Венгрия-1956: другой взгляд - Артем Кирпиченок

деревни за продовольствием и с призывами создания единого фронта против правительства Яноша Кадара, ходоки вернулись в столицу с пустыми руками173.

Советская пропаганда довольно отмечала, что «нормальной трудовой жизнью живет венгерское крестьянство, которое не поддалось на провокации контрреволюционной и империалистической пропаганды и дало отпор попыткам возродить прежние помещичьи порядки в венгерской деревне»174. Это подтверждают и воспоминания советских солдат. Так, по словам участника венгерских событий гвардии сержанта Александра Шаповалова, «...не все местные жители вели себя враждебно. В крупных городах Венгрии в советских солдат стреляли, а в сельской местности встречали хлебом-солью и яблоками. Иногда по своей инициативе приносили оружие: пистолеты, автоматы сдавали нашим солдатам, некоторые из них клали боеприпасы и оружие под брезенты танков и уходили, а мы уже сами сдавали оружие»175.

Причина пассивности крестьян, скорее всего, заключалась в аграрной реформе. В 1945 году в результате ликвидации помещичьего землевладения они получили 3,2 хольда земли и не были готовы возвращать ее помещикам в рамках реституции. А стремительный переход повстанцев на все более и более правые позиции не внушал оптимизма. Уже в начале ноября некогда один из крупнейших землевладельцев страны Пауль Эстерхази поднял вопрос о возвращении его имений176. Даже Валентин Алексеев, очень сочувственно писавший о «революции», был вынужден признать, что «…основная масса крестьянства держалась во время событий осени 1956 года более или менее пассивно, не оказывая повстанческому движению ни сопротивления, ни прямой поддержки. Очевидно, что крестьяне, недовольные насильственной коллективизацией, налогами и поставками, произволом органов власти, не обрадовались в то же время активизации «бывших» людей, напоминавших о временах до аграрной реформы, хотя трудно сказать, насколько перспектива восстановления помещичьего землевладения воспринималась крестьянами как реальная угроза»177. Хотя во многих селах сельскохозяйственные кооперативы были распущены, а власть взяли разного рода «революционные комитеты», возвращение к нормальной жизни на селе произошло довольно быстро.

К этому стоит добавить, что позиция крестьянства была особенно важна для понимания действий венгерской армии, которая тоже на тот момент формировалась преимущественно из селян. Абсолютное большинство солдат не присоединилось к мятежникам, хотя выступить против них решились только отдельные воинские части.

В завершение следует отметить, что к моменту ввода советских войск многие венгры устали от бандитизма, анархии и белого террора и просто были готовы приветствовать «сильную руку». Советские солдаты вспоминали, что, по словам рабочих, только отряды боевиков удерживали их от выхода на работу. Более того, как писал Дэвид Ирвинг, «западные корреспонденты наблюдали, как уставшие от анархии венгры “стекались” в советские комендатуры, чтобы указать на места, где скрываются вооруженные группы мятежников»178.

В заключение данной главы я хотел бы еще раз отметить несколько основных тезисов.

После 23 октября 1956 года партийное руководство утратило контроль над ситуацией в стране. Процесс распада ВНР был похож на крах политической системы СССР, но венгерская катастрофа развивалась гораздо стремительнее. В то время как партийное руководство пыталось проводить политику реформ и уступок, демонстранты на улицах требовали реставрации.

Поворотным моментом мятежа 1956 года стала резня в будапештском горкоме партии. Она показала всему миру и прежде всего советскому руководству, что правительство Имре Надя не контролирует ситуацию в стране и необходимо военное вмешательство. Методы мятежников являлись продолжением ультраправой политической практики 1919 и 1944 годов, которая на тот момент была хорошо памятна современникам.

На конец октября 1956 года в Венгрии сложилось двоевластие. С одной стороны выступал кабинет Имре Надя, с другой — «ревкомы» и отряды Национальной гвардии. Ядром последней являлись деклассированная молодежь и низы пролетариата. Антагонизм между этими силами увеличивался с каждым днем, и накануне ввода советских войск министры правительства рассматривали возможность обращения в югославское посольство за политическим убежищем от повстанцев.

Основой мировоззрения большинства мятежников были антисемитизм, глубокая религиозность и влияние западной пропаганды, которые определяли большинство действий «повстанцев»: недоверие к правительству Надя, надежды на ввод американских войск и фанатичное сопротивление советским войскам в ожидании помощи с Запада.

Конфликт 1956 года во многом персонифицирован в противостоянии премьер-министра Имре Надя и кардинала Йожефа Миндсенти. Слабому политику и реформатору, «венгерскому Горбачеву», случайно оказавшему у кормила государственной власти в переломный момент истории, противостоял фанатичный реакционер, пользующийся поддержкой масс и США.

Значительная часть венгерского населения, вопреки утверждениям современной историографии, не поддержала мятеж. К ним относятся активисты компартии, национальные меньшинства и значительная часть крестьянства, большинство населения Венгрии, опасавшееся возвращения старого режима.

IV. В ожидании рабочей революции против сталинизма. Как левые радикалы поддержали ультраправых

Исходные файлы

В 1935–1937 годах Лев Троцкий, один из вождей русской революции, будучи в норвежском изгнании, пишет книгу «Преданная революция: Что такое СССР и куда он идет?». Эту работу, анализ природы советского государства, можно считать самым значительным теоретическим вкладом Троцкого в марксизм, после нее следует говорить о троцкизме как самостоятельном течении в мировом коммунистическом движении.

В «Преданной революции» Троцкий охарактеризовал Советский Союз как «деформированное рабочее государство», в котором власть и контроль над собственностью узурпировала бюрократия. По мнению Льва Давыдовича, это стало результатом отсталости России, перерождения правящей партии большевиков после смерти Ленина и победы