Секретный Черчилль. Британские спецслужбы в войнах ХХ века - Вадим Телицын

На должность начальника по кадрам для управления всей этой огромной империей он назначил наиболее работоспособного и делового «мастера» Мартина Бормана. С другой стороны, в партии у него тоже имелись соперники с собственными империями, мечтавшие распространить свое влияние на эти же сферы. Главным среди них был Роберт Лей, глава таких двух образований, как «Трудовой фронт», после роспуска профсоюзов якобы представлявший интересы трудового немецкого пролетариата, и «Политическая организация», поглотившая и расширившая административную структуру Грегора Штрассера. Еще одним, хотя менее серьезным конкурентом был партийный идеолог Альфред Розенберг. Его влияние за это время заметно ослабло, однако он отвечал за «все интеллектуальное развитие и идеологическое образование и подготовку партии и всех дочерних структур». Кроме того, в его подчинении находилась еще одна внешнеполитическая организация, называвшаяся отделом внешней политики, напрямую конкурировавшая с «бюро Риббентропа» и «Иностранной организацией» Боля, и цель у него была похожей культивировать отношения с Великобританией. Другие крупные партийные фигуры тоже имели государственные портфели:

Геринг, Геббельс и собственный протеже Гесса, Гиммлер, ставший теперь рейхсфюрером СС и главой политической разведки и начавший возведение в государстве собственного секретного государства.

В собственном подчинении Гитлера находилась канцелярия, во главе которой стоял тридцатичетырехлетний Филипп Булер, бывший фронтовик, работавший ранее репортером в «Фолькишер Беобахтер» («Народные новости»). В ближайшее окружение Гитлера он попал, когда был назначен управляющим делами партии. Его начальником штаба, возглавлявшим департамент № 1 в канцелярии, был брат Мартина Бормана, Альберт. Официально задача канцелярии состояла в том, чтобы держать Гитлера в контакте со всем движением и сохранять его близкие связи с организацией Гесса, но, поскольку в системе фюрера «контакт» или «связь» часто использовались в качестве эвфемизмов для обозначения параллельных линий командования в обход регулярным каналам, наиболее важные задачи канцелярии сводились к осуществлению личной или секретной политики Гитлера.

Являясь министром без портфеля, Гесс входил в кабинет Гитлера, теоретически высший совет государства; являясь заместителем, он был вторым в высшем совете партии. Но формальная структура значения не имела; окончательные решения принимались Гитлером, и по мере того, как власть и низкопоклонство окружающих накладывали свой разрушительный отпечаток на его личность, тенденция к самостоятельному принятию решений усиливалась. Он руководствовался лишь собственным гением, идеями государственных и партийных лидеров или канцелярских чиновников, выполнявших его «волю», которая была также высшим законом Рейха. В такой системе неминуемо наибольшего влияния должны были добиться такие искатели власти и политические интриганы, как Гиммлер и Мартин Борман.

Гесс не относился ни к одним, ни к другим. По словам Лейтгена, он был одержим лишь одной мыслью: «Быть наипреданнейшим проводником идей Гитлера». Он не обладал качествами, необходимыми лидеру, и не стремился группироваться с другими соискателями благосклонности фюрера; на этом фоне кажется, что он явно переоценивал свои прямо противоположные качества характера: склонность к замкнутости, скромности, аскетизму, мистицизму – и, чтобы компенсировать бахвальство многих представителей новой элиты, возводил в добродетель свой идеализм и неподкупность, превратив себя в «совесть партии». Пылая преданностью и ревностью, он давал рациональное объяснение своим чувствам. По словам Лейтгена, «никто не мог понять внутреннее стремление Гитлера сделать партию своим боевым инструментом так, как он – Гесс».

Но внешне все выглядело не так. Посторонним людям он представлялся безвольным и слабохарактерным. Министр финансов Третьего рейха называл его «самой бесцветной фигурой в непосредственном окружении Гитлера», которая, возомнив себя глашатаем фюрера, считает обязательным скрывать собственную индивидуальность, прячась за глыбой великого человека: «По этой причине даже на партийных слетах он носил коричневую рубашку без орденов и медалей, производя двойственное впечатление рядом с разряженным в пух и прах Герингом. В Рудольфе Гессе Гитлер видел своего преданнейшего последователя. Вероятно, он думал, что во главе его непокорной, своенравной охраны стоит человек, безупречный в личной жизни, которому чужды интриги и тщеславие. По своему положению он должен был направлять и объединять воедино его приверженцев, но был не центром гравитации, а скорее вакуумом».

