Собрание сочинений. В 4-х т. Т.4. Пожиратели огня - Луи Жаколио

Кусок полуразложившегося тюленьего мяса, поджаренные, а часто и живые ящерицы, попугаи и опоссумы, которых они ловят в силки, являются для них лакомыми блюдами. Прибрежные жители питаются исключительно одной рыбой, которую они бьют примитивной острогой, а в лесах они лазают по деревьям и ловят белок, летучих мышей, вампиров, опоссумов и других животных.

Кенгуру, встречающийся в таком изобилии в восточной части Австралии, является здесь редким блюдам, ради которого местные жители устраивают настоящий пир.

Питаются они также, когда их одолевает голод, и кореньями разных папоротников, и пауками, и гусеницами, и личинками белых червей, а также древесной корой и особого рода глиной, которая хотя и не насыщает их, но создает иллюзию сытого желудка.

При таких тяжелых условиях эти несчастные худеют до того, что начинают походить на скелеты, обтянутые кожей, и становятся невероятно жалкими и вместе с тем отвратительными. Они ведут бродячий образ жизни, но постоянно толкутся в одной и той же прибережной полосе, никогда не углубляясь внутрь материка.

Они не имеют иного никакого оружия, кроме жалких копий с наконечниками из железного дерева; единственная и вечная их забота — это забота о пропитании. Едва насытившись, они уже начинают готовить припасы для нового приготовления пищи. Каждое из этих племен имеет свое наречие, но имеет никаких религиозных верований; у них нет даже представления о какой-либо высшей силе, которой они, по примеру африканских дикарей, приписывали бы все непонятные для них явления. Они приписывают все несчастья — голод, мор, засуху и даже смерть — луне, которая в их представлении есть жилище мертвецов. Мертвецы внушают им невероятный страх; они думают, что по ночам эти умершие спускаются с луны, чтобы мучить живых. Кораджи или колдуны, по их мнению, обладают властью призывать или отгонять каракулов, то есть выходцев с того света, а также насылать на людей смерть и всяческие беды и невзгоды.

По их понятиям болезни, смерть и всевозможные несчастные случаи — не естественные явления жизни, а напасть, навлекаемая колдунами. А потому последним живется сравнительно легко благодаря всякого рода приношениям и дарам, которые каждый туземец считает себя обязанным приносить им из опасения навлечь на себя и своих близких всевозможные беды и злоключения.

В сущности, такова участь всех первобытных народов; везде и всюду колдуны жили за счет внушаемого ими страха, эксплуатируя простодушных и наивных людей, легковерных и боязливых; это своего рода власть сильного над слабым, свойственная всему человечеству.

Но три упомянутых нами племени стоят на значительно более высокой ступени развития, возможно только потому, что условия их жизни легче и лучше, что у них есть в избытке всякая дичь и разнообразные плоды. Это сказалось на физическом развитии представителей этих племен: их формы и строение тела заметно правильнее и приятнее, чем у папуасов Меланезии, мало чем отличающихся по своему телосложению от обезьян.

По своему характеру эти австралийские дикари довольно близки к американским краснокожим: тот же бродячий или кочевой образ жизни, те же междоусобные войны, та же охота и рыбная ловля, даже те же скальпы как трофеи войны и та же беспощадная жестокость к пленникам, тот же суеверный страх перед колдунами и та же неподатливость к принятию цивилизации.

Они так же не ассимилируются, а быстро исчезают, уступая натиску белых людей. Поэтому особенно ценно ознакомиться поближе с этими представителями вымирающих племен, которых вскоре совсем не останется на земном шаре. Мы хотим, кроме того, доказать нашим правдивым рассказом, что племена австралийцев, населявшие центральную часть Австралии, были не похожи на жалких обитателей прибрежной части этой страны, что они стояли уже на известной степени развития, руководствовались известными, твердо установленными обычаями, традициями и узаконенными постановлениями, словом, имели свою нарождающуюся цивилизацию. Этим племенам были также не чужды великодушие, благородство, признательность, даже известное рыцарское чувство и чувство поэзии, которые ставили их, конечно, неизмеримо выше их ближайших сородичей, дикарей Меланезии.

Так, например, нельзя читать без удивления нижеследующие стихи, которые обычно пели по вечерам, танцуя на лугу, молодые девушки и юноши нагарнукского племени:

Джелало лиа лана?Мангада, мангада!Джелало иульс лана?Вугада! Вугада!Ката гаро!Манга!Гваб-ба риноРоола.Яр диг бо,Манга!Гваб-ба риноРоола!Ката гаро!Манга!

(Пойдем ли мы плясать?Пойдем, пойдем!Пойдем ли мы плясать и петь?Идем! Идем!Красавица в лесу!Пойдем!Цветы и поцелуи тамНайдем!Если сердце есть в тебеИдем!Цветы и поцелуи тамНайдем!Красавица в лесу!Пойдем!)

Разве это не поэтично? И племена, где распевают такие песни, конечно, не могли быть омерзительными дикарями, мало чем отличающимися от животных.

В этой песне слышится что-то нежное, красивое, как бы отголосок нравов, не лишенных известной утонченности, и чувств, не чуждых поэзии. Но европейцы, ворвавшись в их жизнь в лице беглых каторжников, преступников и авантюристов и дав волю своим худшим инстинктам и наклонностям, поспешили эксплуатировать честность, доверчивость и добросовестность этих дикарей, проявили к ним жестокость и несправедливость и вместо цивилизации привили им свои отвратительные пороки.

При первом появлении европейцев в центральной части Австралии туземцы сложили о них следующую красивую легенду: поскольку они не видели судов, на которых прибыли эти белые люди, они решили, что те спустились к ним с Луны, чему придавал известное правдоподобие и самый цвет кожи незнакомцев. Луна же, по мнению этих туземцев, представляет собой жилище умерших воинов, нечто вроде австралийской Валгаллы.[5] Поэтому они приняли их за своих давно умерших предков, вернувшихся на землю после того, как им удалось похитить тайну громов небесных в виде усовершенствованного огнестрельного оружия. В силу этой легенды туземцы вначале смотрели на европейцев с благоговейным трепетом и относились к ним, как к божествам.

Какое громадное влияние на умы пораженных туземцев могли бы оказать с помощью этого наивного и поэтического сказания честные порядочные и добронамеренные европейцы! В ту пору австралийцы с радостью подчинились бы их требованиям и были бы самыми деятельными пособниками при разработке почвы, корчевании лесов, охране стад, стали бы работниками на фермах, словом, рабочей силой, с помощью которой без труда можно было бы преобразовать всю страну и ее население.