На суше и на море. Выпуск 11 (1971 г.) - "На суше и на море"

– Говорят, вы большой знаток не только народной медицины, но и истории Памира.

– Слухи значительно преувеличены, - внешне сурово, но польщенный в душе сказал Василий Кузьмич.

Они вылетели вдвоем: помощник ученого неожиданно заболел. Самолет нес их над степью, покрытой кустами янтака - верблюжьей колючки. Маленькие, круглые, они с небольшой высоты были похожи на полчища ежей. Рядом с крохотным аэродромом, куда приземлился самолет, журчала вода в арыке и сухо шелестел песок. Вода журчала громче, песок лишь вкрадчиво напоминал о себе, ожидая, когда люди выйдут в путь.

Мощный вертолет проглотил пассажиров и легко перенес их через песок и воду, промчал над берегами Сырдарьи, где, по преданиям, когда-то властвовали тигры, над затерявшимися в пустыне озерами.

Василий Кузьмич показал вниз, на буйно заросший камышом берег и прокричал Руми в ухо:

– Рассказывают, будто там можно поохотиться на тигров!

– Я их не встречал, - ответил Руми.

Неожиданно, без тени улыбки, добавил:

– Наверное, тигры превратились в кошек. Те, что решили уцелеть.

Василий Кузьмич засмеялся, представив себе этот процесс превращения под дулом ружья.

Вертолет высадил людей далеко за подножиями Памира, оглушительно застрекотал и улетел…

Василий Кузьмич разложил карту на большом камне, вынул блокнот с записями.

– Если верить Сейкилу, - отсюда надо идти через Змеиное ущелье. Но разве нет пути короче?

– Есть, - ответил Руми.

Он показал путь на карте.

– Отлично! - обрадовался Василий Кузьмич. - Значительно короче и к тому же безопаснее. Ведь ущелье не зря зовется Змеиным?

– Не зря, - подтвердил Руми.

– Значит, пойдем вот так, - карандаш уже начал вести линию…

– Надо верить старому Сейкилу, - строго возразил Руми. - Он знал много дорог, но выбрал одну. Как думаете - почему?

– Не знаю, - растерянно сказал ученый.

– И я не знаю. Значит, надо идти по его тропе.

– Странная логика, - пробурчал Василий Кузьмич.

– Хотите проверить его рецепт? Тогда идите его дорогой.

«Пожалуй, он прав. Во всяком случае, стоит попытаться», - подумал Василий Кузьмич. Он был не из боязливых, но напрасного риска не одобрял.

Они переобулись в чокои - легкую охотничью обувь из сыромятной кожи, взвалили на плечи тяжелые рюкзаки. Тропа то круто уходила вверх, то петляла между скал и камней. Василий Кузьмич и Руми не сворачивали с нее. Здесь нечего мудрствовать: тропу проложил не один человек. Она прокладывалась и выверялась тысячами людей на протяжении многих лет. И если тропа вьется змейкой, то, значит, так легче взбираться на гору. Если идет в обход камня через ручей, то ненадежен камень, а если в обход ручья, то опасен ручей. Говоря точнее, тропу не прокладывают, а сочиняют, как песню, как легенду.

Руми легко отыскивал неброские приметы тропы: вытоптанную или едва примятую траву, следы на камнях. Вот тропа ринулась вниз, и Руми предостерегающе поднял руку.

Перед ними лежало Змеиное ущелье. Оно ничем не отличалось от других ущелий - яркая, будто рисованная зелень с густыми тенями, из которой подымаются посеребренные зазубренные скалы. Оно ожидало людей молча - без пугающего шипения и многозначительного шелеста.

Руми достал нож, срезал две ветки с развилками, обстругал. Одну дал Василию Кузьмичу.

Опираясь на посохи, они начали спускаться. Камушки не катились из-под ног, - значит, Руми верно ступал по тропе. Тени шли рядом с ними, то исчезая, то появляясь.

Вот Руми низко нагнулся, проходя под свисающими ветками, подал знак, чтобы ученый сделал то же. Василий Кузьмич приготовился отвести ветку - и вздрогнул. Ветка посмотрела на него блестящими глазками и зашипела. Это была змея. Она взбиралась на дерево, видимо, чтобы полакомиться птичьими яйцами.

Василий Кузьмич инстинктивно поднял палку. Древесная гадюка проворно поползла по ветке, стараясь быстрее скрыться в листьях. Запоздалый луч блеснул на ее ярко-зеленой с желтыми крапинками коже.

Василий Кузьмич опустил палку и поспешил дальше. Руми быстро взглянул на него, но ничего не сказал. Им пришлось двигаться гораздо медленнее и осторожнее. Теперь змеи встречались на каждом шагу. Несколько раз Василий Кузьмич замечал щитомордника, однажды на поляне увидел кобру. Хорошо, что она оказалась достаточно далеко и лишь повернула голову к людям. На ее коже не было характерного рисунка очков. Василий Кузьмич знал о молниеносности нападения этой змеи. Она выбрасывала голову так быстро, что на небольшом расстоянии даже опытный путешественник не успевал защититься.

Внезапно с дерева на плечо Руми упала зеленая лента. Василий Кузьмич едва сдержал крик. Как можно спокойнее, подавляя дрожь в голосе, сказал:

– Руми, старайтесь не делать резких движений, у вас на плече - змея.

Руми чуть-чуть повернул голову, скосил глаза, затем быстро схватил змею за голову. Зеленая лента изогнулась, забилась, силясь вырваться, но было поздно.

Руми ножом раскрыл змее пасть и сказал:

– Она не ядовитая. Довольно безобидное создание.

– Все же не рекомендую… - начал было Василий Кузьмич, но Руми уже поднес змею к ветке, и она исчезла в листьях.

– У сжигателей трупов есть поверье, что после смерти в змей превращаются добрые люди, а в голубей - самые злые, чтобы скрыться от наказания за грехи, - как бы между прочим сказал Руми.

– Это поверье они сохранили от древних греков, - подтвердил Василий Кузьмич. - У многих древних народов змея олицетворяла не зло, а мудрость.

Он сделал несколько шагов и добавил:

– Человеку всегда было свойственно переносить свои качества на животных.

Руми поманил его и показал на полянку, где резвилось несколько змей. Они переплетались в живой канат, терлись головами друг о друга, будто целовались, затем отводили головы, подымали их, раскачиваясь…

– Танец змей, - прошептал Василий Кузьмич, с интересом наблюдая за пресмыкающимися.

– Они любят, как и люди, - тоже шепотом заметил Руми и продекламировал; - «В любви и ненависти змея сравнится с орлом, а орел - с человеком».

– И все-таки древние зря приписывали змеям мудрость, - сказал Василий Кузьмич, вызывая Руми на спор. - В сущности змеи (уж не говоря об ужах) - довольно примитивные животные.

– Вы правы, - вопреки его ожиданиям согласился Руми. - Но разве чувства людей иногда не бывают примитивными? Разве голод - такой же примитивный, как у змей, не способен заглушить другие, более сложные чувства?

– Не у всех, - насупился ученый. - Разница между людьми больше, чем между любыми животными внутри вида. В этом как раз и состоит одно из главных отличий человека от зверя.