Будущее в тебе - Олег Кожевников

Собрав все документы обратно в сумку, кивнув Шерхану, я вышел из этого блиндажа, моими стараниями превратившегося в склеп. Все наши боевые группы уже собрались на этом блокпосту. Даже обоз был уже здесь. Бульба со своими обозниками деловито шнырял по блиндажам. Подозвав старшину, я поручил ему силами ездовых и поваров, на всякий случай, организовать оборону блокпоста, а также взять под охрану пленных егерей. Потом подозвал всех командиров боевых групп, мы последний раз сверили часы, и я дал команду к началу выдвижения в населённый пункт.

Глава 11

Моя боевая группа состояла из второго отделения первого взвода, Перминова с ручным пулемётом, Якута с трофейным снайперским ружьём и Шерхана. К месту расположения танков мы добрались за двадцать пять минут до начала общей атаки. По деревне двигались, особо не скрываясь, цепочкой, по одной лыжне. Если даже кто и видел нас, то наверняка подумал, что это возвращающееся с задания финское подразделение. В белых маскхалатах мы практически ничем не отличались от егерей.

По-видимому, так подумал и часовой, топтавшийся у входа в кирху – именно там располагался штаб финской группировки. Он прекрасно видел, как мы проскользили по краю площади перед этим храмом. Собаки в деревенских усадьбах брехали, как обычно, безо всякого надрыва. Наверное, они уже привыкли к частому ночному перемещению многочисленных групп чужих людей.

Может быть, нас видел и часовой, ходивший недалеко от входа в здание, где ночевали танкисты. Это был довольно большой двухэтажный дом, на первом этаже которого располагалась местная пивная, а второй использовался как гостиница. Я исходил из предположения, что он нас заметил, так как этот дом находился на краю этой же площади, и некоторое время, пока нас не загородили стоящие танки, мы должны были находиться в поле зрения часового.

Каждое мгновение, пока мы двигались по этой площади, я ожидал окрика, или даже выстрела в нашу сторону. Но всё прошло гладко, никто из часовых даже не насторожился, видя двигающихся метрах в ста от них лыжников. Всё-таки нам помогало то обстоятельство, что части, расположенные в деревне, принадлежали к разным подразделениям. Вдобавок к регулярным частям финской армии здесь же располагался батальон военизированной организации – Шюцкор (охранные отряды). Диверсионно-партизанские группы этого батальона каждую ночь направлялись или возвращались из рейдов по тылам нашей армии.

Я очень рассчитывал на то, что если даже кто и заметит передвижение наших групп, то подумает, что это шюцкоровцы возвращаются с задания. Поэтому строго всем наказал, если вдруг встретится бодрствующий финн, то ни в коем случае не делать никаких угрожающих движений и вскидывать оружие. Максимум, что можно, так это на его оклик издали помахать рукой. А если же он приблизится слишком близко, то нужно нейтрализовать его и только с помощью холодного оружия.

Проехав площадь и углубившись в примыкающую к ней улицу метров на двадцать, мы остановились. После этого я провёл последний инструктаж и определил роль каждого в предстоящей операции. Пятеро красноармейцев должны были сосредоточить свои силы только на уничтожении танков. Не обращая внимания на перестрелку, им нужно было об моторный отсек каждого танка разбить по две бутылки с зажигательной смесью. После того как танки загорятся, эти красноармейцы должны были собраться возле бензозаправщика и полугусеничного бронеавтомобиля, стоявших в небольшом отдалении от места расположения танков. И уже оттуда поддерживать огнём группу, засевшую в пивной и занятую уничтожением живой силы противника. Нейтрализацией танкистов и солдат, входящих в обеспечивающий персонал этой танковой части, должен был заняться я, вместе с Шерханом, Якутом, пулемётчиком и двумя автоматчиками. Сигналом к началу операции будет служить выстрел Якута по часовому.

Бензовоз и бронетранспортёр с крупнокалиберным пулемётом я жечь не хотел. Бензин был очень нужен нашей дивизии. Мой старшина Бульба говорил о недостатке топлива у тыловиков и что на бензин можно выменять хоть «чёрта лысого». Что касается броневика, то когда я его увидел, то в голове сразу же мелькнула мысль, что можно будет использовать его, если у нас что-либо застопорится. Стоит финнам только немного опомниться, они, конечно, выберутся из наших огненных ловушек, и численностью своей сразу же намного превысят наши силы. А если учесть ещё многочисленных егерей, располагающихся по окружности этого посёлка, то дело может закончиться совсем печально. По своим боевым качествам один взвод егерей вполне мог поспорить со всей моей ротой. И в такой ситуации бронетранспортёр мог стать нашим спасением. Правда, управлять броневиком придётся мне, ни один человек во всей роте ни разу не садился даже за руль автомобиля. Значит, опять мне не суждено управлять ходом боя, сидя в наблюдательном пункте. Придётся метаться на бронетранспортёре, стараясь заткнуть огнём и бронёй самые проблемные места. И выбирать точки, где финны нас особо прижимают, нужно будет только по наитию, ну и по активности звуков стрельбы.

