Фуршет в эпицентре рая - Мария Ч. Павлих

причиняла Поп Державе огромный ущерб. Согласно доброй традиции спецслужб, Главнокомыслящий лично вынес ему смертный приговор, который немедленно подлежал исполнению. И здесь возникли проблемы.

Первая группа исполнителей потерялась в Пасьянсе, осматривая волшебные достопримечательности, — соборы, дворцы, колокольни, — все что попадалось под руку. На помощь вылетела группа поддержки, которая отнеслась к поставленной задаче более профессионально. Спецслужбисты нашли дом пастыря и заложили бомбу, используя дверной колокольчик, как детонатор.

Проблема была в том, что колокольчик оказался чисто декоративным. В Пасьянсе уже сто лет не пользовались даже электронными звонками. Зарытая у входа бомба заржавела через три месяца, на четвёртый её извлекли строители, перестраивающие пастырю крыльцо и утилизировали на запчасти, приняв за устаревшее ассенизаторское устройство. Третья группа вообще не смогла доехать до места операции, поддавшись плотским искушениям, коих в Пасьянсе было предостаточно.

Тогда к делу подключилась Мафушка. Она легко вошла в контакт с пастырем. Учитывая пристрастие “святого отца” к дорогом винам, надо было лишь высыпать ему яд в бутылку, но сделать это оказалось архисложно. Об этом и рассказывал Шут, когда подошли Элис с Пердю.

— Шпион этот, завербованный, знал, что его отравить хотят. Никак к нему подступиться нельзя было. От Мафушки, он, конечно, этого не ждал, — влюблён был в неё по уши. Но протокол есть протокол, её тоже шмонали дай Бог. Она что только не делала. Штопоры, дорогие, приносила, отравленные, — не использовал. Бокалы золотые дарила, — чуть ли на экспертизу их отправлял. Один раз свой бокал ядом намазала, выпила из него и ренегату предложила, так он даже не пригубил. Мафушке потом зазря противоядие пришлось принимать, здоровье своё гробить.

Шут оглядел чиновников, обступивших его уже вплотную. Они понимающе цокали языками и кивали лысыми головами в поддержку Мафушки.

— Но нашла Мафушка выход, — торжественно продолжал шут. Чисто женский.

Шут подмигнул Мафушке, она стояла рядом и улыбалась во весь рот.

— Приходит к нему Мафушка как-то вечером, с дорогущей бутылкой вина, конечно. Её, как полагается, обыскали с ног до головы.

Шут внезапно заржал, как вздрюченный конь.

— Поняли, да? С головы до ног обыскали, а трусики проверить забыли. Да если и проверили бы, всё равно ничего бы не нашли. Всё хитрее было.

Все с восхищением посмотрели на Мафушку.

— Мафушка шприц маленький спрятала, по женской части, с иголочкой, — продолжал шут. — Садятся они за стол. Он на Мафушку смотрит, слюной исходится. Ну, надо бутылку открывать, а она все штопоры заранее повыкидывала, мол ты их не используешь, вот я и обиделась. Он давай охрану просить, — штопор несите, а Мафушка, — не надо, милый, я сама сейчас ножом открою, веселее будет. И раскромсала всю пробку в дорогущее вино, так что пить невозможно стало из за крошек. Пастырь, конечно стал марлю искать, — вино процедить. Но откуда марля по-заказу возьмётся в романтической обстановке? Марлю, конечно, не нашли.

— Вот тут самое интересное наступает, — облизнулся шут. Мафушка смотрит на него сальными глазами и говорит, — мои трусики, как марля, кружевные, возьми их, а потом меня. Вот тут он и прокололся, поплыл. Мысленно на речном трамвайчике с Мафушкой поплыл в Нектарию. Потянул к ней ручонки свои. Но доплыть ему было не суждено, потому что Мафушка уже развела пастыря. Развела в бокале вина. По полной. Мафушка напряглась, и из шприца укольчик сделала иголочкой в подушечку, которую на трусики заранее прикрепила. Затем вино в хрустальные бокалы через них процедила. Ей даже самой пить не пришлось, он от страсти залпом два бокала выпил.

