Александр Великий - Пол Догерти

Аристобул, как и было оговорено с ним заранее, написал воспоминания о войне Александра с Пором. По просьбе царя он прочел ему отрывок из своего произведения и думал, что царь порадуется: ведь он расписал его подвиги самыми яркими красками, однако Александр взял книгу (в это время они как раз плыли по Гидаспу) и с силой швырнул ее в воду. «Хорошо бы и тебе последовать за ней, Аристобул. Ты выигрываешь сражения за меня да и слонов убиваешь одной стрелой».

Сейчас бы этому рассказу не поверили, тем не менее он согласуется с отношением Александра к льстецам, в особенности когда те в своем усердии хватали через край. Если этот эпизод и в самом деле имел место, а никакой причины не верить Лукиану у нас нет, то рассказ этот доказывает: Аристобул писал исторические заметки уже в 325 году до н. э., но – как подчеркивает Пирсон – опубликовал свои материалы много лет спустя после смерти Александра. Какова же причина двадцатипятилетнего перерыва? Скорее всего, Аристобул, как и другие авторы, проявлял большую осторожность в отношении всего, что касалось великого завоевателя и его ближайшего окружения. Аристобул был человеком благоразумным и писателем осторожным, и это позволило ему дожить до глубокой старости. Это же можно сказать и обо всех других писателях того времени. Все вышеизложенное подтверждает высказывания Диодора Сицилийского и Квинта Курция о том, что сразу после смерти Александра была введена жестокая цензура, не позволявшая говорить об отравлении царя, а уж тем более связывать это отравление с Антипатром и его сыновьями.

Тем не менее современные историки охотно приняли официальную версию и невнимательно вчитались в работы Арриана и Плутарха. Арриан отвергает историю с отравлением, хотя и допускает маленькую оплошность, когда описывает посещение военачальниками Александра храма Сераписа. Они спрашивают: «Не будет ли полезнее и лучше принести Александра в храм и умолять бога об излечении?» Оракул отвечает, что будет «лучше», если он останется там, где он есть. Вскоре после этого Арриан заявляет, что Александр умер, словно смерть и была для него «лучшим уделом». Что Арриан хочет этим сказать? То, что великому его герою лучше было умереть? Вероятно, Арриан также читал источники, использованные Диодором Сицилийским и Юстином, и знал, что Александр испытывал невероятные мучения, а потому смерть для него была избавлением. Что же вызвало такие симптомы, отчего болезнь развивалась столь быстро, отчего врачи ничем не смогли помочь? Как я покажу далее, версия об отравлении мышьяком вполне объясняет все эти вопросы, ибо в этом случае человек испытывает такие страдания.

Арриан вскользь упоминает об этом и переходит к дальнейшему повествованию. Плутарх высказывается еще более неопределенно. Он просто рассказывает о состоянии трупа оставленного в жаркой атмосфере вавилонского лета. В наши дни такое обстоятельство вызвало бы немедленные подозрения. Плутарх либо лжет, либо притворяется неосведомленным, когда категорически заявляет: «Ни у кого тогда не возникло подозрения, что Александра отравили». Это абсолютная неправда, ибо был инцидент с Гиперидом, заявление Онесикрита, не говоря уже о многих авторах, цитированных Диодором Сицилийским, был и «Памфлет» в «Романе об Александре». Плутарх фактически противоречит сам себе, когда говорит, что история об отравлении всплыла первоначально у Антигона Одноглазого Он был в то время в Вавилоне Антигон был одним из ведущих полководцев Александра, сыном Филиппа и одним из претендентов на престолонаследие, заклятым врагом Антипатра, но в то же время очевидцем произошедших событий.

Тем не менее историки в качестве главного козыря выдвигают источник, которым пользовались и Арриан, и Плутарх, а именно – «Эфемериды», так называемые «Дворцовые дневники», Я не хочу воспроизводить споры, которые не утихают относительно этих документов. К «Дворцовым дневникам» относились почти как к Библии, к истине в последней инстанции, как к официальному документу, описывавшему последние дни Александра. В наши дни, в атмосфере, склонной к более глубокому анализу, на эти документы смотрят незашоренным взглядом. Авторитет «Дворцовых дневников» пошатнулся. Кроме части, процитированной Элианом, единственные авторы, кто цитировал «Дневники», – это Плутарх и Арриан. Критики также заявили, что как официальные документы «Дворцовые дневники» дают очень мало информации относительно последних двух недель жизни Александра. Всего лишь скудные записи о выпитом вине, купании и жертвоприношениях. Сообщается, что он оставался во дворце, встречался с Неархом и Мидием, а также беседовал с какими-то военачальниками. В «Дневниках» пишут, что Александра мучила лихорадка, которая с каждым днем становилась все сильнее. В этих записях словно бы пытаются создать впечатление, что дела в империи шли как обычно, никакой драмы, никаких заговоров, просто царь заболел, ну так это с каждым может случиться. Записи настолько банальны, что невольно возникает подозрение: они для этого и написаны. Все становится еще более странно, когда выясняется возможный автор «Дневников» – это один из военачальников Александра и его секретарь Эвмен, которому помогал его подчиненный, Диодот из Эритреи.

У Афинея существует фрагмент, подтверждающий, что автор записей – Эвмен: «Александр также сильно пил и после кутежа спал, не просыпаясь двое суток. Это записано в «Эфемеридах» [Дворцовых дневниках], написанных Эвменом из Кардии и Диодотом из Эритреи».

Показания Эвмена вряд ли можно считать объективным источником. Он враждовал с Гефестионом, и когда царский фаворит умер, Эвмен так сильно боялся, что Александр припомнит ему прежнюю рознь, что первым вызвался почтить память покойного: предложил Александру и другим полководцам установить мемориал и выказывать глубокое уважение почившему Гефестиону. Что еще важнее, Эвмен ссорился и с Александром. Плутарх дает описание этого случая.

Нужно признать, что он [Эвмен] часто бывал в немилости у Александра, и дважды из-за Гефестиона. Один раз это случилось, когда Гефестион отдал одному флейтисту дом, который слуги Эвмена приготовили для его людей. Эвмен разгневался, пришел к Александру и закричал: «Может, лучше им теперь оружие побросать и выучиться играть на флейте или сделаться трагическими актерами?» Александр поначалу принял его сторону и резко попенял Гефестиону, однако вскоре изменил точку зрения и все недовольство обратил на Эвмена: посчитал, что своим заявлением тот выразил более неуважение к нему, Александру, чем досаду на Гефестиона. В другой раз Александр хотел послать Неарха с флотом, чтобы он исследовал океанское побережье. Заглянув в казну, царь увидел, что денег мало, а потому попросил друзей о займе. Среди прочих он обратился и к Эвмену за 300 талантами. Тот предложил ему только 100 и сказал, что и эти деньги собрать ему было очень трудно. Александр никак своего недовольства не выразил, однако приказал своим слугам потихоньку поджечь шатер Эвмена, предполагая, что тот, спасаясь от пожара, вынесет деньги и тогда его можно будет уличить в обмане. Случилось, однако, что шатер сгорел полностью, и Александр расстроился, оттого что в огне погибли и его документы. На пожарище, кстати, заметили расплавившиеся золото и серебро, ценность которых превышала 1000 талантов, но даже и тогда царь не взял его. Затем Александр написал всем своим сатрапам и стратегам письма с просьбой прислать ему копии пропавших документов. Когда они пришли, царь снова отдал их Эвмену.