Феникс. Терапевтические паттерны Милтона Эриксона - Дэвид Гордон

Развитие способности производить вмешательство, идущее на благо вашего клиента, либо благодаря задействованию его модели мира, либо благодаря использованию его паттернов поведения, придаст вашей работе гибкость и глубину, что является очевидным преимуществом. Как же нам в таком случае выделить нужный паттерн поведения среди огромного количества поведенческой и вербальной информации, предоставляемой вашим клиентом? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно сначала провести различение между содержанием проблемы и организацией этого содержания в форме паттернов.

Содержание и паттерны поведения

Содержание проблемы вашего клиента включает конкретных людей и места, которые вовлечены в ситуацию клиента, перечисление нежелательных форм поведения и чувств клиента, а также перечисление конкретных результатов, которых клиент хочет достичь. Возьмем, к примеру, высказывание: «Это одиночество... я не знаю, в чем дело, но я просто не могу представить себе, что у меня наладились удовлетворительные отношения с женщиной». Выраженное и предполагаемое содержание в высказывании этого человека включает следующее: его проблема состоит в отношениях с «женщинами», в настоящее время он «одинок», и он хочет иметь «удовлетворительные отношения». Иными словами, содержание проблемы определяется смысловым значением отдельных слов, используемых в описании этой проблемы. В отличие от содержания паттерны поведения представляют собой то, что клиент систематически или характерным образом демонстрирует в своем поведении в связи с этими содержательными различениями. Поскольку в приведенном выше примере отсутствуют описания поведения или последовательности событий (а лишь цепочка абстрактных существительных и выражений — «одиночество», «удовлетворительные отношения» и «женщина»), выделить из его фразы какие-либо поведенческие паттерны мы не можем. В этом примере отсутствует описание того, как именно этот человек формирует свои обобщения, касающиеся «отношений» с женщинами. Допустим, мы выяснили следующее: «Ну, я встретил одну женщину вчера вечером, и она показалась мне привлекательной, но когда я подошел, чтобы заговорить с ней, я был в состоянии думать лишь о том, правильно ли я себя веду... я так волновался по этому поводу, что не смог придумать, что сказать». Это повествование обеспечивает нас определенной информацией, касающейся последовательности демонстрируемых клиентом форм поведения. Иными словами, он подходит к женщине, которая кажется ему привлекательной, «волнуется» по поводу своего поведения и не может ничего сказать. (Очевидно, что многие обстоятельства остаются неуточненными, но теперь мы, по крайней мере, располагаем некоторой информацией, касающейся последовательности форм поведения в контексте знакомства с женщинами.) В нашем примере речь идет о последовательности, но вовсе не обязательно о паттерне. Если же мы выясним, что эта последовательность повторяется всякий раз, когда клиент пытается познакомиться с женщиной, которая кажется ему привлекательной, то мы можем идентифицировать паттерн — последовательность форм поведения, характерную для некоторого конкретного контекста.

Как уже говорилось ранее, любые формы поведения могут быть полезными в рамках ТОГО ИЛИ ИНОГО контекста, поэтому важно понять, в каких контекстах клиент демонстрирует те формы поведения, которые он хочет изменить. Если вы обнаружите, что эти формы поведения неадекватно используются во многих контекстах, вы, вероятно, захотите расширить сферу применения своего терапевтического вмешательства. В то же время вы предпочтете оставить без изменений те контексты, в которых поведение вашего клиента является эффективным. Каким же ЯВЛЯЕТСЯ контекст в вышеприведенном примере? «Знакомство с привлекательными женщинами»? В ходе дальнейших расспросов мы можем выяснить, что клиент демонстрирует ту же последовательность форм поведения при знакомстве с ЛЮБОЙ женщиной или при встрече с любым НОВЫМ человеком. Если мы также обнаружим, что этот человек оказывается несостоятельным, когда пытается подать своему начальнику предложение, касающееся изменений и возможностей развития бизнеса, можно не сомневаться, что контекстом данного паттерна поведения является не «знакомство с женщинами» и не «встреча с новыми людьми», а более широкий контекст, возможно, состоящий в «попытке произвести на кого-то впечатление». Таким образом, контекст описывает то, когда паттерн поведения имеет место, и может быть связан с тем, «кто» принимает участие в ситуации (Эдит, секретарши, привлекательные женщины, все женщины, все люди и т. д.), «где» все происходит (дома, в автобусе, на работе и т. д.), «когда» (утром, в три часа ночи и т. д.), какой «вид деятельности» налицо (знакомство, попытки произвести впечатление, приготовление обеда и т. д.).

