Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса - Jamique

Он замолчал так внезапно, что Люк воспринял тишину, как провал. Тёмный лорд перестал замечать его.

«…Если б император тогда так внезапно не сошёл с ума, я бы убил и его и себя, — отстранённо скользнула мысль, и скользким холодом проникла в душу. — Он бы не принял моего сына, а я, как всегда, упёрся рогами и зубами, и никто бы из нас не уступил друг другу, и тогда… И тогда бы всё сработало. Я бы его убил. И сам умер».

И кто ж у нас умный такой в галактике оказался? Такой, что прекрасно и точно знал, что происходит в голове у меня и в голове у императора? А ещё — у мальчишки восемнадцати — двадцати трёх лет? И кто прекрасно знал об истинных наших с императором взаимоотношениях? Не тех, которые мы демонстрировали миру. Тех, в которых ни капли декларируемой подчинённости ученика учителю, а только мой традиционный по любому поводу взбрык?…

Другое время, другая галактика…

— Пап, ты что?!..

— Что ты орешь? — сумрачно ответил своему отпрыску лорд Вейдер. Он успел взять себя в руки. И как-то по-новому, оценивающе, пристально взглянул на Люка. — Я думать иногда пытаюсь. Если мне, конечно, под слуховым аппаратом никто не орёт.

— Слуховым аппаратом?

— Шутка, — сказал Вейдер и почти сумел от души позабавиться, глядя на отвалившуюся челюсть командира Скайуокера. — Да, иногда я шутить умею. Мы с императором как раз сегодня об этом вспоминали. Что ж, — он одарил своего отпрыска ещё одним оценивающим взглядом. — Может быть, я и возьму тебя с собой. Но только после того, как переговорю с учителем относительно этой идеи.

Вейдер и Палпатин

Палпатин выслушал его молча. Осознав эту стандартную фразу, Вейдер успел ей удивиться. А как ещё можно выслушивать человека? Напевая при этом популярные шлягеры?

Когда Вейдер только вошёл, он застал странную картинку в апартаментах своего учителя: Палпатин ходил по своим апартаментам, взметаясь балахоном и с чашкой кофе в руке. Что-то искал. Вещи перед отлётом паковал, что ли?…

Теперь он стоял посреди комнаты и молча слушал. Всё так же продолжая держать чашку с кофе.

Вейдер, как мог, изложил ему невнятицу своих мыслей и определённость своих ощущений. С ним всегда было так. Он остро чувствовал. Но очень долго не мог подобрать слова.

Когда он закончил свой краткий обзор, Палпатин продолжал молчать. И смотреть на него. Долго. Под взглядом своего учителя Вейдер почувствовал себя молодым и сопливым джедаем, впервые представшим перед очами настоящего ситха.

Таким Вейдер не видел своего учителя очень давно. Двадцать… пять? семь лет?

— О-о-о, — только и сказал Палпатин. Когда изволил что-то сказать. Это «о-о-о» было вполне достойно его собственного недавнего с Люком «а-а-а». Только теперь на месте Люка оказался он, Тёмный лорд, главнокомандующий вооружённых сил Империи и Повелитель ситхов. Ощущения были не из приятных.

— Молодец, — произнёс император. — Дошло. Медаль за сообразительность я тебе обеспечу.

— Повелитель?…

В ответ он получил недобрый прищур вернувших себе прежний цвет глаз.

— Умные мысли иногда тебе приходят в голову, мой верный ученик, — усмехнулся Палпатин. — Главное — вовремя. Это меня умиляет.

— Простите?

— И не собираюсь, — ответил император сухо. — Ты мне мозги выворачивал несколько лет. И для чего? Чтобы сейчас придти и сказать мне это?

— Я… не понимаю, — с полной искренностью ответил Тёмный лорд.

— А-а… Даже ещё не понимаешь…

Император подошёл к маленькому столику и оставил чашку с кофе на нём.

— Унеси, — сказал он дроиду. — Остыл уже…

Дроид, пиликая, обхватил чашку гибким манипулятором и укатил прочь.

— Сила не обделила тебя умом, — сказал император, стоя к своему ученику спиной. — Жаль, что он у тебя не работает в унисон с моим.

— Учитель?

Палпатин повернулся.

— Учитель, — кивнул он. — А учитель должен направлять своего ученика. Но тебя разве направишь? Дурью ты маялся все эти четыре года, Вейдер, — сказал он спокойно и неагрессивно. — Да и до этих четырёх лет у тебя были свои заскоки. В те-то, давние, я даже не вмешивался. Они были безобидны. Да и тебе необходимы для самореализации. А вот последнее время…

Палпатин ощутил его эмоцию.

— Я тебя не ругаю, — ответил он на неё. — Я хочу, наконец, с тобой объясниться. Это очень трудно, Вейдер. Делиться своими мыслями, подозрениями и логическими выводами только с собой. И знать, что любой другой в нашей галактике, даже твой собственный ученик сочтёт твои мысли признаком старческого маразма.

