Кое-что о Билли - Дуги Бримсон

Готов поспорить, что все это было неспроста. И когда она назвала меня милым, подразумевался прямой смысл этого слова: хороший, славный и добрый. Впрочем, не стоит делать слишком далеко идущих выводов. Подождем, как будут развиваться события дальше. Интересно, черт возьми.

23.40. Дома

Звонила Лиз. Сначала сказала, что хочет убедиться, нормально ли я добрался домой, а потом извинилась за свое поведение. Я, конечно, рад, что она не поленилась набрать мой номер, но, честно говоря, ее печальный, как всегда чуть загадочный, голос нисколько меня не успокоил. Да и вообще ерунда какая-то получается. Я только-только привык не думать о ней как о женщине, а тут она со своими слезами и извинениями. Вот я уже и ловлю себя на том, что мысленно прикидываю, какая она в постели. Очень даже ничего, смею предположить. Неплохо было бы убедиться в этом лично.

Самое глупое заключается в том, что чем больше я об этом думаю, тем более разумным мне кажется такое развитие событий. В конце концов, с чего бы ей обижаться на меня, если я отказываюсь ехать в выходные кататься на каком-то теплоходе? А мой рассказ о встрече с Тессой и удачно проведенном вечере тоже явно ее не порадовал. Уж не ревнует ли она? А что, если все эти заверения насчет того, что мы должны оставаться друзьями, — всего-навсего проверка с целью выяснить, не окажусь ли я обычным мужланом, только и пытающимся залезть к ней под юбку? А теперь, убедившись в том, что я способен говорить не только о перепихоне, она, может, и рада бы изменить наши отношения, но не знает, как сказать мне об этом.

Что, если она подталкивает меня к тому, чтобы я сделал первый шаг? Как знать, может, она уже не первую неделю намекает мне на то, что пора переходить к новому этапу отношений, а я со свойственной мне тупостью никак не врубаюсь в то, что от меня требуется. Если подумать здраво, иначе какого же хрена она знакомила меня со своими предками?

Что-то меня это дело совсем заколебало. Надо будет завтра на работе продумать, как вести себя с Лиз. Попытаюсь разговорить ее на интересующую меня тему. Главное — не переиграть. Блин, мало мне всей этой кутерьмы, так еще, положив трубку, я обнаружил на автоответчике сообщение, которое пропустил, когда пришел домой. Оказывается, звонила Тесса и просила меня перезвонить.

Вот и еще одна задачка: начать раскручивать Тессу и, возможно, упустить шанс на более близкие отношения с Лиз, или начать подбивать клинья к Лиз, рискуя упустить шанс с Тессой? Само собой, если бы речь шла просто о выборе между «колобком на ножках» и самой сексуальной девчонкой на самых классных ножках, то тут и выбирать бы было нечего. Но что касается Лиз, то с ней все очень неопределенно и запросто может не выгореть. Придется почесать репу. Ё-моё, ну почему в моей жизни все так сложно?

Вторник, 21 марта

06.25. Дома

Ночь прошла совершенно по-дурацки. Все время думал о Лиз и о том, могу ли я с ней на что-то рассчитывать. Нет, ну предположим, я прав. Чем больше я об этом думаю, тем больше склоняюсь к тому, что ее вчерашняя выходка была далеко не спонтанным проявлением жалости к себе любимой, — господи, уж я-то знаю, как это бывает на самом деле. Впрочем, упрекнуть ее в неискренности я тоже не могу. Больше всего это напоминает обращенную к близкому человеку просьбу, даже мольбу. Вопрос лишь в том, о чем она может меня просить? Если учесть, что все, кроме самого себя, я ей уже предоставил, остается только один вариант ответа на этот вопрос. Неужели ей нужен я сам? А почему бы и нет, черт побери? Неужели мысль о том, что из нас получилась бы неплохая парочка, столь уж идиотская? По-моему, в ней нет ничего противоестественного. Мы с Лиз отлично ладим и уже достаточно близко узнали друг друга.

Теперь предположим, что я ошибаюсь. Во-первых, это свидетельствует о том, что я снова скатился на жлобский уровень похотливого самца. Не хватало еще каким-то неверным словом или поступком испоганить нашу дружбу. Вот уж чего мне меньше всего хотелось бы. Впрочем, возможно, я уже все испортил. Одно то, что у меня из головы не выходит мысль о вероятности перехода наших отношений в сексуальную плоскость, говорит, что мне сложно будет вернуться к выработанному с таким трудом отношению к Лиз как просто к подруге. Должен признать: облапать ее у меня так руки и чешутся.

И я чертовски боюсь, что такое изменение в отношении к себе Лиз очень скоро почувствует.

Таким образом я возвращаюсь к вопросу, который задаю себе постоянно: блин, какого же хрена мне теперь делать?

