Ваш скандальный нрав - Лоретта Чейз

Наконец он ушел.

Вернувшись в гостиную, Франческа не подошла к столу, на котором был накрыт завтрак, а прошествовала мимо Джеймса к окну.

В дневном свете мелкие жемчужины на ее халате засияли. А вся ее одежда стала полупрозрачной.

Несмотря на то что пеньюар так и поблескивал на свету, а оборки шевелились от малейшего ее движения, Джеймс мог отлично разглядеть форму ее бюста. Его руки невольно сжались в кулаки, когда он вспомнил, как его пальцы ласкали ее грудь – такую нежную и упругую. Еще он без труда вспомнил аромат ее кожи. Если бы он был собакой, кончик его носа задрожал бы от возбуждения. А в его мозгу, между прочим, уже созревала мысль закрыть дверь и повесить на нее табличку «Не беспокоить».

Джеймс попытался было отвернуться, но его взор беспомощно опустился ниже. Теперь сквозь все эти оборки и складки он отчетливо различал изгиб ее бедер, длинные ноги.

– Насколько реальны шансы найти второго? – поинтересовалась Франческа.

– Второго? – переспросил Джеймс.

Он с трудом заставил себя поднять глаза и взглянуть на ее профиль. Боннард смотрела в окно.

– Второго преступника, – пояснила Франческа.

– Прошу, надень на себя что-нибудь менее соблазнительное, – проговорил Джеймс.

– Нет, – отказалась она.

– Ты делаешь это нарочно, – промолвил он.

– Да, – согласилась она.

– Чтобы наказать меня.

– Да.

– Ты знала, что я приду.

– Да.

– И для этого ты прислала оливины.

– Да.

– А с ним ты переспала для того, чтобы разозлить меня.

Наконец Франческа оглянулась и посмотрела на Джеймса.

– О нет! – возразила она. – Я никогда ни с кем не спала для того, чтобы кому-то досадить или сорвать собственную злость. Я деловая женщина.

– Но он-то этого не знает! Он по уши, по макушку влюблен в тебя!

– Да, это так, – кивнула Франческа. – Первая любовь. Ничто не может с ней сравниться. Что об этом говорил лорд Байрон? «Но выше всех отрад – скажу вам прямо – пленительная первая любовь, как первый грех невинного Адама, увы, не повторяющийся вновь!..»

– «…Как Прометей, бунтующий упрямо, – продолжил Джеймс, – украв огонь небесный у богов, мы познаем блаженство – пусть однажды, – впервые утолив святую жажду».[7]

Пока Кордер цитировал строчки из «Дон Жуана», выражение лица Франчески менялось, бледность постепенно уступала место легкому румянцу.

– Ты именно такие чувства испытывала, когда полюбила впервые? – спросил он. – И поскольку сегодняшнее пробуждение было не из легких, готова ли ты передать свою благосклонность – и яд – следующему невинному?

– Какое нежное и мягкое у тебя сердце, оказывается. Или оно становится таким только тогда, когда ты говоришь о Лоренцо? – спросила Франческа. – Должно быть, ты принимаешь меня за идиотку? Да ты ничего о нем не знаешь! Ты зол, потому что пытался играть со мной в свои игры, но у тебя ничего не получилось. А я знаю такие приемы, какие тебе и не снились, Кордер. И я всегда планирую выиграть. Я подбросила тебе наживку, и ты ее схватил, как собака хватает брошенную хозяином палку.

Сердито повернувшись, отчего ее кружева с оборками вихрем взметнулись в воздух, Франческа направилась к столу. Схватив шкатулку с украшениями, она швырнула ее в Джеймса. Он инстинктивно поймал ее.

– Но сейчас эта игра мне надоела, – заявила она. – Ступай домой, маленький песик, и забери с собой свои игрушки.

Кордер опустил глаза на шкатулку. А потом посмотрел на ее разгневанное лицо.

Франческа затаила дыхание.

Она зашла слишком далеко. Он выбросит ее в окно. Он достаточно силен и без труда так сделает.

А она совсем не уверена, что сможет осуждать его за это.

Франческа обхватила себя руками. Похоже, выбор перед ней небогатый: он либо удушит ее, либо выкинет в канал, а если этого и не случится, ей грозит ничуть не лучшая участь погибнуть от его острого, язвительного языка.

Джеймс и не подозревал, насколько Франческу ранили его замечания о ее первой любви. Впрочем, возможно, он и догадывался.

Медленно – очень-очень медленно – Джеймс опустил шкатулку на стол.

Франческа подумала о том, что стоило бы позвонить в колокольчик, чтобы позвать кого-то на помощь.

Он направился к ней.

Она оцепенела.

– Ты, – проговорил он. – Ты… – Внезапно Джеймс замолчал и положил руку на голову. Его плечи задрожали.

С его уст сорвался короткий и резкий, как пистолетный выстрел, смешок.

Франческа подскочила.

Он рассмеялся, отвернувшись от нее.

Она оставалась на своем месте, не сводя с него глаз.

– Дьявол! – выругался он по-итальянски. Джеймс помотал головой. – Теперь я, пожалуй, пойду. – Он направился к двери, по-прежнему качая головой. – До свидания, – попрощался он.

С этими словами Кордер вышел из гостиной и направился в холл, по-прежнему держа в руках шкатулку с украшениями, а Франческа продолжала смотреть ему вслед.

Так она стояла еще несколько мгновений, то сжимая руки в кулаки, то разжимая их.

– Кичливая высокомерная тварь! – промолвила она. И направилась к двери.

С нее довольно. Это был последний раз, когда он повернулся к ней спиной, последний раз, когда он от нее ушел.

Ей известны способы удерживать мужчин, а он…

Она остановилась вблизи холла.

Двое мужчин стояли в нескольких метрах от нее. Услышав ее громкие сердитые шаги, оба оглянулись и посмотрели на нее.

Одним из них был Кордер.

Другой был на несколько дюймов ниже и лет на тридцать старше.

– Мадам, – послышался голос справа от нее. Слишком поздно Франческа заметила Арнальдо. Должно быть, она прошла мимо него, когда он шел к ней в гостиную, чтобы объявить о прибытии нового гостя.

Арнальдо откашлялся.

– Граф Маньи, – зычно произнес он.

– Боже мой, Франческа! – воскликнул граф. – Неужели вы совсем лишились разума, дитя мое, если готовы бегать по коридорам, по которым вечно гуляют сквозняки, обнаженной? Скорее оденьтесь!

– Месье… – начала было она.

– Ступайте, дитя мое, ступайте… – Маньи махнул рукой. – А я пока что развлеку вашего друга.

Глава 7

Он, говоря по правде, ревновал,

Но признаков того не подавал.

Месье Маньи вовсе не был немощным стариком, каким его представлял Джеймс. Граф был чуть ниже шести футов росту, а трость с золотым набалдашником носил скорее как модный аксессуар. Глубокие морщины прорезали его лицо патриция вокруг глаз, рта и переносицы. Курчавые каштановые волосы были подернуты серебром. Карие глаза блестели. Чего в них было больше: юмора, хитрости, жестокости, – этого Джеймс еще не понял.