Галактики как песчинки - Олег Авраменко

Точно так же вели себя новороссийцы четыре года назад, когда в их систему вторгся человеческий флот. В подавляющем большинстве своём они просто ждали освобождения, почти ничего не предпринимая, чтобы приблизить этот миг. Не последнюю роль тут сыграл царь Новороссии, Александр IX, который призвал своих подданных сохранять спокойствие и, цитирую, «не поддаваться на провокации», а народ, привыкший всегда и во всём слушаться своего государя, послушался его и на сей раз. Были, правда, отдельные очаги сопротивления, то тут то там поднимались стихийные восстания, но их быстро и без особых усилий подавляли. Альвы же, не опасаясь за свои тылы, бросили против нас все присутствовавшие в системе силы и не позволили нам вовремя заблокировать дром-зону. Когда же на помощь к своим союзникам явились дварки, нам пришлось уйти несолоно хлебавши.

«Вот наглядный пример ущербности деспотии, — размышлял я, сидя на одной из скамеек, тянувшихся вдоль широкой парковой аллеи. — Любой деспотии, даже самой просвещённой и благожелательной к своим гражданам. Всё-таки прав был Падма, безусловно прав, не желая совмещать функции монарха и главы правительства. Отсюда один шаг к авторитаризму, который подавляет личность, лишает людей права жить своим умом и самостоятельно принимать решения, превращает народ в безликую толпу, послушно следующую за своим поводырём...»

На Новороссии мы находились уже седьмой день. Позавчера, в понедельник, Анн-Мари была зачислена в штат телекомпании, где работал Руслан Кузнецов, а Рашель впервые отправилась на занятия в местную школу. Дочка была не в восторге от перспективы возвращения в детство, однако понимала, что это необходимо — как из соображений конспирации, так и для выполнения поставленной перед ней и её отрядом задачи.

Что же касается меня, то в ближайшие пару месяцев работа по специальности мне не грозила. Согласно моей легенде, у себя на родине я был лётчиком (что, в принципе, соответствовало истине), но в Государственной канцелярии гражданской авиации, куда я сунулся со своей арранской лицензией, мне дали от ворот поворот. Чиновник, с которым я беседовал, заверил меня, что в связи с резким приростом населения планеты они, конечно, нуждаются в пополнении лётного состава, так как чуть ли не ежедневно открываются всё новые и новые рейсы. Однако прежде мне следует досконально овладеть русским языком, а затем пройти курс переквалификации, чтобы освоиться с принятыми на Новороссии стандартами. Я явно был не первым инопланетным лётчиком, который обращался с предложением своих услуг, потому что на прощание мне вручили диск с английским и испанским переводами Устава гражданской авиации Новороссии, соответствующими терминологическими словарями, а также пропуском на свободное посещение лекций в Николайбургском лётном училище.

Таким образом, я обзавёлся официальным статусом временно безработного, что было отнюдь не лишним, и теперь мог приступить к выполнению своего задания. Самого главного задания, ради которого меня, собственно, и послали сюда. А присматривать за группой агентов-школьников — это так, в нагрузку...

Из-за верхушек деревьев появился лёгкий двухместный флайер, шедший на бреющем полёте. Над аллеей он начал снижаться, быстро замедляя ход, и приземлился на пустующей площадке метрах в двадцати от меня.

Сразу вслед за этим в моём кармане зазвонил телефон. Я достал его и произнёс:

— Да?

— Это я, — последовал лаконичный ответ. — Во флайере.

— Хорошо, иду.

Я встал со скамьи и направился к площадке. Разглядеть, кто находился в кабине, было невозможно из-за того, что все окна были затемнены. Однако страха я не испытывал — а только волнение. Если бы меня хотели схватить, то схватили бы раньше, задействовав в этой операции куда большие силы, чем двое бойцов, могущих разместиться в этом флайере.

На самый крайний случай я располагал одним средством защиты — правда, понятия не имел, как оно работает. В браслет моих наручных часов было вмонтировано некое загадочное устройство, подобного которому не было больше ни у кого — ни у Анн-Мари, ни у Рашели, ни у ребят из её команды. Меня предупредили, что к его помощи следует прибегать лишь в самых безвыходных ситуациях. Также мне сообщили несколько скупых фактов о его действии: а) оно сработает от определённого набора ключевых слов, произнесённых моим голосом, или от нервного спазма — характерного признака воздействия парализующего луча; б) оно защитит меня; в) оно защитит другого человека, которого я буду крепко держать за руку или любой другой обнажённый участок тела — защита распространится на него благодаря биотокам; г) в радиусе нескольких десятков метров произойдут значительные разрушения, которые, однако, не затронут меня и того (или тех), кто вместе со мной будет находится под защитой данного устройства.