Хотя различие между содержанием поведения и его паттернами на первый взгляд кажется тривиальным, именно оно оказывается решающим для понимания природы форм терапевтического вмешательства, типичных для работы Эриксона. Ниже мы приводим пример, иллюстрирующий разницу между этими двумя понятиями и ярко демонстрирующий способность Эриксона быстро выделять и использовать лежащие в основе проблемы клиента паттерны поведения с целью изменения.

Однажды ко мне пришел человек, имеющий около 35 килограммов избыточного веса, и сказал: «Я отставной полицейский, уволен по состоянию здоровья. Я слишком много пью, слишком много курю, слишком много ем... у меня эмфизема и повышенное артериальное давление. Я хотел бы заняться оздоровительным бегом, но не могу... я могу только ходить. Можете ли вы помочь мне?» Я ответил: «Хорошо. А где вы покупаете сигареты?» Он сказал: «Рядом с моим домом есть маленький уютный магазинчик». Тогда я спросил: «А кто готовит вам обед?» Он ответил: «Я не женат... я обычно готовлю сам». — «А где вы покупаете продукты?» — «В том же уютном магазинчике за углом». «Сколько сигарет вы покупаете за раз?» —«Обычно я беру по три блока сразу». — «И вы обычно сами готовите... а где вы обедаете вне дома?» Он ответил: «В очень милом ресторанчике рядом с домом». Я спросил: «Так, а спиртное?» — «Рядом с моим домом есть очень уютная винная лавочка». Тогда я сказал: «Итак, вы отставной полицейский, и вы хотите привести в норму давление и избавиться от тучности и эмфиземы, и вы покупаете сигареты по три блока за раз. Я думаю, терапия не потребует очень много времени. Можете курить сколько хотите... только теперь покупайте по одной пачке за раз на другом конце города и ходите туда пешком. Что касается самостоятельного приготовления обеда — свободного времени у вас достаточно, поэтому ходите за продуктами по три раза в день. Покупайте продуктов на один прием пищи, про запас ничего не берите. Что касается обедов вне дома, есть масса хороших ресторанов километрах в двух-трех от вашего дома... это даст вам возможность прогуляться. Что касается выпивки... нет никаких возражений против выпивки. В паре километров отсюда есть несколько превосходных баров. Первую рюмку выпивайте в одном баре, а вторую — в другом, в полутора километрах от первого. И скоро вы будете в отличной физической форме». Он вышел из кабинета, ругая меня весьма затейливо. А теперь о том, почему мне пришлось обращаться с ним таким образом. Он был отставной полицейский... он знал, что такое дисциплина, а вся его проблема была исключительно вопросом дисциплины. И он никак не мог ослушаться моих предписаний. Он вышел, цветисто ругаясь... он был очень красноречив. Примерно через месяц ко мне пришел другой пациент и сказал: «Мой друг порекомендовал мне обратиться к вам. Он отставной полицейский. Он сказал, что вы единственный психиатр, который знает, что говорит».

В приведенном примере жалобы отставного полицейского включали несколько содержательных сфер: курение, выпивка, тучность, эмфизема и кровяное давление. Однако в этом примере для нас важно осознать, что паттерн поведения, подкрепляющий все эти столь различные содержательные сферы, был одним и тем же: каждый раз, когда этот отставной полицейский хотел купить что-либо, он приобретал это способом, требующим минимальных затрат энергии. Выяснение того, «почему» он курил, «почему» пил и «почему» переедал, почти наверняка вызвало бы с его стороны оправдания, включающие три новые содержательные сферы (вероятно: «Я курю, чтобы РАССЛАБИТЬСЯ, выпивка помогает мне забыть о моей бывшей ЖЕНЕ, а еда отвлекает меня от СКУКИ»). Эриксон понимает, что различные проблемы отставного полицейского — на уровне паттерна — это одна и та же проблема. Поэтому вместо того чтобы разбираться с содержанием жалоб клиента, Эриксон изменяет паттерн поведения, из-за которого все эти проблемы вообще возникают. Иными словами, Эриксон предписывает этому человеку удовлетворять свои потребности в пище, алкоголе и сигаретах максимально энергоемким способом, приобретая их в минимальных количествах. Тем самым Эриксон гарантирует, что потребление бывшим полицейским продуктов, которыми он склонен злоупотреблять, автоматически будет снижено и что одновременно он будет давать своему организму нагрузку, необходимую для возвращения физической формы. (Заметьте, что, по словам самого Эриксона, именно использование того факта, что бывший полицейский был приучен к дисциплине, — его субкультуры, — позволило Эриксону установить раппорт, в котором он нуждался для осуществления своего вмешательства. Именно благодаря тому, что в прошлом клиент подчинялся строгой дисциплине, Эриксон был убежден, что отставной полицейский будет следовать его жестким инструкциям. См. главу 3, раздел «Культурный раппорт»).