Партийные остряки переиначили для Гесса «Евангелие от Матфея»: «Придите ко мне, все труждящиеся и обремененные, и я ничего не стану делать!»

«Бедный Гесс, – писал Ханфштенгль, – что мог он сделать с таким шефом, как Гитлер?»

Ганс Франк писал в том же духе: «В своих взглядах и в поведении Гесс был абсолютно чист, но, охваченный ревностью, он с завистью смотрел на Геринга, восходящая звезда которого как реального “второго лица” в Рейхе и партии начала затмевать номинального заместителя… Как незаметный, скромный личный секретарь Гесс ждал, подобно страдальцу в тени, когда фюрер разглядит свой резерв и перед шумным, жаждущим признания “Железным Германом” отдаст предпочтение ему».

К 1936 году, когда австралийский академик Стивен Робертс взял творческий отпуск, чтобы изучать нацистский режим при непосредственном восприятии, Гесс выглядел «измотанным и утратившим жизненную силу» и «как личность он не слишком впечатлял», в самом деле, Робертсу он показался «удивительно безжизненным, почти анемичным, с высокими моральными качествами, похоже, без личных амбиций… Согласный блистать отраженным светом своего фюрера, он выжал свой собственный свет до капли и действительно стал заменителем (заместителем) своего вождя».

На допросе в 1945 году в аналогичном духе отзывался о Рудольфе Гессе его собственный подчиненный, Боль:

– Что ж, на него смотрели как на человека мягкого, то есть к нему каждый мог обратиться, и каждый симпатизировал, ему до всего было дело, и он категорически возражал против консерваторов в партии.

– Был он искренним нацистом?

– Он был искренним идеалистом, как мне кажется, самым искренним идеалистом во всей Германии, человеком, очень мягким от природы, никакой тебе униформы, ничего подобного, он редко касался дел общественных.

Аналитики и обозреватели со времен войны замечали, что многим из новых лидеров недоставало делового чутья. Так, Рудольф Гесс, игравший роль центрального связующего звена между партией и государством, был одним из виновников того беспорядка, который царил в высших эшелонах власти Третьего рейха. Беспорядок и двойственность порождал сам «принцип фюрера»: потребность Гитлера в создании мощной конкуренции с целью сохранения собственного положения главного арбитра, присущая его характеру патологическая подозрительность, его недоверие к профессионалам, его безошибочное чутье, позволявшее выделять тех, кто вопреки рассудку был готов подчиниться его гению, сама природа его расточительного ума и идеологии – все это только способствовало его укреплению. Высокая маневренность системы, проистекавшая из этих личных качеств, была идеальной для сдвигов и поворотов, необходимых в ведении партизанской войны против демократии, но это не годилось для разумного управления великой промышленной державой, как не годилось и мировоззрение, базировавшееся на извечной борьбе. Рудольф Гесс проявил изобретательность, создав фюрера и его систему; сами качества и психологические потребности, которые он считал необходимыми для исполнителя главной роли, теперь мешали ему принять твердые меры против естества Гитлера.

В качестве примеров трудностей Гесса Лейтген приводит его попытку выступить против Юлиуса Штрейхера, издателя откровенно антисемитской газеты “Der Sturmer”. Гесс преуспел до такой степени, что сумел вырвать у Гитлера обещание на следующий же день отправить Штрейхера в дисциплинарный батальон в качестве рядового. Но с приходом следующего дня фюрер изменил свое решение, и Штрейхер вернулся к чадам и домочадцам. Гесс сказал Лейтгену, что знает, что его считают мягкотелым, но, как и Борман, он должен избегать давления, чтобы не отдалить от себя Гитлера.

Вот как объяснил Лейтген дилемму:

«Как заместитель фюрера Гесс стоял перед выбором: играть сильную личность и проявлять волю или, как он часто говорил нам, делать скидку на то, что не может идти против всех рейхсляйтеров и гауляйтеров и провоцировать гражданскую войну. Гесс полагал, что не имеет права ставить Гитлера в такую ситуацию; по его мнению, лучше было шаг за шагом претворять в жизнь свои идеи в отдельных областях, представлявших особый интерес».