Игра на выживание - Патриция Хайсмит

- Ты устал, Рамон. Тебе нужно отдохнуть. Я буду очень рад, если ты сегодня переночуешь у меня. - Тут он взглянул на Артуро, и тот радостно закивал головой.

Рамон уткнулся лицом в сиденье дивана и беззвучно разрыдался.

- Что-то он сегодня совсем плох, - прошептал Артуро. - С ним такое часто бывает - почти каждый вечер - но сегодня он что-то как никогда разошелся. Обычно он каждый вечер просит у меня прощение. Ходит в церковь и там тоже вымаливает прощения. - Артуро озабоченно поглядел на Теодора. - Я предложил ему переехать к нам. Мы бы потеснились, как говорится, в тесноте да не в обиде, но он категорически отказался. Теодоро! - Артуро тронул его за руку и торопливо зашептал: - Только, ради Бога, не говорите ему, что стараетесь ради его же блага. Не говорите, что что-нибудь пойдет ему на пользу. Вы понимаете?

Теодор с готовностью закивал. Он все понимал.

- Он превратно это понимает! - добавил Артуро.

Теодор сделал глубокий вдох. А затем подошел к Рамону, насильно поднял его с пола и усадил на диван. Расстегнул на нем пиджак и рубашку, затем ослабил узел галстука.

- Рамон, сегодня ты будешь ночевать у меня, - благожелательно сказал Теодор. - Вставай, мы идем наверх.

Артуро помогал ему. Рамон не сопротивлялся и шел как будто даже с желанием, но казался совершенно обессилевшим и наверняка растянулся бы на лестнице, если бы двое мужчин не поддерживали его под руки. Подняв глаза, Теодор увидел заглядывающую в лестничный пролет Иносенсу. Она спустилась с третьего этажа в своей привычной одежде, но только её длинные волосы были теперь просто зачесаны назад и стянуты на затылке в хвост.

- Дон Рамон! - радостно воскликнула она и тут же осеклась при виде его безвольной фигуры.

- Он очень устал и ночевать сегодня останется у нас, - сообщил ей Теодор. - Иносенса, ты не могла бы разобрать постель в комнате для гостей? И принеси из моей комнаты пижаму.

- Si, сеньор, - прощебетала она, удаляясь в комнату для гостей.

Теодор подумал было, что Рамону было бы неплохо принять ванну, но впоследствии был вынужден отказаться от этой идеи. Оставив Рамону на попечение Артуро, помогавшего ему переодеться в пижаму, он направился в свою ванную комнату, взял таблетку снотворного и налил в стакан воды из графина, стоявшего на столике у кровати. Затем он вернулся в комнату для гостей, находившуюся рядом с его спальней. Обнаженный до пояса Рамон сидел на краешке кровати, уныло ссутулившись и опустив свои могучие плечи, что придавало ему большое сходство с боксером, отдыхающим в перерыве между раундами. Артуро помагал ему снять ботинки. В конце концов Рамон поднял ногу и самостоятельно стащил с неё носок.

- Вот, Рамон, выпей это, - сказал Теодор, протягивая ему на ладони ярко-оранжевую таблетку. - Так ты быстрее уснешь.

Рамон проглотил таблетку и отхлебнул воды из стакана. Он лежал в белой пижаме на постели, застеленной нежно-голубыми простынями, устремив взгляд в потолок, и на его лице снова появилось сосредоточенное выражение, как если бы он внимательно присматривался к чему-то, что всегда было у него перед глазами.

- Утром он будет чувствовать себя лучше, - сказал Теодор.

- Еще бы! Ведь он проснется в такой красивой комнате! - Артуро с восхищением огляделся по сторонам.

Теодор тоже подумал об этом и даже начал было раздвигать портьеры, чтобы первым впечатлением Рамона, когда он проснется, стал бы радостный свет утреннего солнца, но затем решил не делать этого, опасаясь, что яркий свет может потревожить его сон. Он поправил абажур ночника, стоявшего на столике у кровати, так, чтобы свет лампы не падал Рамону на лицо. Иносенса стояла у стены, не сводя глаз с Рамона. Теодор поманил её, и они вместе вышли в коридор.

- Возможно, Рамон останется у нас на несколько дней, - тихо сказал он. - Будь с ним поприветливей. Он очень расстроен. Мы должны постараться отвлечь его от мрачных мыслей.

- Si, сеньор, - кивнула Иносенса.

- Птица все ещё летает где-то внизу. Если сможешь, то постарайся посадить её обратно в клетку и только после этого выпусти Лео из кабинета.

В этот момент зазвонил телефон.

- Нет, Иносенса, трубку не бери, - поспешно остановил её Теодор. Спасибо.

Еще мгновение Иносенса изумленно глядела на него, а затем в её глазах появился испуг.

Телефон же тем временем продолжал надрываться от звонков.

