Рихард Зорге - заметки на полях легенды - Владимир Чунихин

Редактирование местного партийного листка "Дейчер Динст", четырёхстраничной газеты для немцев, проживавших в Японии.

Нельзя забывать также его сотрудничество с официальным германским телеграфным агентством "Дейчес Нахрихтен Бирс". Это о дружбе с заведующим токийского отделения этого агентства Виссэ говорил Зорге в вышеприведённом отрывке из "Тюремных тетрадей".

И учёба. Рихард Зорге постоянно учился. Жил в Китае, и через два года знал страну лучше любого европейца. Жил в Японии - и скоро стал экспертом по этой стране. Причём глубина его знаний поражала окружающих. Он знал не только то, что надо было знать журналисту-международнику - политику, экономику, но и искусство, историю, нравы и обычаи.

При обыске полиция изъяла у него триста страниц незаконченной рукописи книги по Японии, которую он начал писать по заказу газеты "Франкфуртер цайтунг" и журнала "Геополитик".

И вдобавок к этому от восьмисот до тысячи томов, посвящённых этой стране. Всё, что он мог найти за все годы на немецком и английском языках.

Он потом, шутя, жалел полицейских чиновников в своих "Тюремных записках". За то, что им пришлось полистно тщательно проверить каждую из этих книг в поисках секретных записей.

Помимо личной, к его услугам была также библиотека германского посольства, которой он часто и с удовольствием пользовался.

Изучение Японии, однако, не исчерпывалось чисто книжными знаниями.

Не могу удержаться и предложу вам об этом ещё один небольшой отрывок из его "Тюремных записок":

"…В заключение я должен сказать, что и мои собственные многочисленные поездки, возможно, в какой-то мере также пригодились для исследования Восточной Азии. В последнее время из-за полицейских ограничений поездки стали совершенно невозможными, но ранее, примерно в 1938 - 1939 годах, путешествовать по Японии можно было сравнительно просто, поэтому я часто выезжал, но не для обычного осмотра мест, а для обследования важных городов и районов. Однако целью моих поездок была не разведывательная деятельность, а стремление узнать землю и ее народ. Я хотел к тому же сильнее развить в себе способность непосредственного восприятия как базу для изучения истории и экономики. Таким образом, я спланировал поездку на побережье Японского моря и объездил районы от Ниигата на запад. Кроме того, я часто посещал Нара и Киото, подробно осмотрел полуостров Кии. Через Кобе, Осаку, побережье внутреннего Японского моря, Сикоку я совершил турне по побережью острова Кюсю вплоть до Кагосимы. По воскресеньям я часто путешествовал пешком и попутным транспортом из Токио до Атами и западнее. Целью таких пеших походов было выяснение положения с урожаем риса в разных местах в различное время года. Результаты обследования были важны для моей работы в газете "Франкфуртер цайтунг" и журнале "Геополитик"…

…Получение новых знаний о местах, в которых я бывал, всегда было моей потребностью и доставляло мне удовольствие…"

Добавим сюда его страсть к бешенным гонкам на машине и мотоцикле. Довольно частые аварии совершенно никак на него не действовали. Говоря нынешним языком, это был экстремал в чистом виде.

И ещё одна сторона его жизни.

Конфетный облик Рихарда Зорге был в своё время создан в СССР вместе с его антисталинскими подвигами. Коммунист. Герой Советского Союза. Должен соответствовать.

Женщины.

Не буду особо распространяться об этом предмете. Но два слова об этом сказать надо, поскольку эта тема прямо затрагивает вопрос времени.

Женщин у него было много. Всегда какая-то обычно возле него была. Кто-то дольше, кто-то совсем недолго. Причём, чаще всего это не были банальные интрижки. Это были действительно полноценные романы. Со всеми их атрибутами. Требующими, опять-таки, большого количества внимания. И, конечно, времени.

Любопытно, что, говоря скорбно о "поломатой судьбе" Зорге, вынужденного, из-за сталинского недоверия, усиленно потреблять крепкие напитки, зоргеведы умудрились привязать слабость Зорге к женщинам всё к тому же самому недоверию московского Центра.