С такими мыслями я и двинулся в сторону нашего объекта атаки. Подбирались мы очень осторожно, особенно когда в промежутке между танками и бронетранспортёром увидели прохаживающегося вдоль входа в здание часового. Как только он появился в зоне видимости, Якут залёг и взял этого немца на прицел. Остальные стали пробираться к боковой стене пивной. При этом двигались только в тот момент, когда часовой, медленно вышагивая по своему маршруту, поворачивался к нам спиной.

Окончательно моя группа залегла, когда до стены дома оставалось метров пятнадцать. Двигаться дальше было очень опасно, даже этот обозник мог заметить наше перемещение. Хорошо, что охрану танкисты организовали сами, и у них на часах стоял какой-то техник, а не опытный полевой боец. Если бы охрану нёс финский егерь, то наверняка он обнаружил бы нас задолго до того, как мы подобрались к зданию на расстояние броска гранаты.

Вот так, в полной готовности к стремительному броску, находясь недалеко от двери пивной, мы и затаились. Решение ворваться в здание и уже там, внутри ликвидировать танкистов, было вызвано слишком плохой нашей вооруженностью. Катастрофически не хватало бутылок с зажигательной смесью и гранат. И это несмотря на то, что на уничтожение танков было выделено целых двадцать бутылок с адской смесью, а на поджог здания оставалось всего две. Этого было явно недостаточно. Два очага пожара можно было довольно легко потушить, конечно, если засевшие внутри немцы и финны не растеряются. А оснований надеяться на это не было никаких. Наоборот, танкисты, скорее всего, были обучены бороться с возгоранием горючих смесей. Гранат у нас тоже было не очень много, всего по пять штук на человека. При этом только у меня было две штуки Ф-1, а остальные имели РГД-33. И, как повелось на этой войне, у всех РГДшек оборонительные чехлы, которые и давали основное количество поражающих осколков, были выброшены. Почти все красноармейцы, чтобы не таскать лишний груз, выкидывали эти тяжёлые оболочки. А без них, при взрыве гранаты, на расстоянии двух метров от эпицентра можно было отделаться только контузией.

Примерно в четыре десять орудийные батареи перестали стрелять, и наступила тишина. Она прерывалась только отдалённым гулом орудийной канонады и ленивым лаем собак. Любой посторонний звук был хорошо слышен. Я поблагодарил Бога, что мы закончили все наши перемещения до окончания стрельбы артиллерийских орудий. Наверное, у финнов наступил перерыв на завтрак или на обогрев.

Ровно в четыре часа и двадцать минут утра раздались первые ружейные выстрелы, это стреляли по часовым наши два лучших снайпера. Сразу после этого предрассветную тишину нарушила целая какофония звуков. Классифицировать их и анализировать, откуда раздаются эти звуки, у меня уже не было времени. После выстрела Якута по часовому, я, вместе с лежащими рядом бойцами, бросился к двери пивной. Лыжи у всех были сняты еще на примыкавшей к площади улице. К дому, где располагались танкисты, мы двигались либо ползком, либо утопая по колено в снегу. Скрытному перемещению очень способствовал снежный вал, находящийся вдоль пути нашего движения. Он образовался при зачистке от снега центра площади.

Первым, распахнув двери, в помещение ворвался Шерхан, за ним я, за мной ещё два красноармейца с автоматами. Пулемётчик остался на улице, прикрывать нас с тыла и, по возможности, не дать немцам покинуть здание через окна и второй, черный вход. Окна с другой стороны дома должен был контролировать Якут. Перед тем как заскочить в дверь, я глянул на лежащего в метрах пяти часового. Он лежал на спине, и мне хорошо был виден кровавый провал на месте левого глаза. Якут, наверное, привык в своей охотничьей практике стрелять точно в глаз, чтобы не испортить шкуры животных. Пять баллов, почему-то подумал я, ныряя в распахнутую дверь пивной.