Глава 15

Дверь Теодору открыла Хуана, горничная Хосефины Мартинес, и Теодор радостно приветствовал её, привычно поздоровавшись с ней за руку и сказав дежурный комплимент, как если бы ничего не изменилось за время, прошедшее со дня их последней встрече. Но Хуана была уже не той, что прежде. Вот уже тридцать три года она жила в этой семье. Лелия была ей как родная.

- Сеньора ещё не готова, - сказала Хуана. - Пожалуйста, присаживайтесь, дон Теодоро. Она сейчас выйдет.

Теодор сел в кресло, обитое темно красным плюшем и стал терпеливо ждать, оглядывая старомодно-буржуазную обстановку уютной гостиной салфеточки на спинках и подлокотниках мягкой мебели, подставки для комнатных цветов, картины и фотографии на стене, и длинные, свисавшие до самого пола плети традесканции, вносившие в обстановку нотку беспорядка. С момента его самого первого визита в этот дом здесь появились новые вещи, но из старых ничего убрано не было. Он помнил, как они с Лелией обменялись многозначительными улыбками, когда он впервые вошел сюда и огляделся по сторонам.

Прошло по крайней мере ещё десять минут, прежде, чем в гостиной появилась Хосефина. Теодор вскочил с кресла и склонился над её рукой. На ней был длинный, роскошный домашний халат, волосы уложены в прическу, а губы и ресницы тщательно подкрашены.

- Тео, как хорошо, что ты пришел! Хочешь кофе?

- Нет, Хосефина, благодарю.

- Тогда, может быть, выпьешь чего-нибудь? Виски?

- Нет, я правда ничего не хочу.

- Ну ладно, - вздохнула она, опускаясь в кресло и складывая свои пухлые ручки на коленях ладонями вниз. - Значит, теперь Рамон живет у тебя.

- Да.

- Так-так. Это просто возмутительно, Тео.

- Что возмутительно?

- Порядки в наших судах. Наша полиция и их психиатры. - У неё были большие темные глаза, блуждающий взгляд которых был исполнен женской мудрости и, очевидно, вследствие этого лишен логики. - Он просто бессовестно пользуется твоей добротой. Может быть, потом он и тебя убьет!

Теодор подался вперед.

- Милая Хосефина, мне кажется, нам обоим следует довериться мнению психиатров и полиции. Вы, наверное, просто не видели Рамона в последнее время. Он стал жертвой своей собственной одержимости. То, что он наговорил на себя, не имеет ничего общего с действительностью и вообще не выдерживает никакой критике. Его потому и освободили. А теперь он...

- Это психиатры так решили! Но мы-то с тобой, Тео, хорошо знаем его. Я сама видела, каким он выбавет в гневе. - Ее голос возвысился и задрожал. И поэтому я считаю, что он должен понести наказание. Он должен заплатить за то, что он натворил. К тому же он признался в содеянном. Я не могу понять, почему его отпустили из тюрьмы. Я написала письмо президенту страны. Хочешь, взглянуть на копию?

Теодор начал было отказываться, сказав, что ознакомится с ним попозже, но Хосефина уже встала со своего места и направлялась в спальню. Он снова начал перебирать в памяти имеющиеся в его распоряжении факты, заранее зная, что проиграет этот спор. Однако, нанести этот визит было его долгом. Тем утром Хосефина позвонила ему и была в ужасе от того, он живет под одной крышей с Рамоном.

Она вернулась в гостиную, держа в руке письмо. Текст письма занимал два листа писчей бумаги, и прежде, чем начать читать, Теодор невольно пробежал глазами, разглядывая шрифт, чтобы убедиться, что буквы "t" не имеют легкого наклона, а "е" не выбиваются из строки, ибо именно такими особенностями, по имеющемуся у Саусаса заключению обладала пишущая машинка, на которой была отпечатана посланная из Флориды открытка. Затем, напустив на себя почтительно-сосредоточенный вид, он приступил к чтению. Разумеется, это была предвзятая характеристика Рамона, представляющая его в невыгодном свете, однако, учитывая сложившиеся обстоятельства, Теодор отнесся к данному пассажу с пониманием. Довольно странно, но та страстность, с которой Хосефина отстаивала свою точку зрения, в какой-то момент заставила и его усомниться в невиновности Рамона, но дойдя до абзаца, в котором Хосефина утверждала, что она всегда подозревала, что Рамон способен на подобную гнусность, он опомнился и словно очнулся от наваждения. Это была, мягко говоря, неправда, и Теодору это было прекрасно известно, ибо в свое время она просто обожала Рамона, и, возможно, будучи её соотечественником, он нравился ей даже больше, чем Теодор. Заключительная часть письма представляла собой риторическую жалобу на несовершенство мексиканских законов, бездействие полиции и выпад против "современных знахарей с учеными степенями", то есть психиатров.