Голливуд - Чарлз Буковски

Я подождал, пока она нальет себе вина и зажжет сигарету.

А потом подумал, что, может, лучше объяснить все это в другой раз, и принялся за пиво, размышляя о том, напечатают ли в женском журнале фото, на котором Франсин со своей жесткой попкой сидит у меня на коленях.

Как бы то ни было, тридцать два съемочных дня подошли к концу, и был назначен банкет.

Дело было в баре на первом этаже с огромной площадкой для танцев. Там и еще на втором этаже гулял народ. В основном собралась съемочная группа и актеры, хотя и не все, зато понаехали и вовсе незнакомые мне личности. Оркестра не было, танцевали под фонограмму, но выпивка была настоящая. Мы с Сарой сразу подошли к стойке, за которой хлопотали две барменши. Я взял водки, а Сара красненького.

Одна барменша меня узнала и вытащила мою книжку. Я ее подписал.

Народу набилось уйма, кондиционеры не работали, был жаркий летний вечер, и в зале стояла духотища.

— Давай еще глотнем и поднимемся наверх, — предложил я Саре. — А то тут не продохнуть.

— О'кей, — сказала она.

Мы поднялись на второй этаж. Там было попросторнее и попрохладнее. Несколько человек танцевали. У этой вечеринки как бы не было своего центра, впрочем, так бывает почти всегда. На меня накатила тоска. Я допил свой стакан.

— Пойду возьму еще что-нибудь, — сказал я Саре. — Тебе надо?

— Нет, обойдусь.

Я спустился по лестнице, но на полпути к стойке меня остановил волосатый толстяк в темных очках. Он схватил мою руку и принялся с жаром ее трясти.

— Чинаски, я прочитал все, что вы написали, буквально все!

— Неужели? — спросил я.

Он продолжал трясти мою руку.

— Мы с вами однажды вместе надрались в баре «У Барни». Помните?

— Нет.

— Не помните, как мы надрались у старины Барни?

— Нет.

Он поднял очки и водрузил их на макушку.

— Может, теперь вспомните?

— Нет, — ответил я, высвободил руку и направился к стойке.

— Двойную водку, — заказал я барменше.

Она подала.

— У меня была подружка Лола, — сказала барменша. — Лолу знаете?

— Нет.

— Она говорила, что два года была вашей женой.

— Неправда, — ответил я.

Я отошел от стойки и направился к лестнице. На сей раз дорогу мне преградил лысый толстяк с окладистой бородой.

— Чинаски, — сказал он.

— Слушаю.

— Андре Уэллс. Не последний человек в киношном деле. Тоже писатель. Вот закончил роман. Хотелось бы, чтобы ты прочитал. Можно прислать?

— Валяйте.

Я дал ему номер абонентского ящика.

— А как тебя найти?

— Отправьте по почте.

Наконец я достиг лестницы. По пути выхлебал почти все пойло. Сара беседовала с какой-то статисткой. Тут я увидел Джона Пинчота. Он стоял один со стаканом в руке. Я подошел.

— Хэнк? — удивился он. — Вот не ожидал тебя здесь встретить!

— А я не ожидал, что «Файерпауэр» раскошелится на гулянку.

— Это для них первое удовольствие.

— Ну, а ты теперь чем займешься?

— Мы сейчас монтируем, потом будем записывать музыку. Может, зайдешь, посмотришь, как это делается?

— Когда?

— Когда захочешь. Мы сутками из монтажной не вылезаем, работаем часов по двенадцать, а то и по четырнадцать.

— Договорились. Слушай, а куда это Поппи запропастилась?

— Кто-кто?

— Та штучка, которая подарила тебе десять тыщ, когда ты жил на побережье.

— А, она теперь в Бразилии. Мы ее не забудем.

Я допил стакан.

— Не хочешь ли спуститься, потанцевать? — спросил я Джона.

— Да ну, что за ерунда.

Кто-то окликнул его по имени.

— Извини, — сказал он. — Не забудь заглянуть в монтажную!

— Обязательно.

Джон ушел в другой конец зала.

Я стал на лестничной площадке и посмотрел вниз. Пока мы трепались с Джоном, в баре появились Джек Бледсоу и его приятели-мотоциклисты. Они уселись вдоль стойки лицом к публике. Каждый с бутылкой пива, кроме Джека, который держал в руке банку «севен-ап». Они все были в кожаных куртках и штанах, в сапогах и шарфах.

Я вернулся к столику, за которым сидела Сара.

— Надо сойти поболтать с Джеком Бледсоу и его бандой. Ты со мной?

— Конечно.

Мы спустились, и Джек познакомил нас со всеми по очереди.

— Гарри Валет.

— Хелло, старик.

— Бич.

— Здорово.

— Червяк.

— Хай!

— Собачник.

— Очень рад.

— Эдди — Три Шара.

— Черт подери!

— Это — Пиздеж.

— Приятно познакомиться.

— Кошкодав.

— Ага.

