Мы вернёмся (Фронт без флангов) - Семён Цвигун

– Привет вам с поселка, – негромко произнес Захар.

– Спасибо за посылку, – ответил партизан.

Губы деда Матвея тронула улыбка. "Чисто работают", – довольно подумал он.

– Поплыли, – предложил партизан.

В лодке сидел еще один человек. Только задев его, заметил партизана дед Матвей: темнотища, хоть глаза выколи!

Партизаны сели за весла. Как они ориентировались в камышовых зарослях, так и не понял старик. Только лодка не стояла, а плыла и плыла себе вперед, влево, вправо, опять вперед, и может, час, а то и два. Когда мягко ткнулись в берег, партизаны не сразу вышли, чего-то ожидали.

– Ку-ку! – неожиданно услышал дед Матвей и изумился: в жизни не доводилось ему слышать кукушку ночью. Партизаны предложили выходить.

Широкоплечий, приземистый, крепкого сложения человек – откуда он появился, Матвей не уследил – тряс руку Захара.

– Узнаешь? – спросил он.

– Как не узнать родную кровинку! Ванюшка, браток, быстрее веди нас к командиру.

Шли гуськом густым кустарником. Приятного было мало – ветки цеплялись за одежду, царапали руки, лицо. Когда наконец кустарник остался позади, дед Матвей облегченно вздохнул.

Иван по-хозяйски открыл дверь землянки. Сам вошел последним.

Тусклый свет "летучей мыши" падал на самодельный стол, над которым склонился худощавый человек в гимнастерке защитного цвета. Когда он поднялся, дед Матвей подумал, что ничего командирского в нем не было: ни росту, ни плечей. На широком кожаном поясе, с правой стороны висел неизвестный деду длинный пистолет, с левой – командирская сумка.

Командир – так решил дед Матвей – тепло поздоровался с Захаром и с ним, а после того, как Захар что-то шепнул ему, обратился к Деду:

– Рассказывайте, Матвей Егорович, с какими вестями к нам прибыли?

Матвей Егорович по привычке подкрутил усы, откашлялся.

– Прибыл до вас от командира отряда Красной Армии товарища майора Млынского. Знаете такого?

– Знаем, дедушка.

– Так вот… – продолжил было Матвей Егорович, но махнул рукой, присел на скамейку, достал из-за голенища самодельный ножик, надрезал подкладку пиджака, вытянул свернутую лентой бумажку.

– Читайте. От самого Млынского. Просил лично вручить партизанскому командиру. Ента вы и есть?

– Угадали, Матвей Егорович: я и есть, – улыбнулся партизанский командир. Развернул записку, прочел, спросил: – Лес окружен немцами. Как до города добрались?

Матвей Егорович поведал о встрече с фашистами, о том, как они обобрали его.

– Вам повезло, Матвей Егорович. Других живыми не отпускают. Отдохните с Захаром в соседней землянке, а мы посоветуемся. Ответ дадим утром.

17

В тылу врага многое надо уметь, многое знать, и разведчики упражнялись в стрельбе, метании гранат, изучали подрывное дело, овладевали искусством выкопать и оборудовать землянку, утеплить ее, как зажечь костер, чтобы и побыстрее и поменьше было дыму. Досконально изучали район выброски с самолета, тот район, в котором им предстояло действовать, прилегающие к нему районы. Конечно, освежали знания немецкого языка, а тот, кто его не знал, старался изучить самое необходимое, чтобы понимать разговорную речь.

В общем-тох у всех дела шли успешно. Естественно, у кого-то что-то получалось лучше, у кого-то похуже. Вскоре появились и свои чемпионы. Корецкий, Дьяур и Карлышев стреляли без промаха, попадали в цель с любого расстояния и с любого положения. Дьяков и Курбанов в совершенстве овладели подрывным делом. Аня так говорила на берлинском диалекте, что захваченные в плен "языки" – Аня привлекалась в качестве переводчицы, что было для нее и практикой, – всерьез принимали ее за немку. Были у Ани и слабинки: она неважно стреляла, ей страшно было прыгать с парашютной вышки; перед прыжком ее трясло, как в лихорадке, а вниз она посмотреть боялась, прыгала с закрытыми глазами. Иначе не могла.

Вечерами комиссар разведывательной группы Белецкий рассказывал о положении на фронтах, о том, как советские люди бьют гитлеровцев в их тылу. Чтобы иметь более правильное представление об обстановке, изучали приказы и другие документы немецких оккупационных властей, читали немецкие газеты, поражались античеловеческой политикой фашистов, тем, что сами фашисты называли себя людьми.

