Оскал Фортуны, или Урок выживания - Анастасия Анфимова

Баронесса представила Сайо золовке. Молодая, привлекательная женщина с золотой брошью в виде герба сегунов Канаго холодно кивнула девочке и потеряла к ней всякий интерес.

«Не очень то и хочет она со мной знакомиться», — подумала девочка, проходя в большую, светлую комнату, где уже собралось несколько десятков женщин. Как заметила Сайо, ее платье не выделялось на фоне нарядов других дам.

Празднование дня цветения риса у богатых землевладельцев шло совсем не так как в бедном Гатомо-фами. Мужчины во главе с хозяином замка пировали в одном помещении, женщины в другом. Между ними располагался зал, предназначенный для танцев и бесед.

Сайо усадили в самом конце длинного стола, уставленного разнообразными кушаньями. Вместо водки здесь подавали дорогое виноградное вино с далекого юга. Девочка пригубила из любопытства и нашла вкус очень приятным. Однако она не выпила за время застолья и половины бокала.

— Не нравится вино? — спросила полная соседка.

— Я еще слишком молода для него, — скромно ответила девочка.

Толстуха сразу потеряла к ней интерес. Сайо была жутко разочарована. И здесь благородные дамы вели точно те же разговоры, что и жены соратников в Гатомо-фами. Хвалились детьми, обсуждали наряды, сплетничали о знакомых и незнакомых.

Заметив, что кое-кто из женщин вышли из-за стола, девочка покинула говорливых соседок и отправилась рассматривать картины на стенах.

Возле одной она задержалась надолго. Увидев знакомую, к ней направилась дочь рыцаря Бадуро соседа Гатомо. Заметив, что Сайо внимательно рассматривает рисунок, она спросила:

— Нравится?

— Не очень, — ответила та, радуясь возможности поговорить хоть о чем-то кроме: «Родила, вышла замуж, купила, изменила, умерла».

— Посмотри, на картине очень тщательно прорисованы детали одежды, пейзаж, а лицо женщины словно маска. В нем нет жизни. Впрочем, это характерно для живописцев южной школы…

— Ты в этом разбираешься, Сайо-ли? — удивилась собеседница.

— Немного, — не смущаясь, ответила девочка. — Бывшая супруга моего опекуна увлекалась исскуством. Кое-что узнала у нее, кое-что из книг. Я заметила, тут большинство картин южной школы.

Не обращая внимания на робкую попытку знакомой отойти, Сайо подхватила ее за рукав и буквально подтащила к другой картине.

— Вот взгляни. То же самое, — замечательный пейзаж, можно рассмотреть каждую травинку. Но жизни нет…

— Что же тебе нравится, юное дитя? — Раздался приятный женский голос.

Сайо обернулась. На нее внимательно смотрела Айора, стоявшие за ней женщины затихли.

— Картина в углу, — ответила девочка. — Старик у потока.

— Покажи, — попросила женщина. И разноцветный табунок благородных дам потянулся вслед за ними.

— Вот, — протянула руку Сайо. — Скорее всего, школа сегуната Думмо. Картина или очень старая, или написана в старинной манере.

Айора взглянула на хозяйку замка. Пожилая баронесса важно кивнула сложной прической.

— Продавец уверял, что ей лет двести, и она действительно из Думмо.

— Как ты определила?

— Манера письма, — девочка наслаждалась вниманием окружающих. — Пейзаж и детали нарочито размыты. Фигура старика бесформенна, зато лицо прописано удивительно живо.

— Ты неплохо разбираешься в живописи, — похвалила ее придворная дама и, обернувшись ко всем, громко сказала:

— Прошу всех, кто не хочет танцевать, пройти в зал.

Таких набралось человек пятнадцать.

— Предлагаю устроить состязание! — громко сказала Айора. — А это — наш приз!

Она подняла над головой красивое ожерелье из серебряной проволоки, украшенное нефритовыми цветами и жемчугом. Женщины восхищенно заохали.

— Пусть каждая, кто хочет получить его, напишет короткое стихотворение. Чтобы все было честно, листы не подписывать и класть в эту вазу. Бумага и чернила уже на столе.

Нарядно одетая служанка негромко ударила в серебряный колокольчик, перевернув песочные часы. Дамы толпой бросились к столам, где часть блюд уже убрали.

Сайо опустила листок в числе последних. Колокольчик прозвенел во второй раз, и баронесса с важной гостьей удалились для подведения итогов.

