Отдана бандиту (СИ) - Златова Тата

Медсестра закатила глаза. Прошло несколько секунд, прежде чем она ответила, а они для меня показались вечностью.

— Ладно. Ждите, — шепнула и куда-то скрылась. Уф, меня не выгнали, значит, есть надежда! Я машинально опустилась в потертое кресло — ноги не держали, — и, нервно переплетя пальцы, принялась ждать. Интересно, как она выглядит — та, что лежит сейчас за стенкой? Мы похожи или нет? Что я почувствую, когда увижу ее? Ненависть, безразличие, тепло? Скорее всего, безразличие, ведь эта женщина чужой мне человек…

Завидев вернувшуюся медсестру, я вскочила с места.

— Проходите, но только на пять минут, — неохотно бросила она и открыла дверь в палату. Затаив дыхание, я переступила порог. Первое, что бросилось в глаза, — это пустые соседние кровати. Пациент только один…

— Пять минут, — напомнила девушка и исчезла за дверью.

Прислушиваясь к ее затихающим шагам, я мысленно уговаривала себя взглянуть на больную. Но ноги примерзли к полу, было трудно пошевелиться, я словно впала в оцепенение. «Я должна посмотреть на нее, должна это сделать», — билась мысль в голове. Наконец мне удалось совладать с эмоциями. Подняв голову, я глянула на женщину.

Мертвенно-бледное лицо и темные круги под глазами пугали. Еле заставила себя задержать на ней взгляд, надеясь найти хоть какое-нибудь сходство, подтверждающее родство. Да, пожалуй, нижняя часть лица — линия губ и подбородка — у нас одинаковая. Видимо, это и вправду моя мама… Да и Ворону незачем меня обманывать, он не стал бы сообщать мне непроверенную информацию.

В сердце что-то шевельнулось, но я не могла определить, что чувствую сейчас. Присела на стул рядом с кроватью и прошептала:

— Ну здравствуй, мамочка…

Мне казалось, это все, на что меня хватит. Хотелось просто посидеть в тишине рядом с ней. Поймать этот момент, о котором мечтала годами — побыть рядом с мамой. Я так долго рисовала нашу встречу в памяти, представляла, как подойду к ней, услышу дыхание, голос, смогу дотронуться до волос… Мне казалось это чем-то нереальным, поэтому всегда давала волю своей фантазии. Воображала, как она меня обнимет, какие слова скажет, как прикоснется губами ко лбу. И вот я сейчас перед ней, сижу и молчу, а она меня не видит. Ничего не может сказать и сделать. Между нами по-прежнему пропасть. Ну что ж, может, это к лучшему. Может, и хорошо, что она не в состоянии говорить. Кто знает, возможно, находясь в сознании, она бы вообще не захотела меня видеть. Прогнала бы прочь, как бездомную собаку.

— Что ж ты бросила меня, мамочка? — невольно сорвалось с губ. — Маленькую, беззащитную девочку? Отдала чужим, которые никогда не смогут подарить мне той любви, которую подарила бы ты? Чем я перед тобой провинилась? — слезы против воли покатились из глаз. — Знаешь, я часто смотрела на дверь в надежде, что ты придешь и вырвешь меня из этого кошмара. Сколько раз я представляла эту встречу! Наши объятия, слова, слезы… Верила, что ты передумаешь и вернешься. Но годы пролетели, а ты так и не появилась. И меня мучило только одно желание: найти тебя и спросить, почему ты так поступила. Думала, что буду твердой, как камень, не пророню ни слезинки, что смогу скрыть, как все эти годы мне было плохо без тебя. И вот ты рядом… и, видишь, я плачу. Мне больно, и эту боль невозможно держать внутри. Я должна тебя ненавидеть, желать зла, проклинать, но я не могу… Слишком больно. Ты будто вставила мне в сердце нож, который с годами заржавел, а сейчас его кто-то крутит, крутит, и я не в силах вынести эти муки…

От переполнивших эмоций перехватило дыхание. Я замолчала, с удивлением глядя на то, как по щеке матери скатилась слеза. Странно. Глаза закрыты. Наверное, галлюцинации, что не удивительно: я сильно нервничала в последнее время.

— Даже если бы ты и могла говорить, никакие слова тебя не оправдают!

Резко поднявшись, я направилась к двери, но внезапно услышала писк прибора. Не на шутку перепугавшись, позвала медсестру. Когда та вбежала в палату и поняла, в чем дело, изумленно сказала:

— Она пришла в себя…

А я… Я не решилась ждать. Выскочив на улицу, бросилась к машине. И выдохнула только тогда, когда больница оказалась далеко позади.

