Нашествие арабуру - Михаил Белозеров

— Вылазь, негодник! Слышишь!

— Я уснул, я уснул, учитель! — оправдывался мальчишка, с трудом раздвигая перед собой зловонную жижу.

В воздухе распространилась такая вонь, что Бан едва сдержался, чтобы не отбежать в сторону. И хотя они специально не ели двое суток, желудок грозил исторгнуть все, что в нем еще оставалось.

— Я тебе усну в следующий раз! — разозлился он. — Я тебе усну. Чему я тебя учу? Забыл?

— Не забыл, учитель, — испугался мальчишка, выплевывая изо рта грязь. — Считать надо.

Глаз у него не было видно. Вместо глаз — одни белки.

— Ну так считай!

— Я больше не буду…

— Ладно, хорошо, — вдруг успокоился Бан. — Беги в реку, мойся, нам пора домой.

На воздухе черная грязь, которая покрывала Кацири, стала мгновенно сохнуть, и пока он добежал до реки, она уже отваливалась кусками, обнажая красную воспаленную кожу.

Выдержит или не выдержит? — спрашивал Бан. Выдержит. Недаром я его учу. Завтра просидит в озере целую стражу. И почему-то вспомнил сегодняшний бой в харчевне. Что-то ему подсказывало, что этот бой будет иметь в его жизни особое значение. Он привык к подобным совпадениям. Из них состояла вся жизнь. Там увидим, вздохнул он, поднялся и надел на голову корзину. Кацири уже бежал к нему от реки.

— Натрись, и пойдем! — скомандовал Бан.

На этот раз Кацири использовал легкое облепиховое масло и сразу заблестел, как бронзовая китайская статуэтка. Потом он оделся, и они так же спокойно и размеренно пошли в сторону города. Лицо мальчика было решительным и удовлетворенным, как после честно проделанной работы. И душа у него была тоже умиротворена, хотя он уже знал, что ждет его впереди.

Глава 4

Пленение и побег

Натабура и не думал выслеживать песиголовца. Да вышло само собой. Нехорошо вышло — глупо и не так, как хотелось. После этого он себя еще долго корил за доверчивость и близорукость.

К вечеру Натабура обнаружил, что они заблудились: солнце светило не слева, как было положено, а справа, что противоречило всякой логике. Неудивительно, что они с Афра почувствовали себя неуверенно, остановились и стали соображать, что же все-таки произошло, но так ни к чему конкретному не пришли. До этого все в мире было правильно — и шли они правильно — туда, куда надо, и думали правильно, боясь сглазить удачу, а потом, в один миг все перевернулось, будто стороны света поменялись местами. Неужели и так бывает? — с ужасом думал Натабура. Но я нигде, никогда, ни в одной из самых умных книг ни о чем подобном не читал. Его охватило отчаяние. Он не знал, что делать — идти дальше или вернуться назад.

Вдруг они услышали шорох: совсем рядом треснула ветка, раздались тяжелые шаги, и Натабура положил руку на морду Афра, чтобы он не рычал, а сам беззвучно выхватил кусанаги. Но и тот, кто двигался бесшумнее хонки, тоже их услышал, потому что замер, и звуки прекратились. Границу хвойного леса определяли густые кусты с ядовитыми красными ягодами. Кто-то прятался там, за ними. Прятался и выжидал, быть может, даже готовился к прыжку, чтобы напасть.

Натабура присел рядом с Афра, чтобы стать незаметнее. Они сидели так пару кокой, вслушиваясь в лесные звуки: скрипели стволы гёдзя, налетал порывами ветер, щебетали птицы. И наконец они услышали — как кто-то медленно-медленно, шаг за шагом удаляется, старясь как можно меньше шуметь, да выдавал шелест жесткой трава, которая едва слышно стегала уходящего по ногам: «Жих-жих, жих-жих…» Натабура сразу понял, что это песиголовец, потому что передними лапами он раздвигал траву, а она стегала его по бокам и по задним лапам. Это было хорошо слышно: «Жих-жих, жих-жих…», и только каждый третий шаг происходил с задержкой, потому что песиголовец был ранен и сбивался с ритма движения.

— За мной! — шепотом скомандовал Натабура, и они побежали.

Но побежали в отличие от песиголовца по тропинке, и он невольно дал им фору во времени. Через пять-шесть шагов песиголовец услышал их и припустил вовсю. Тотчас к своей великой радости до них донеслось, как он ойкает на каждом третьем шаге, и через мгновение, выскочив на луг, увидели его тень, шмыгнувшую под полог леса. Если бы песиголовец бежал во всю прыть, то его мог бы догнать разве что только Афра, и то благодаря своим крыльям, но никак не в паре с Натабурой. А так получалось, что песиголовец тащился из последних собачьих сил, хотя и явно быстрее, чем Натабура.

Не хоронясь и не осторожничая, они нырнули под вековую сень дубов и увидели на потрескавшейся земле следы крови. Это означало только одно — раны у песиголовца открылись, кровоточат, а значит, его надо гнать и гнать. Они его нагнали, когда он, обессилев, лакал воду на песчаном пляже.

При их приближении он оскалился и сел на зад. Оказывается, у него был хвост, который Натабура сразу не разглядел — обыкновенный серый, волчий и немного облезлый, как старая шуба.

— Давай договоримся, — предложил песиголовец и лизнул самую глубокую рану на боку, из которой обильно текла кровь.

От этого морда его стала красной и особенно кровожадной.

— О чем? — спросил Натабура, придерживая Афра, который рвался добить врага.

— А… ха-ха-ха… — тяжело усмехнулся песиголовец, сохраняя достоинство, — я вижу, ты не просто человек и даже не просто самурай. Собачку-то подлечил. Я думал, она у тебя подохла.

— Подлечил, ну и что?

— А то, что пропадешь ты без меня, Зерока.

— А с тобой, Зероком?

— А со мной мы этих арабуру в бараний рог скрутим.

— Мне такие друзья не нужны.

— Не веришь? — тяжело вздохнул песиголовец.

— Не верю.

— Я бы тоже не поверил.

— Чего ж ты от меня тогда хочешь?

— Убей меня быстро и безболезненно.

— Хорошо, — кивнул Натабура. — Я отрублю тебе голову, как самураю. Это будет честно.

— Я не знаю. Я не самурай, — ответил песиголовец, — Но прием умерщвления меня устраивает, — и, вытянув шею, закрыл глаза.

В этот момент силы его оставили, и он упал, распластавшись на песке. Большой красный язык вывалился из пасти, и потекла пена. Афра сконфуженно отвернулся. Ему было стыдно и за Натабуру, и за чужую слабость.

— Ну и что мне делать? — развел руками Натабура. — Что?!

— Не знаю, — вильнул хвостом Афра, явно не одобряя хозяина.

— Что же ты? — открыл глаз песиголовец. — Думаешь, я притворяюсь? Избавь меня от мучений.

— Сейчас, — сказал Натабура и еще раз оглянулся на Афра: — Считаешь, не стоит?

Афра опять повилял хвостом. Говорить по-человечески он не умел. Но ему это и не нужно было. Хозяин понимал его без слов. Смысл его виляния хвостом сводился к тому: не очень-то я бы ему доверял.