Пока одни женщины писали стихи, другие танцевали или сплетничали за пиршественным столом, всем было весело.

Претендентки на обладание ожерельем с нетерпением ожидали возвращения судей.

— Мы отобрали три стихотворения, — объявила баронесса.

— Вот первое из них: «Осень печали»

Осенние печалиВздыхаю: чем больше чувство любви,тем больше потом тоска.К тому же еще и ветер с луной наполнили осенью двор.От спальни моей, как назло, вблизи звуки стражи ночной.Ночь за ночью лампа горит,и седеет моя голова.

Слушательницы зашептались. Сайо стихи понравились. Она уже запаслась бумагой, чернилами, и примостившись в углу, быстро покрывала листок знаками скорописи.

Дождавшись тишины, баронесса продолжила:

— Еще мы посчитали достойным вашего внимания вот это. Называется «Цветок».

Твоя листва — из яшмы бахрома —Свисает над землей за слоем слой.Десятки тысяч лепестков твоих,Как золото чеканное горят…О хризантема, осени цветок,Твой гордый дух, вид необычный твойО совершенстве доблестных мужейМне говорит.

Его Сайо не стала записывать.

— И, наконец, третье стихотворение. К сожалению, автор не указала название:

Он на глазах легко меняет цвет,И изменяется внезапно.Цветок неверный он,Изменчивый цветок,Что называют — сердце человека.[7]

— Мы хотим, чтобы победительницу нашего соревнования выбрали те, чьи стихи не вошли в этот список, — сказала Айора. — Поэтому авторов я прошу покинуть нас.

Под пристальными взглядами проигравших три женщины вышли в зал для танцев. Сайо прислонилась взмокшей спиной к стене. Две другие женщины бросали на девочку уничижительные взгляды.

А по залу чинно ходили пары. Великолепный оркестр играл «танец колосьев». Нарядно одетые кавалеры придерживали дам за талию и, раскачиваясь, шли по кругу.

Заметив новых девушек, к ним устремились двое молодых людей. Не обратив никакого внимания на Сайо, они попытались пригласить двух других конкурсанток. Но девушки в ответ не очень вежливо огрызнулись. Парни пожали крылатыми плечами в парадных сикимо и отошли, обмениваясь нелестными отзывами о странных девицах.

Наконец их позвали в зал.

Судя по разгоряченным лицам дам, обсуждение было бурным. Айора, загадочно улыбаясь, смотрела на замершую троицу.

— Лучшим было признано третье стихотворение, — проговорила она. Не рассчитывавшая на победу Сайо повернулась к радостно улыбавшейся соседке.

— Но приз надо вручить не тебе, дорогая, а Само Курацино, умершей сто пятьдесят лет назад. Это ее произведение ты пыталась выдать за свое.

Покрасневшая до корней волос девушка стрелой вылетела из комнаты.

— Приз достается автору стихотворения «Цветок»!

Несмотря на все свое самообладание, Сайо растерялась. Проигравшая конкурсантка неожиданно для нее улыбнулась.

— Ты заслужила, иди!

Под взглядами десятков глаз Сайо медленно подошла к Айоре. Та протянула ей футляр.

— Девочка, у тебя талант.

— Благодарю, Айоро-ли, — Сайо поклонилась и тут только заметила, что все еще держит в руке листок.

— Что это? — заинтересовалась женщина.

— Я записала стихи, — ответила Сайо, изо всех сил старясь сохранить выражение вежливого внимания на лице.

Айора развернула листок.

— Ты владеешь скорописью? — изумилась она.

— Немного, — все-таки не смогла совладать со смущением Сайо.

— Возьми, — Айоро подала ей футляр, листок со стихами и тихо проговорила. — Возможно, мы еще увидимся.

Девочка с поклоном приняла первый настоящий приз, полученный на самом лучшем в ее жизни празднике.

Глава V. Дураки и дороги

Пожалуйста, любезные господа, не готовьте из меня ничего!

Гатомо тоже считал, что у него праздник удался. Пока молодежь прыгала и плясала, он успел обсудить с соседями — землевладельцами виды на урожай, новые распоряжения сегуна и наместника, низкие цены на рис, ячмень и мясо, дороговизну городских товаров и еще много интересного. И все это под водочку да с хорошей закуской! Рыцарь пребывал в прекраснейшем расположении духа и даже подпевал какому-то модному сказителю, которого барон пригласил развлечь гостей пением героических баллад.