Упрямица - Ширл Хенке

– Я постараюсь сделать тебе хорошо… Я продлю это, сколько хватит сил… – шептал Ник, наполняя ее рот своим теплым дыханием.

Его слова пробудили в ней тревогу. Как долго будет длиться это действо, сколько времени они проведут, слившись воедино? Мгновения тянулись бесконечно, хотя она не испытывала мучений, как это случалось прежде. Наоборот, его горячая мощная плоть, проникающая в нее, доставляла ей удовольствие.

Но она не верила ни своим чувствам, ни разуму. Она ни в коем случае не должна поддаваться его хитроумным уловкам. Он возвратился домой лишь для того, чтобы затеять с ней какую-то новую подлую игру, причем один Бог знает, зачем ему это понадобилось. В одном она была убеждена твердо – Инносенсия ждет, когда Лусеро закончит забавляться с женушкой… Этого было достаточно, чтобы не отвечать ему взаимностью, оставаться холодной и пассивной, когда он трудился над ней.

Капли его пота падали ей на лицо и на плечи. Потом он сдавленно вскрикнул, издал проклятье, которое почему-то не напоминало ругательство. Его тяжелое тело навалилось на нее, содрогнулось и застыло. Это было ей знакомо. Скоро все кончится. Он теперь лежал на ней, будто рухнувший колосс, и жадно ловил ртом воздух.

Мерседес ждала от мужа, что он тут же поднимется и покинет ложе. Так Лусеро всегда поступал в прошлом, но тогда это была ее постель, ее спальня. Рассчитывает ли он, что она встанет и отправится, крадучись, голая, в свою комнату?

Она выжидала. Он не двигался, только, упираясь на локти, приподнялся, избавляя ее от тяжести своего тела. Он начал нашептывать что-то, будто убаюкивая ее.

Наконец он переменил позу, лег на бок и, к ее изумлению, обвил ее рукой, а другой нащупал смятую простыню где-то в ногах. Мягкая ткань окутала их тела. Он по-прежнему крепко прижимал ее к себе, словно ему не хватало ее близости.

Николас не мог вспомнить, когда еще и с кем он бы так насытился любовью. Он догадывался, что Мерседес в отличие от него не обрела покоя и не была удовлетворена полностью. Но в эту ночь он уже был бессилен разрушить скорлупу, в которую она спряталась. У него не осталось лекарств, чтобы излечить ее от недуга равнодушия. Потребуется время, чтобы смягчить ее душу и тело, научить воспринимать любовную игру с удовольствием и освобождаться от тягостного напряжения. Он своего добьется и сделает ее нежной и счастливой.

Погруженный в эти приятные размышления Ник ощутил непреодолимую тягу ко сну.

По его ставшему равномерным дыханию Мерседес поняла, что он спит. Ей отчаянно хотелось покинуть его постель, побыть одной, подумать и разобраться, что же все-таки произошло между ними после его возвращения домой, собрать воедино разрозненные впечатления.

Свечи догорали и одна за другой гасли. Комнату заливал теперь серебряный свет луны. Поистине волшебно красивы лунные ночи в Соноре, где воздух тих, а высокое небо, словно отлитое из темного стекла, кажется бездонным, но зрелище это было привычно для Мерседес. Сейчас ее занимали иные мысли.

Его рука покоилась на ее животе. Осмелится ли она сдвинуть с места эту тяжелую мужскую руку и ускользнуть незаметно?

Осторожно она откинула простыню, и он пошевелился во сне. Мерседес застыла.

Он пробормотал какую-то фразу, ей показалось, что по-английски. Вообще война в корне изменила его. Произошедшая перемена была весьма драматической. Что она сулит ей в будущем?

Не устояв перед искушением, Мерседес принялась внимательно изучать его, воспользовавшись тем, что он снова погрузился в глубокий сон. Раз его гипнотические непроницаемые очи прикрыты веками, она могла, словно вкушая запретный плод, любоваться мужественной красотой своего супруга, не опасаясь, что он, заметив ее интерес к нему, отпустит какое-нибудь издевательское замечание.

Внезапно Мерседес осознала, что ей хочется не только разглядывать его, но и трогать… Но прикосновение могло разбудить его, а это означало разоблачение ее грешных поползновений и неминуемый позор.

Она была обречена лишь смотреть на него, пожирать его глазами. Расслабленный, спящий, он выглядел мягче и моложе. Окружающая его аура опасного, жестокого мужчины рассеялась бесследно.

Какое-то неуловимое отличие от облика прежнего Лусеро неожиданно смутило Мерседес. Может быть, причиной тому шрам? Но шрам не изменил бы его лицо так сильно. Она обследовала пытливым взглядом поочередно его высокое чело с трагически сдвинутыми на переносице бровями, густые черные ресницы, длинный прямой, заостренный на конце нос, резко очерченные скулы и рот… Одно только воспоминание о том, что творил с нею этот рот, обдало ее жаром.

Она должна уходить. Интуиция подсказывала ей, что, если она не сделает этого и он, проснувшись, начнет вновь ласкать ее, она, вполне возможно, совсем потеряет разум. И наделает глупостей, за которые будет расплачиваться всю жизнь.

6

Николаса разбудил петушиный крик. Он поморгал ресницами, перекатился к краю широчайшего ложа и уселся, свесив ноги. Тонкий аромат лаванды еще исходил от смятых простыней и не выветрился также запах пота и семени, напоминавший о любовной ночи.

Но Мерседес ушла. Он воспринял ее отсутствие как потерю, что его самого удивило. Уснуть рядом с женщиной, с которой занимался любовью, – такого с ним раньше не бывало. Но ему хотелось именно спать с той, кого все считали его женой.

– Она моя жена! – произнес он вслух, вслушиваясь, как звучит эта фраза.

Может, он только старается убедить себя, что Мерседес принадлежит ему. Она принадлежала его брату, который подарил Нику свою супругу от щедрот своих и с легким сердцем, так же, как и своего коня. Лусеро не ценил Мерседес, но для Николаса она стала самым дорогим приобретением, что, вполне вероятно, не приведет ни к чему хорошему.

Фортунато согласился на заманчивое предложение Лусеро, чтобы стать хозяином Гран-Сангре и обрести респектабельность. Он хотел получить землю, но, если быть честным, он мечтал о признании его членом семьи и о возможности доказать, что может стать настоящим хозяином. Мерседес занимала ничтожное место в его планах, когда он принимал дар Лусе. «Пресная девственница», как ее описал братец, интересовала его не больше, чем пылкая развратница Инносенсия.

Но то было до его встречи с золотоволосой хозяйкой Гран-Сангре. Ник понял, как не прав был его сводный брат. «Впрочем, это неудивительно», – подумал он с грустью. Каким женщинам отдавал предпочтение Лусеро, ему было хорошо известно.

То, что Мерседес помимо красоты обладала еще умом и характером, явилось для Ника полной неожиданностью, а то, что он сразу воспылал желанием обладать ею, грозило ему многими неприятностями. Николас стал уязвим, увлекшись женщиной, которая имеет все причины ненавидеть человека, за которого он себя выдает.