— Учитель…

— Перестань ты, — махнул рукой Палпатин. — Учитель, учитель… Повелитель, император… Я и так устал, мне ещё с тобой ругаться не хватало. Я как раз радуюсь, — Вейдер на его лице радости не заметил, — что смогу поговорить с тобой по-настоящему, как раньше.

— О чём?

— Здрасьте, — усмехнулся Палпатин. — О том, о чём ты сам только что говорил со мною. Твой сын. Преобразователь лжи в правду. Умные люди в нашей галактике. А ещё… — он замолчал.

Вейдер почему-то боялся нарушить тишину в апартаментах.

— «У нас появился новый враг, Люк Скайуокер», — сказал Палпатин устало. — Ещё помнишь?

У Тёмного лорда внезапно пересохло в горле.

— Да, — ответил он.

Он ещё не понимал. Но чувствовал — уже.

— Теперь понимаешь?

Злость была вдавлена в слова, как раскалённый наконечник в кожу. Она и вошла. В точности нужное место. В душу. И, направляемая умелой рукой, прижгла именно то место.

И Вейдер понял.

— Подождите… Вы… хотите сказать…

— То, что ты сам мне сейчас сказал, бездарь! Сынуля! Я хочу убить твоего сынулю! Я тебя ни во что не ставлю! Я совсем с катушек съехал и теперь гоняюсь под предлогом одарённости за твоим сопливым сыном! Только потому, что, видишь ли, я, старый маразматик, хотел, чтобы у меня не было конкурентов! Чтобы ты старика продолжал любить! Чтобы не делить тебя с сыном!.. А сына оприходовать в свою команду! Чтоб не было исключений!

— Учитель!!!

— Не кричи, — сказал Палпатин. — Впрочем, я сам кричу.

Вейдер подошёл к креслу и сел. И неподвижно уставился в стену.

— Преобразователь правды, — сказал Палпатин вновь устало. — Лжи. Тот, через которого ложь, проходя, становится правдой. Так воздействовали на тебя. На нас. Пытались. И даже получалось. Почти получилось. Тот же Кеноби. Тот же Йода. Те же… энфэшники… Что мы знаем о них? Что мы знаем о том, что они хотят и как на нас воздействуют? Вейдер, проще всего на человека действовать через близких ему людей! Он им верит…

Неподвижность Тёмного лорда стала каменной.

— Я уже сказал: доброе утро, — Палпатин невесело хмыкнул. — Здравствуй, мой дорогой и любимый. Я, что ли, играю, с дорогими тебе людьми? С ними другие играют…

— Подождите…

— Что, старого маразматика в этом подозревал? Сколько ты меня в манипулировании собой подозреваешь? Все двадцать лет? Я и не ожидал другого.

— Учитель…

— А какая, на хрен, разница? — тоном, соответствующем площадным словам, спросил Палпатин. — Да хоть отец родной! Ты мне не веришь — и это главное.

Долгое. Долгое-долгое… Тишина. Плиты складывать можно из этой тишины.

— Развяжи мне руки, — тихо сказал Палпатин. — Я связан тобою. Только на тебя я оглядываюсь. Только из-за тебя я не могу делать то, что хочу. Только с тобой я считаюсь. Твоё недоверие связывает меня уже двадцать лет. Нами манипулируют, Вейдер. Я не знаю, кто. Но я знаю, что каждый раз они прикрываются чужими лицами. Обычно — лицами самых близких… И я…

Маска медленно повернулась.

— Моя кровь и моя жизнь в ваших руках, повелитель.

Тишина.

— Спасибо, мой мальчик.

Два командира

В главном ресторане недостроенной станции обедали Джержеррод и Пиетт. Мофф сразу после совещания пригласил адмирала на деловой обед. И тому были свои причины.

Пиетт приглашение принял. Но сослался на занятость и попросил отложить встречу на два часа. Джерджеррод снова тогда отметил непривычное спокойствие и уверенность в себе невысокого адмирала. Тот не подошёл после собрания к лорду Вейдеру, не обменялся с ним ни одной фразой. Кроме той официальной благодарности между главнокомандующим и поставленным им адмиралом не было ни одного прямого контакта. И всё же Джерджеррод чувствовал и знал, что вчера между этими двумя нечто произошло. Весьма важное нечто.

Пиетт пришёл вовремя, к удивлению моффа пояснив причину отложенной встречи. Причина удивила моффа ещё больше и в первую секунду навела на мысль о подтасовке. Пиетт объяснил, что при общей загруженности у него в эти сутки не нашлось бы иного времени для посещения спортивного зала.

— Спортивного зала? — переспросил мофф, чувствуя себя немного не в своей тарелке.