В редкие минуты отдыха пели песни.

– Напоемся досыта, – любил говорить Афанасьев, – а то там, – он кивал в сторону запада, – и захочется затянуть нашу советскую, да нельзя будет; разве про себя только.

Всем очень нравилась "Катюша", и эту песню пели чаще других. Запевал Дьяур. Бархатным голосом он выводил:

Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой.

Выходила на берег Катюша,

На высокий берег на крутой…

После каждого куплета он чуть взмахивал рукой, и все дружно подхватывали припев – последние две строчки

Начальник Особого отдела армии полковник Куликов по указанию генерала Дроздова включил в разведывательную группу Афанасьева радистку Наташу.

Наташа с первого взгляда полюбилась Ане, Аня – Наташе. Через день уже все говорили, что их и водой не разольешь. Бывает же так!

Наташа поведала новой подруге о себе всю подноготную. Рассказала о Семене Бондаренко, о своих чувствах к нему. Призналась, что ждет от него писем каждый день, а их все нет и нет. Было одно, и то попало к ней при загадочных обстоятельствах – переслал отец, начальник штаба армии Ермолаев, с припиской, что Семен остался за линией фронта, и с портсигаром, который она подарила Семену.

– Ты понимаешь теперь, почему я так рвалась именно в вашу группу?.. Вот этот портсигар…

Рассказала Наташа и о том, как после ухода Семена на фронт добровольцем она стала обивать порог военкомата. Последний раз беседовала с пожилым майором. Поначалу он был таким же, как и другие работники военкомата, – неумолимым. Тогда она стала требовать и даже ударила кулаком по столу. До сих пор не может понять, как это случилось. Но майор надел очки, внимательно посмотрел на нее, записал фамилию, адрес и ласково сказал:

– Не волнуйтесь. Когда потребуется, вызовем.

– Вызвал, Анечка! – продолжала рассказ Наташа. – Обнял, расцеловал. Сначала я и не поняла, с чего бы это? Потом майор сказал: "Доченька! Просьбу твою уважили и решили направить на курсы радистов", После встречи с ним я стала по-иному оценивать людей, не торопиться с выводами, что ли.

Наташа наполнила портсигар папиросами "Казбек", любовно завернула его в газету, положила в рюкзак.

– Надеешься на встречу? – спросила Аня.

– Знаешь, Анечка, я верю, что жив он, жив. Мне так легче…

Афанасьева и Белецкого срочно вызвали к начальнику Особого отдела армии полковнику Куликову. Из-за стола полковника, сидевшего рядом, навстречу им вышел генерал Дроздов. Он пытливо взглянул, крепко пожал руки и пригласил к столу. Сам опустился на стул, на котором обычно сидел Куликов, достал из планшета несколько листов, исписанных мелким, но разборчивым почерком.

– Вот как на бумаге изложены первоочередные задачи разведывательной группы "Пламя", – тихо сказал Дроздов. – Я прочту вам, а потом вы сами тщательно их изучите.

В первом документе указывалось:

"Разыскать отряд майора Млынского. Предположительно отряд находится в

Черном лесу. Для связи с командованием армии и фронта оставить в отряде радистку Наташу с рацией; создать базу для приема разведывательных и разведывательно-диверсионных групп, а также отдельных разведчиков, засылаемых в тыл противника со специальными заданиями; установить связь с разведчиками из числа местных жителей, получать и передавать собираемую ими разведывательную информацию. С помощью этих разведчиков организовать повседневный контроль за прохождением воинских эшелонов, переброской войск противника по железным и шоссейным дорогам; организовать сбор и передачу в Центр и разведывательный отдел штаба фронта разведывательных сведений об аэродромах, складах с боеприпасами, горючим и отравляющими веществами и других важных военных объектах".

Далее эти задания уточнялись, приводились подробные сведения о разведчиках, с которыми надо было установить связь, пароли и отзывы для связи; содержались некоторые рекомендации.

Во втором документе, также от руки написанном генералом Дроздовым, лично капитану государственной безопасности Афанасьеву поручалось установить связь с разведчиком "Степаном", действовавшим в районе дислокации армии генерала фон Хорна, говорилось, как удобнее эту связь установить, предлагалось условиться с разведчиком о дальнейшей бесконтактной связи с помощью тайника и оказать ему всемерную помощь в выполнении задания особой важности. Пояснялось, что разведчик об этом задании знает, надо лишь передать ему, что наступило время его выполнить. Характер задания указывался в общих чертах.