09.35. На работе

День пошел наперекосяк с самого начала. Чтобы отвлечься от неотвязных мыслей о моих отношениях с Лиз, я решил в поезде по дороге на работу прибегнуть к уже опробованному методу поднятия настроения. Хрен там, ни черта не получилось. Войдя в вагон, я огляделся и отвесил одной молодой леди комплимент по поводу ее костюма. В ответ она скосила на меня глаза и сквозь зубы процедила, чтобы я отваливал на хрен. Очень мило с ее стороны.

Придя на работу, я обнаружил, что какой-то кретин решил обновить старый как мир, но несколько подзабытый в нашей фирме прикол: этот козел взял и переключил все добавочные номера нашей конторы на мой телефон. Остроумно, ничего не скажешь.

Мало мне было всего этого, так я еще вспомнил, что до сих пор надо мной дамокловым мечом висит опасность оказаться в списке приговоренных к морскому путешествию. И к тому же благодаря долбаной диете я подыхаю с голоду.

10.15. На работе

Решать проблемы полагается в порядке их важности. Лиз и Тесса могут подождать. А сейчас, чтобы избавиться от неизвестности, мне надо разобраться с этой идиотской выдумкой нашего руководства. Не могу я сидеть и дожидаться, как выпадет жребий: отправят меня на эту каторгу или нет. Я должен быть уверен в том, что никуда не еду, и чем быстрее, тем лучше. Более того, я решил попробовать применить на практике свой новый подход к себе и к окружающим. Не хочу я врать и выкручиваться. Пускай другие стараются избежать неприятностей окольными путями. А я, если не желаю ехать ни на какую морскую прогулку, то и не поеду. Все, конец фильма. Договорюсь с Джулией, чтобы она меня приняла, приду к ней в кабинет и так прямо и скажу, что никуда не поеду. Само собой, я объясню ей, почему я так решил. Мне почему-то кажется, что она меня поймет Впрочем, если нет… тогда я попал.

10.40. На работе

Перекинулся парой слов с Шоном, от которого узнал, что Кев, оказывается, снова встречается со своим страшилищем. Не иначе как у них любовь. Есть, конечно, еще один вариант, но, честно говоря, он настолько нежелателен, что мне даже думать об этом не хочется.

11.40. На работе

Ну вот, дождался: позвонила Лиз и предложила вместе пойти на ланч. Только я, значит, отвлекся от мыслей о ней, и вот все с начала.

По-моему, пора поговорить с ней серьезно. По крайней мере, хоть что-то сказать нужно обязательно. Это ясно даже такому болвану, как я. Тогда будет какой-то шанс. А так я уверен, что скоро сорвусь и испорчу все безнадежно. События нужно поторапливать, а то у меня скоро яйца лопнут. Все эти разговоры о сексе меня уже достали.

14.15. На работе

Мило и абсолютно впустую провели обеденный перерыв. Лиз опять извинялась, а я все собирался с духом, чтобы наконец сказать что-нибудь на интересующую меня тему. Твою мать, так и не собрался.

15.20. На работе

Иногда (прямо скажем, нечасто) я сам себе удивляюсь. Нет, не так: я удивляюсь тому, как ведут себя мои мозги. Само собой, как и большинство нормальных людей, я не всегда строго контролирую ход своих мыслей и их словесное выражение в состоянии алкогольного опьянения средней и выше средней степени. Тут нет ничего удивительного: иногда по этому делу наговоришь такого, что потом не можешь расхлебать черт знает сколько времени. При этом, когда городишь такую чушь, часть мозга продолжает работать и твердит, что лучше бы этого не делать. Вот и странно: иногда такое раздвоение сознания возникает у меня и в трезвом виде, обычно тогда, когда я впадаю в паническое состояние: чего-то боюсь или вынужден срочно принять неотложное решение. Разница заключается в том, что в трезвом виде я иногда выдаю настоящие перлы, достойные быть внесенными на скрижали моей биографии. Вот и сегодня, буквально только что, на меня снизошло такое откровение.

Хрен его знает, откуда что берется, но, зайдя в кабинет Джулии, я не стал рассказывать ей ни про футбол, ни про свой абонемент, ни про то, что уже много лет не пропускаю домашних игр «Уотфорда», а просто так, ни с того ни с сего, начал плести какую-то ахинею насчет того, что у меня морская болезнь, и если я заблюю весь теплоход, то опозорюсь перед коллегами, стану всеобщим посмешищем, и это нисколько не послужит укреплению корпоративного духа в нашей фирме. Горожу я эту чушь, сам себе удивляясь, и вдруг замечаю, что Джулия расчувствовалась, прониклась и только что не расплакалась. Впрочем, на это уже можно наплевать. Главное — дело сделано: мое имя вычеркнуто из списка кандидатов на экзекуцию!