Толпа, окружавшая шута, загоготала и захрюкала вместе с Мафушкой.

Теперь Элис стало ясно в чём состоял истинный смысл церемонии награждения, — в этих шутовских историях. Шут транслировал послание аристо-элите от Главнокомыслящего, — в случае предательства, возмездие прийдёт неизбежно. Где бы ренегат не находился, даже в стратосфере.

Сзади Пердю окликнул плотный лысый человек. Он взял чиновницу под локоть и отвёл на несколько шагов. До Элис доносились лишь обрывки разговора.

— Сделали как я сказал? Птица с Вами? — спросил чиновник.

— В кожухе у водителя, только буйный очень, — ответила Пердю.

Чиновник пожал мадам руку.

— Поздравляю. Остальное дело техники. Уверен ему понравится.

Он ушел даже не взглянув на Элис.

— Ассенизатор, — сказала Пердю. Пехота Главнокомыслящего плюс личные боевые отряды. Сделал головокружительную карьеру. Изобретателен, подонок. Кожей чувствует обстановку.

Теперь Элис поняла кто надоумил чиновницу произвести на свет двуглавого урода.

Чиновники продолжали прибывать. Из аква-лифта вылез кролик, за ним появились владельцы гетто-предприятий с жёнами.

Как профессиональный фотограф, Элис сразу же уловила общие особенности во внешнем виде и поведении всех членов аристо-элиты. Ей часто приходилось снимать на камеру редких животных и рыб, так что ассоциации с существами обитающими во Дворце приходили сами собой. Мужчин Элис разделила на два вида.

Свилень, или свинья-олень, идеально подходил к описанию первого. Толстый боров, с маленькими, острыми как край бумаги ушами и мутными сытыми глазами. Шея почти отсутствовала. Ноги неестественно короткие по сравнению с туловищем. При знакомстве с таким экземпляром, воображение автоматически дорисовывало недостающие тупые бивни и кривые рога, растущие прямо из ноздрей, богатых растительностью. Обильное потоотделение, вкупе с передозировкой духов “Шинель номер 5”, вызывало у собеседника галлюцинации и головокружение.

Характерной особенностью представителей этого вида являлось перманентное состояние похмелья. Белая горячка могла начаться в любой момент. Иногда горячка становилась чёрно-жёлтой, что делало их одержимыми непредсказуемым патриотизмом. Они были малообразованны и мстительны. Понять что они думали о тех с кем общались или строили совместные интриги было невозможно. Речь их была тыкающая и рваная, похожая на агонию выхлопной трубы раритетного автомобиля. Иногда они резко переходили на ласково-циничный или панибратский тон, переносить который было ещё сложнее, чем угарный газ от их обычной речи.

Все они, как правило, являлись владельцами гетто-предприятий и были близкими друзьями Главнокомыслящего. Формально свилени отвечали за выручку, поступающую в казну от собственных гетто-предприятий. В действительности же, они никак не могли влиять на прибыль производства, так как были абсолютно профнепригодны и взваливали всю рутину на управленцев.

Второй вид напоминал Элис страусов, или, скорее, нанду, — нелетающих птиц с когтями на крыльях и тремя пальцами на каждой ноге. Представители этого вида имели, как правило, маленькую голову с вытянутым носом, похожим на клюв и неестественно длинную шею. Их острый взгляд, словно рентгеновский луч проявлял тайные мысли собеседника, а клюв, как нейронный “детектор правды”, насквозь просвечивал черепную коробку.

Они были умны, деликатны и дипломатичны в общении, хотя улыбка была такой же редкостью, как умение нанду летать. К алкоголю относились умеренно, предпочитая, в основном, коньяк. Их речь была