Падение башен. Нова - Самуэль Дилэни

Тил улыбнулся.

— Да, поразительно. Но какое отношение это имеет к игре?

— Прямое. Ты и я рассчитаем и перейдем улицу, а обезьяна будет стоять на углу до тех пор, пока грузовик не остановится намертво, и только тогда перейдет улицу. Конечно, если ты научишь его математике, дашь ему бумагу, он высчитает это за то примерно время, что и всякий другой математик. Но он может просто глянуть на замедляющий ход грузовик и представить себе, где машина остановится.

— И все-таки, не вполне понимаю…

— Вот: смотри — путь, который вы, люди, точно представляете себе, только глянув на вещи, обезьяны постичь не могут, мы представляем себе вещи с одного взгляда, например, под каким углом и с какой силой бросить монету, чтобы выбить именно те монеты с дальнего конца квадрата слумата, какие мы хотим. Если ты можешь судить о направлении и скорости брошенной монеты, ты представишь себе эластичность игры и игру сил в матрице, и каким образом это сработает в конце.

— Я, кажется, понял, — сказал Тил.

— Я не могу объяснить тебе это математически, но и ты не можешь объяснить математически замедление своего грузовика.

— Пожалуй, нет, — Тил вдруг нахмурился. — Послушай, когда ты сказал «вы, люди» — это прозвучало так, будто это… не ты.

Торн засмеялся.

— Что ты хочешь сказать? Обезьяны часть вас, так же, как и вы, люди, часть нас.

— Вот-вот! Разве ты не слышишь, как ты это говоришь?

— Да, — сказал Торн, помолчав, — я слышу.

— Так вот, насчет игры. Может ли кто-нибудь из… нас, людей, сделать это, на что ты только что намекал?

Торн пожал плечами.

— Полагаю, какой-нибудь исключительный мозг может. Но ведь, в сущности, это неважно.

— По-моему, важно. Мы, люди… — повторил Тил. — Как же вы себя называете, если не думаете о себе, как о людях?

Торн пожал плечами.

— Мы думаем о себе, как о стражах, лесных стражах. Только «лес» — это не главное.

— Это верно. Иногда вы называете себя лесным народом.

— Как стражи мы охраняем ваши каторжные рудники на краю леса и возвращаем бежавших заключенных.

— Ах, да. Я и забыл. Я знал одного бежавшего заключенного, до того, как вступил в армию, — он задумался.

— О чем думаешь? — спросил Торн.

— По правде сказать, об ожерелье. Это ожерелье было однажды сломано, на него наступили. Но потом я его укрепил. Красивое было ожерелье. Я сам полировал раковины. Как ты думаешь, что там за свет на краю города?

— Не знаю. Может, собираются что-то делать в учебном лагере. Хотя, похоже, что свет из очень ограниченной части города.

— Ну. Но зачем им свет, если там никого нет?

— Кто знает… — Торн внезапно выпрямился. — Смотри-ка, видишь, некоторые бегут прямо вскачь.

— Угу, я тоже увидел одного. Интересно, куда это они.

— Не знаю. Те, кто бегут, обратно не возвращаются. Хотел бы я знать, связано ли это с базовыми учениями. Говорят, эти шесть недель будут здорово трудными.

— Знаешь, я не видел среди рекрутов ни одного из… стражей, которые читают мысли, стражей с тройными рубцами.

— В самом деле? А что ты знаешь о телепатах?

— Ничего, — сказал Тил. — Знаю только… да, я знал, когда-то одного мужика, я хочу сказать, стража, который мог читать мысли. И у него были шрамы…

— Ты знаешь кучу интересных людей. Знаешь ли ты, что очень немногие из них, ваших людей, знают о стражах-телепатах? Очень, очень немногие. Я бы сказал, знают человек сорок вне леса, и большинство из членов Совета.

— А ты не телепат? — спросил Тил.

— Нет. А ты прав, в армии их нет. Их не призывают.

— Обычно я ничего не говорю о них.

— Думаю, это хорошо, — он вдруг положил руку на плечо Тила. — Пойдем со мной обратно в барак, малыш. Я хочу рассказать тебе одну историю.

— О чем?

— О заключенном. Я имею в виду бежавшего заключенного.

— Да?

Они пошли к дороге, ведущей к баракам.

— Я жил неподалеку от каменных рудников, Тил. Не все лесные стражи патрулируют рудники, но если уж родился возле них, шансы будут. Мы были организованы в отряды, в мини-армию. Отдаленные племена стражей гораздо более неофициальны, но те, кто близок к рудникам и работает на них, должны быть в известной степени точными. Нашим отрядом командовал спокойный страж с тремя рубцами на лице. Мы сидели у костра и болтали, а Рок — так его звали, — стоял у дерева. Был вечер, в воздухе чувствовалось приближение дождя. Вдруг хрустнула ветка, и на поляне появилась Ларта, лейтенант отряда Фрола, который патрулировал лес в миле от нас. Она и Рок молча разговаривали несколько секунд, а потом заговорили вслух, чтобы мы поняли.

