Ролевик: Рыцарь - Олег ГОВДА

От такого предположения, Калита сначала побледнел, а потом бухнулся на колени.

– Жизнью клянусь, господин барон, и в помыслах ничего такого не было. Я ж того скомороха и в глаза не видывал. Вместе с Нечаем они из Опупения приехали. А с пацаненком Кривица разговаривал. Само собой так повернулось. А, может, они сами, невзначай, в руки длинночубых попались? Эх, кабы не спешка, можно было все умнее сделать. Не с пришлыми парнями ее отправлять, а самому с Кривицей, взять девку, да и отвезти в надежное место. А после, как все поутихнет, вы бы решили, что с ней дальше делать. Как же я мог так ошибиться? Ведь уверен был, что эти скоморохи простодушнее дитяти!.. И Кривица уверял, что малой ни одного условного жеста не знал?. Неужели, так умело прикидывался? Надо Нечая взять на спрос! Не было ли у них изначально какого умысла?

– Ладно, не горячись, есаул, – Владивой неожиданно улыбнулся и облегченно вздохнул. – Это судьба, вмешалась. И кто ведает, может, оно и к лучшему, что не пришлось мне брать на душу жизнь падчерицы. Зато я, с искренней горечью, смогу сообщить королеве, о горе, которое постигло мою семью. О смерти баронессы Катаржины, и о похищении баронеты Анжелины… Как и о том, что все предпринятые нами поиски, к огромному сожалению, оказались тщетны.

Барон сделал паузу, и с прищуром взглянув на есаула, продолжил.

– И кажется мне, что никто не справится, лучше тебя и Кривицы, с доставкой этой новости в Турин.

От слов барона Калита только икнул. Больше чем в Турине ему не хотелось очутиться разве что, в пределах Кара-Кермена. И, словно, прочитав его мысли, Владивой прибавил успокоительно:

– Конечно, придется приодеться, как подобает случаю, чтобы упаси Создатель, тебя и побратима случайно за разбойников не приняли. А то, вдруг окажетесь на кого-то похожими? Мало ли что в жизни случается… Не волнуйся, в этом – помогу. Людей с гербом 'расщепленного молнией дуба' никто не посмеет задержать без веских оснований. А в остальном – сам сообразишь, как выкрутится. Не вчера родился… Лишний раз перед глазами у стражи не мелькайте, и все обойдется. Денег дам… Ну, подумай головой, есаул, кому еще, если не вам двоим я могу довериться? Вдруг Беляна не поверит письму и прикажет допросить гонцов с пристрастием? А вы и на дыбе все подтвердите, поскольку за свои жизни бороться будете. Шучу… – улыбнулся барон, увидев, как побледнел Калита. – Никто не станет поддавать сомнению правдивость моих слов. Но, все же помните, что дело выглядит подозрительно. И потому, чтобы не попасть в руки королевских дознавателей, сами помалкивайте, а в столице ведите себя, как надлежит верным слугам, удрученным господским горем. Ведь в Дуброве, помимо прочего еще и по старой баронессе траур объявлен! И не горничная девка пропала – баронета! Все, на этом разговор закончен!

Владивой вдруг понял, что почти уговаривает есаула.

– Надеюсь, приказ мой ясен?! Иди, готовься в дорогу. Медлить не стоит… За письмом зайдешь утром. И помни, что ваша с Кривицей жизнь, с одного боку в моих руках, а с другого – на кончике ваших же языков. Но, если сумеете подтвердить мои слова, чтобы никто и на мгновение не засомневался, что так все и происходило: заживете с побратимом в Дуброве лучше, чем сами придумать сможете. За Кривицей корчму с его сдобной 'гусыней' запишу и деньжат на новоселье подкину, а о том, что люди говорят, забуду и другим закажу. А тебе, Калита… Сам придумаешь, что попросить… Уверен – не продешевишь. Все, ступай, оставь меня. Надо подумать, как лучше новости изложить.

Когда Владивой принимал решение, переубедить его было невозможно. Есаул поклонился и затопал вниз по лестнице. В конце концов, сколь веревочке не виться, а в стенку лбом упрешься. Коль не отвернул Громовержец от них с Кривицей свой лик, может и вывезет кривая… Зато, как одноглазый обрадуется награде, когда узнает…

Говоря, что ему должен подумать, как написать королеве, Владивой лукавил. Текст 'скорбного' письма, уже давно сложился в голове барона. Осталось только записать его слово в слово.

'Низкий поклон нашей госпоже и венценосной сестре, Беляне!

На двадцать седьмой день месяца Травостоя, со слезами на глазах вынужден известить Ваше Величество, об ужасном горе, которое постигло Дубров дважды.

В ночь с двадцать пятого на двадцать шестой день после продолжительной болезни умерла баронесса Катаржина, которая не поднималась с ложа уже почти полгода. Умерла без мучений, отойдя от нас во сне и не приходя в память…

А на следующий день случилась трагедия, затмившая смерть баронессы.

В то время, как все мои помыслы, равно как и мысли верной дворни, были наполнены скорбью по поводу смерти баронессы, харцызов похитили наследную баронету Анжелину.

Думая, что наша дочь, желая в скорби уединиться, закрылась в личных апартаментах, и уважая ее чувства, никто не тревожил баронету. И только после того, как она не вышла к прощанию с телом покойной, мы обеспокоились.

Обнаруженные следы свидетельствовали, что по неведомым нам причинам, баронета сама спустилась в подземелье, где содержался пленный харцыз. Что произошло там, неизвестно, но темницу оба покинули через подземный ход, о котором могла знать лишь баронета. Считаю, что харцыз сумел каким-то образом запугать девушку и заставить ее выйти вместе с ним из замка.

Снаряженная погоня ничего не дала из-за ливня, который начался вечером и к полуночи смыл все следы. Но следопытам удалось установить, что в лесу лазутчика поджидала небольшая ватага. Дальнейшие поиски результата не принесли. Харцызы, вместе с пленницей, успели перебраться за Проход.

Желая любой ценой освободить баронету, я отправил в Заскалье доверенных слуг, которые должны найти в Кара-Кермене Анжелину, и выкупить ее. Но в этом приходится уповать лишь на милость Создателя.

Написано в замке Дубров, рукой Вашего покорного слуги, барона Владивоя/

P. S. Прошу прощения, за неряшливость. Пятна на пергаменте, это мои слезы пролитые за упокой души моей жены, баронессы Катаржины, и от бессилия что-либо изменить в судьбе дочери моего брата'.

Если Владивой и взгрустнул маленько, то лишь потому, что в планы барона не входило подарить падчерицу харцызам. Владивой не отказался бы от возможности продержать девушку под замком, на одном из дальних хуторов. Барон еще раз угрюмо усмехнулся собственным мыслям и неспешно двинулся в трапезную.

Как подло устроен мир! Да если бы полгода назад кто-то осмелился сказать, что он сможет подумать о подобном злодействе, Владивой собственноручно зарубил бы наглеца на месте. А теперь? Если уж быть до конца правдивым, то он вспыльчив, упрям, скор на расправу, но ведь негодяем не был. Что же изменилось? Обстоятельства… Пойманный в капкан, зверь отгрызает собственную лапу, для сохранения жизни. Вот и ему приходиться поступать так же. И от того, что вместо лапы надо убрать другого человека, легче не становиться.