Вся эта шайка казалась вполне симпатичной, если бы они еще не так выпендривались, красуясь у стойки перед всем честным народом.

— Джек, — сказал я, — ты здорово сьпрал.

— Просто замечательно! — сказала Сара.

— Спасибо, — он сверкнул своей чудной улыбкой.

— Будете еще сценарии писать? — спросил Джек.

— Вряд ли. Больно хлопотно. Мне нравится посиживать, глядя в потолок.

— Если все же напишете, дайте мне почитать.

— Обязательно. Слушай, а чего это твои ребята все как один шарят глазами по залу? Девочек высматривают?

— Да нет, с девочками у них проблем нет. Просто расслабляются.

— Понятно. Ну, пока, Джек.

— Желаем вам успехов в работе, — сказала Сара.

Мы поднялись наверх. Джек и его ребята вскоре исчезли.

Не скажу, чтобы вечерок удался на славу. Я то и дело бегал вверх-вниз за выпивкой. Часа через три почти все разошлись. Мы с Сарой стояли, облокотясь о перила. Я увидел Джона. Я его и раньше видел, смотрел, как он танцует. Махнул ему, чтоб подошел.

— А почему Франсин не пришла? Не осчастливила нас присутствием?

— Прессы-то нет.

— Понятно.

— Мне пора, — сказал Джон. — Завтра рано вставать на монтаж.

— Ну давай.

Джон ушел.

Внизу стало пусто и прохладно; мы спустились к стойке. Кроме нас с Сарой никого не осталось. Барменша тоже маялась в одиночестве.

— По маленькой на дорожку, — сказал я ей.

— Я, между прочим, обязана с вас деньги взять за выпивку, — ответила она.

— С чего это вдруг?

— «Файерпауэр» арендовала заведение до полуночи. А сейчас десять минут первого. Но я вам бесплатно налью, потому что уж больно мне писанина ваша нравится. Только никому не говорите.

— Об этом не узнает ни одна живая душа.

Она налила выпивку. Бар стал заполняться поздними пташками, любителями потанцевать под музыку «диско». Пора было уходить. В самом деле. Нас поджидала пятерка наших кошек.

Жаль все же, что съемки кончились. Они обновляют кровь. В них есть что-то от азартной игры. Мы допили и вышли на улицу. Машина стояла на месте. Я помог Саре и залез сам. Мы пристегнулись. Я нажал на стартер, и вскоре мы уже мчали по шоссе Харбор на юг. Мы возвращались к нормальной повседневной жизни, и это меня отчасти радовало, отчасти огорчало.

Сара зажгла сигарету.

— Покормим кошек и на боковую.

— Может, дернем по чуть-чуть? — спросил я.

— Ладно уж, — согласилась Сара.

Мы с Сарой иной раз живем просто душа в душу.

Через несколько дней мы заявились в студию. Там трудились Джон Пинчот и монтажер Кей Бронстайн.

Джон притащил для нас стулья.

— Я вам покажу черновой монтаж. Тут еще порядочно возни предстоит.

— Мы понимаем, — сказала Сара.

— Надо отдать вам должное, — сказал Кей. — Нам всем очень нравится этот фильм.

— Спасибо, — ответил я.

— Сейчас мы накладываем музыку, — объяснил Джон. — Фридман с Фишманом в Лондоне, готовят новый проект. Звонят по пять раз на дню, вопят, чтобы приостановили озвучание. Я делаю вид, что не понимаю. Мы подобрали гениальную музыку, но за права с нас сдерут уйму деньжищ. Фридман и Фишман хотят, чтобы я использовал что-нибудь готовенькое за бесплатно. Это было бы ужасно. Это просто угробило бы ленту. Так что я скоренько накладываю фонограмму, чтобы нельзя уже было ее заменить.

— Тебе когда-нибудь приходилось работать в таких условиях?

— Нет. Второй такой парочки, как эти двое, не сыскать. Но я их все равно люблю!

— Любишь?

— Да. Они как дети. Они не бессердечны. Даже когда они хотят перерезать тебе глотку, в этом есть свое обаяние. Уж лучше иметь дело с ними, чем с образованными юристами, которые прибрали к рукам весь бизнес в Голливуде.

Джон погасил свет, и мы стали смотреть. Фильм крутили на мониторе, на маленьком экране вроде телевизионного. Пошли титры. Возникло мое имя. На какое-то мгновение я стал частицей Голливуда. Увяз лапкой.

Мне нравилось все. Я не видел в картине никаких изъянов.

— Мне нравится, — сказал я.

— Сейчас будет сюрприз, — сказал Джон.

Начался эпизод встречи Джека с Франсин. Они сидели за стойкой бара. Джек принес Франсин пару стаканчиков. Франсин выпила. Джек сидел рядом с наполовину опорожненной бутылкой пива. И вдруг он отпихнул от себя эту недопитую бутылку со словами: «Хватит. Все». «В чем дело?» — спросила Франсин. И Джек пустился в объяснения, что, мол, денег у него больше нету, он на мели и пить не на что.