин. — Это неопровержимая улика. В этом графстве есть только один человек с такими волосами. Оставь эту прядь там, где она есть, и тогда можно будет сказать, что убитый держит в руке веревку, на которой будет повешен тот, кто его убил.

— Да, она останется там, где есть. — И Лэндлесс снова сжал мертвые пальцы.

Подобрав с пола кусок парусины, он накрыл им мертвеца. Затем подошел к полости в стене, взял из нее пистолеты и спрятал их за пазуху.

— Они могут мне понадобиться, — пояснил он. — Пойдем.

Они покинули хижину убитого починщика сетей и поплыли обратно сквозь летний рассвет. Небо было расцвечено малиновыми и золотыми полосами, на востоке над водой поднимался огненный край солнца, и лицо девственной земли окутывало серебристо-жемчужное покрывало дымки.