— Когда они пытаются бежать из рудника? — спросила Ларта.

— Перед самым рассветом, — ответил Рок.

Мы все слушали.

— Сколько их? — спросил Рок.

— Трое, — ответила Ларта. — Один — хромой старик. Он пробыл в рудниках четырнадцать лет. Пять лет назад при обвале ему раздробило ногу. Ненависть в его мозгу пылает, как полированный рубин, сверкает в глазах. Он скорчился у ступенек сторожки, ждет и крутит в пальцах прутик, стараясь не думать о боли в ноге. Он чувствует себя очень старым.

Рядом с ним сильный человек. Текстура его мозга похожа на железо и ртуть. Он очень заботится о своем теле и сейчас думает о жировой складке на животе, куда прижаты его колени, и о веснушках на лице. У него на животе шрам после удаления аппендикса, и он думает о нем, мельком вспоминая стены Медицинского Центра. Он всегда старался выглядеть в тюремном лагере легко адаптирующейся личностью, спокойно и точно действующей в некоторых новых ситуациях. Но решимость, с которой он готовится к побегу — он вспоминает, как он чуть не застрял в тоннеле, который они рыли ложками, башмаками и руками, чтобы добраться до сторожки — решимость, твердая и холодная.

Третий, самый молодой, черноволосый сжался позади тех двоих. Думает о гладкой поверхности пруда, о чем-то ярком, что бросает снизу вверх, об энергоноже и искрах на его поверхности. Вот так выглядит в его мозгу идея свободы.

Пока Ларта говорила, пошел дождь.

— Они прижались ближе, — сказал Рок. — Против двери через ступеньки сторожки натянут шнурок. Сменщик всегда входит в эту дверь за секунду до того, как первый страж выйдет в заднюю дверь. Сменщик зацепится за веревку и упадет и заорет, первый вернется посмотреть, что случилось, и тогда беглецы проскочат освещенное место и скроются в джунглях. Так спланировал Ртуть и Железо. Пылающий Рубин привязал один конец шнура, а Лезвие — другой. Они ждут под моросящим дождем.

Мы тоже сидели и ждали. Ларта ушла к своему отряду.

Такова первоначальная история. Затем сам побег: крик стражника, быстрые шаги второго, беглецы перебежали освещенную полосу и скрылись в темноте среди мокрых деревьев. Я пошел по следу Рубина, услышал, как он ковыляет по мокрой траве, как он остановился и прошептал: «Харт, Джон, где вы? Ради бога…» Я тронул рукоятку энергоножа, и мокрые листья засияли зеленым светом. Старик отшатнулся и вскрикнул, рубиновая ненависть сверкала в его глазах. Он снова закричал и упал ничком на мягкую траву. Я снова коснулся рукоятки, а его тело вытянулось. А веснушчатый кричал и кричал, вцепившись в мокрый ствол дерева. И Ртуть испарилась, железо вытекло с горячей жидкостью страха. В последний раз он закричал: «Кто вы? Покажитесь! Это нечестно!» И мы взяли его в кольцо.

На заре под дождем, мы отнесли два тела обратно и оставили в грязи перед хижинами. Это давняя история, история побега.

Они уже почти дошли до бараков.

— Зачем… — начал Тил, — зачем ты рассказал мне это?

Торн улыбнулся.

— Мы же унесли только два тела. Третий самый молодой, свернул к радиоактивному барьеру, куда мы не могли следовать за ним. Он должен был умереть. Но не умер. Он спасся. Ты сказал, что знал бежавшего заключенного, а он был единственным за последние шестнадцать лет. И ты также знаешь о телепатах. И кроме того, у тебя странные глаза. Ты знаешь это?

Тил сощурился.

— Я не телепат, — снова сказал Торн, — но любой лесной страж рассказал бы тебе эту историю, если бы ты сказал ему то, что сказал мне. Мы… чувствуем вещи чуть более ясно.

— Но я все-таки не понимаю…

— Завтра мы идем на базисное облучение. Через шесть недель мы встанем перед врагом. А до тех пор, друг, держись подальше от игр удачи. Они вовсе не так случайны, как ты думаешь. И держи язык за зубами.

И они вошли в барак.

ГЛАВА 3

Островной город Торон располагался концентрическими кругами. В центре — королевский дворец и вдоль улиц с колоннами высокие особняки богатых купцов и промышленников. Здания смотрели друг на друга широкими окнами. Вдоль верхних этажей шли латунные или мраморные балконы. По улицам бродил праздный народ в яркой одежде.