Вспомним слова Роберта Вайманта:

"…То же можно сказать и о стремлении забыться алкоголем и в женском обществе, - тенденциях, проявлявшихся все более отчетливо по мере того, как его попытки вырваться из Японии оказывались бесполезными…"

Я, кстати, могу подарить кому-нибудь из будущих зоргеведов замечательную по убедительности фразу: "В доме Рихарда Зорге, тяжело травмированного сталинским недоверием, появились не только бутылки из-под виски, но и посторонное женщины…"

Вино. Пил Зорге часто и помногу, иногда до невменяемого состояния. В СССР и в России обычно объясняли это (и объясняют до сих пор) его депрессией из-за недоверия Москвы к его информации. Думаю, что это очень и очень далеко от истины. Извечное российское желание объяснить известную тягу чем угодно, только не самой заурядной склонностью к этому занятию.

А далеко, потому что начал Зорге поддаваться этой своей слабости еще задолго до так называемого Большого Террора. Началось всё это ещё в Шанхае, где он жил и работал в 1929 - 1932 годах. Об этом, в частности, отмечено в "Справке Сироткина".

Впрочем, сам Зорге никогда и ничем не оправдывал свои алкогольные эксцессы. Он просто жил так, как считал нужным.

На самом деле привычка эта, скорее всего, сложилась из-за чисто профессиональных потребностей. Нигде так легко не завязываются знакомства, как за барной стойкой или ресторанным столиком. Я, в данном случае, даже не о его разведывательной деятельности. Успешность работы журналиста тоже во многом зависит от обилия связей и круга знакомств.

В "Справке Сироткина" приведен отрывок из меморандума генерала Уиллоуби с комментариями к нему советского разведчика - профессионала:

"…г) "Рамзай" - немецкий журналист-нацист. Образ жизни, поведение в быту, отношения с коллегами, знакомыми, друзьями

"В физическом отношении Зорге был крупный человек, высокий и коренастый, с каштановыми волосами. Как заметил один из его знакомых японцев, с первого взгляда на его лицо можно было сказать, что он прожил бурную и трудную жизнь. В выражении глаз и линии рта сквозили надменность и жестокость. Он был горд и властен, сильно любил и горячо восхищался теми, чьей дружбы он искал, но был безжалостен к остальным и откровенно ненавидим ими. Многие его японские коллеги по печати видели в нем типичного головореза, высокомерного нациста и избегали его. Он был горячий человек, любивший сильно выпить и привыкший часто менять своих любовниц. Известно, что за годы службы в Токио он находился в интимных отношениях примерно с 30-тью женщинами… И все же, несмотря на увлечение женщинами, запойное пьянство и тяжелый характер, он ни разу не выдал себя" (Меморандум[179]).

‹…›

Эта довольно образная и меткая характеристика "Рамзая", которую дает Уиллоуби по отзывам и рассказам лиц, близко знавшим Зорге, интересна для нас прежде всего как свидетельство того, что "Рамзай" сумел полностью вжиться в образ своего "второго я", надежно прикрывшись обликом высокомерного головореза - нациста.

Вместе с тем, говоря о серьезной и весьма щекотливой проблеме - деятельности советского разведчика под маской фашиста, уместно поставить вопрос: не выходил ли "Рамзай" за пределы необходимого, не преступал ли он допустимых границ и норм поведения советского разведчика - коммуниста, усиленно демонстрируя некоторые отрицательные в моральном смысле черты, свойственные нацистскому головорезу?

Речь идет, в частности, о пьянстве и беспорядочных связях с женщинами.

Кроме замечания Уиллоуби, у нас нет иных, более конкретных указаний на запойное пьянство "Рамзая". Однако склонность к злоупотреблению спиртными напитками бесспорно была одной из слабостей "Рамзая", проявившейся в первые же месяцы его работы еще в Шанхае, где случалось, что в пьяном виде он ввязывался в драки и скандалы в барах и ресторанах. ‹…›

Образ жизни "Рамзая", вся система его взаимоотношений со знакомыми, коллегами, друзьями, несдержанность, высокомерие и т. п. позволяли безошибочно причислить его к разряду разнузданных представителей "высшей расы", для которых не существует обветшалых границ морали и нравственности. В этом смысле "Рамзай" добился большой удачи, надежно обеспечив себе соответствующую репутацию, вводившую в заблуждение и гестапо, и японскую контрразведку…"

Конец цитаты.

Подводя итог сказанному, можно отметить интересную деталь. За все годы такого образа жизни Рихард Зорге не дал ни одного повода заподозрить себя в тайной деятельности. Ни одного прокола. Ни одной оплошки. Ни одной оговорки.

Более того, именно такой образ жизни и явился, по сути, идеальной маскировкой его разведывательной работы. Рихард Зорге был всегда в центре внимания любого общества. Пил и гулял. Часто оказывался в центре скандалов и дебошей.