Пока ехали домой, думала, что у меня разорвется сердце. С одной стороны, я испугалась того, что случилось, с другой — жалела, что трусливо сбежала и не смогла посмотреть ей в глаза. Она точно в порядке? Может, медсестра что-то напутала и на самом деле это был какой-то сбой? А эта слеза, скользившая по щеке… Ведь не могло же показаться! Значит, она все слышала?

Голова разрывалась от мыслей, а глаза обжигали слезы. Зря я все это затеяла. Не надо было никуда ехать, ничего узнавать, лучше бы все оставалось так, как раньше! Кому я сделала лучше? Мать жила себе преспокойно, обо мне и не вспоминала, как, впрочем, и я. Как-то свыклась с мыслью, что у меня нет родителей. Представила, что они умерли, и стало легче жить. А теперь? Как жить теперь?

Погрузившись в мрачные мысли, я не заметила, как добрались домой. Пока машина неторопливо заезжала во двор, я смотрела на окна особняка и думала, что делать дальше. Но в голове, как назло, была одна каша. Прошмыгнув в свою комнату, я постаралась успокоиться и привести себя в порядок. В таком виде лучше никому не попадаться на глаза. Особенно Максу.

Примерно через полчаса в дверь постучали. Я как раз успела умыться, переодеться и сделать свежий макияж. Увидев Ворона, улыбнулась.

— Как съездила? — участливо спросил он, замирая на пороге и окидывая меня заинтересованным взглядом.

— Никак. Мать в реанимации.

Повисло молчание. Почувствовав неловкость, я села на кровать и беспокойно поправила рукав красной блузки.

— Теперь ты понимаешь, почему я решил рассказать тебе о родителях? — наконец заговорил Макс. — Когда узнал, что эта женщина в больнице, решил, что ты имеешь право знать. Ведь потом может уже и не быть возможности встретиться с ней…

— Почему ты мне сразу не сказал, что она в больнице? Я пришла к ней домой, увидела девушку…

— Сестру.

— Сестру?! Да ты, я смотрю, знаешь всю мою подноготную! — разозлилась я. — Может, еще и мысли умеешь читать?

— А что, тебе есть, что скрывать? — хитро прищурился.

— Даже если бы и было, ты же все равно все узнаешь! Я ведь всегда под прицелом! Как зверушка в клетке — постоянно на виду. Можно выкинуть и забыть! И убить проще. Выкинуть где-нибудь в лесу, никто и не узнает, чей это труп там валяется!

Кажется, у меня начиналась истерика. Я дико разозлилась из-за того, что Макс знает обо мне больше, чем я сама, что я у него как на ладони. Наверное, это нервы, а он просто попал под горячую руку. Мне стало стыдно. Но Ворон, покачав головой, уже направился к двери.

— Поговорим, когда ты успокоишься.

Я смотрела ему вслед и корила себя за несдержанность. Не так я представляла себе наш разговор. Мне и так плохо, а если еще и с ним поссорюсь, вообще впаду в депрессию. Увидев, что он схватился за ручку двери, я бросила ему в спину:

— Знаешь, а мама ведь очнулась.

Он медленно повернулся.

— Вы поговорили?

— Нет, — опустила глаза. — Я трусливо сбежала.

— Во всяком случае, теперь ее жизни ничего не угрожает.

Воцарилась тишина, и меня огорчило то, что нам нечего друг другу сказать. Какое-то напряжение витало в воздухе. Вдруг мелькнула мысль, что я так сильно углубилась в свои проблемы, что совсем не в курсе, что происходит в жизни Макса. Почему у него такой усталый вид, почему во взгляде тревога? Почему он без конца теребит наручные часы — что его беспокоит? Вопросы так и крутились на языке, но я не успела ничего спросить. Во дворе послышались голоса, какая-то возня, и я посмотрела в окно. И тут же остолбенела. Как будто громом пораженная. По телу пробежала волна ужаса. Меня пронзило чувство дежавю.

— Ч-что это? — от страха у меня свело даже язык.

Макс равнодушно выглянул во двор.

— А, это. Не узнаешь?

Его дружки опять вели Антона, правда, на этот раз он был в наручниках. Худой, как скелет, с лицом, больше напоминающим кровавое месиво, в каких-то лохмотьях, которые висели на нем, как на пугале. Жуткое зрелище. Меня не столько напугало появление здесь моего бывшего, сколько сам факт, что Ворон продолжает заниматься грязными делами. Только я начала думать, что он потихоньку уходит от криминала и вкладывает все силы в бизнес, как он разрушил мои иллюзии. Вот так жестоко и молниеносно.