Словом, вещица серьёзная. Дома я прятал часы от греха подальше в сейф, но, направляясь куда-либо, всегда надевал их — такова была инструкция командования. Если при этом со мной были Рашель или Анн-Мари, я старался постоянно держать их за руку — а вдруг кто-нибудь, то ли случайно, то ли намеренно, выстрелит в меня из парализатора. Находясь с этими чудо-часиками на людях, я чувствовал себя ходячей бомбой. Ощущение было не из приятных, однако с этим приходилось мириться. Как я уже говорил, помимо руководства группой ребят у меня было ещё одно задание, куда более важное и очень секретное. Другие здешние агенты, посвящённые в суть дела, были психокодированы и не могли ничего выдать на допросе. Ну а мне никак нельзя было попадать в плен...

Я подошёл к флайеру с правой стороны, отворил дверцу и, убедившись, что пассажирское кресло свободно, проскользнул внутрь. Сидевший на водительском месте рыжий альв повернул ко мне свою мохнатую морду и произнёс:

— Ну, здравствуй, Стефан.

— Здравствуй, Григорий, — ответил я.— За тобой никто не следил? Во флайере нет «жучков»?

— Не беспокойся, слежки нет. Я принял все меры предосторожности.

Несколько секунд мы разглядывали друг друга. Вообще-то для меня, как и для большинства современных людей, все альвы были на одно лицо и различались только размерами и окрасом шерсти, однако данный конкретный альв являлся исключением — я узнал бы его при любых обстоятельствах. Семь лет назад судьба свела меня с Григорием Шелестовым, это был первый альв, которого я видел живьём, альв особенный, неповторимый — альв, который любил людей. Он родился в конце XXVI века, когда наши расы жили в мире и дружбе между собой, но в результате аварии корабля он, вместе с Лайфом Сигурдсоном и Мелиссой Гарибальди, провёл почти тысячу лет в гиперпространстве и попал в наше неспокойное время, которое профессор Агаттияр назвал эпохой жестоких и озлобленных подростков.

Шелестов никак не мог смириться с тем фактом, что люди и альвы сейчас находятся по разные стороны баррикад, он был чужд как нам, так и своим соплеменникам. Семь лет назад, когда он улетел на старенькой яхте Сигурдсона, я не рассчитывал больше встретиться с ним. Я был уверен, что Шелестов недолго проживёт, вернувшись к своему народу, но оказалось, что я ошибался. Он не только выжил, но и занялся активной общественной деятельностью, а его партия «Новый путь» с каждым годом приобретала всё большее влияние на политической арене Альвии. В последние месяцы он почти всё своё время проводил на Новороссии, поскольку именно ему, как лучшему специалисту по человеческой расе, правительство Альвийской Федерации поручило координировать материально-техническое обеспечение и социальное обустройство прибывающих на планету переселенцев с Эсперансы, Земли Вершинина и Аррана. Наши агенты, следуя указаниям руководства, неоднократно пытались вступить с ним в контакт, однако Шелестов, хоть и не сдавал их своим соплеменникам, наотрез отказывался от любого сотрудничества.

— А знаешь, — наконец произнёс он, — я ожидал, что рано или поздно ко мне пришлют либо тебя, либо Лайфа. Хотя думал, что скорее это будет Лайф.

— Командование сочло меня более подходящей кандидатурой. С Лайфом тебя связывает дружба, а со мной... ну, вроде как деловые отношения.

Альв понимающе кивнул:

— Да, это верно. Он чувствовал бы себя неловко, угрожая мне разоблачением.

— О чём ты говоришь? — удивился я.

— О моём поведении в лагере военнопленных. А также о том, как я помешал безумцу Ахмаду похитить секрет сжимающего излучателя. Я прекрасно понимаю, что у вас есть компрометирующие меня материалы, однако не собираюсь поддаваться на шантаж и становиться предателем. Можете передать всю информацию моему правительству, можете погубить меня, но никакой пользы вам это не принесёт.

Я покачал головой:

— Когда мне поручали встретиться с тобой, ни о каком шантаже речи не шло. Это правда, Григорий.