Моя вечная жизнь - Елена Логунова

– Ах, какая молодчинка! – восхитился Марик. – Я вот тоже считаю, что счастье надо брать в свои руки тепленьким!

– Они вроде ничего такого не делают? – удивилась Галя. – Или я плохо вижу? Ань, вы там чего?

– Ни-че-го!

– Галюся, милочка, мы им мешаем! – заволновался Марик.

– Аня, мы мешаем?

– Да!!! То есть нет, – я взяла себя в руки. – То есть мешаете, но не тому, чему мешать не надо.

– Милочка, я ничего не понимаю! – пожаловался Марик.

– Это ваши родственники? – спросил бледнолицый.

После криков моих соседей его невозмутимый голос показался почти приятным.

– По-вашему, я похожа на сумасшедшую? – огрызнулась я.

– Есть немного.

Я возмущенно уставилась на наглеца, но природное чувство юмора наконец пересилило гнев. Это было по-настоящему смешно, и я рассмеялась.

– Нет, они мне не родственники, просто соседи. Я бы не хотела иметь такую родню!

– Обычно это не зависит от нашего желания.

– О, да вы философ!

Я махнула рукой и пошла своей дорогой. Шпик этот тип или не шпик, дискутировать с ним под усиливающимся дождем, по меньшей мере, неразумно!

– Вы не боитесь ходить одна так поздно?

Реплика в спину – верный признак того, что настоящий разговор только начался, а я никогда не отказываюсь поболтать. Я остановилась и обернулась:

– Говорят, здесь крайне низкий уровень преступности!

– Вы верите всему, что вам говорят?

Это уже похоже на выпад!

Мне стало интересно.

– Нет, не всему. Только тому, чему хочется верить!

– Например?

– Например, признаниям в любви, – я сама удивилась, что ответила честно. – Даже если прекрасно знаю, что меня обманывают, все равно – верю!

– Значит, вам нравится красивый обман. А еще вы не любите грубые шутки.

– А это вы откуда знаете?

Я не заметила, как подошла к собеседнику совсем близко, и он, видимо, машинально, очень естественным жестом накрыл меня своим зонтом. И тут же, как по команде, над горами пугающе громыхнуло, и дождь мгновенно превратился в ливень. Края зонта сразу же украсило подобие густой бахромы из стеклянных нитей. Срываясь с ярко-красного купола, они делались розовыми.

– Я видел вас на сегодняшнем представлении, – мужчина понизил голос до шепота.

Это не показалось мне странным. Большой зонт и великий потоп изолировали нас от всего остального мира. Странно было бы кричать, находясь вдвоем на таком крошечном острове!

– Вы странно смотрели на меня.

– Я смотрела на вас? Когда?

Я смотрела на него в этот самый миг и чувствовала себя более чем странно…

– Когда стояли у одной двери, а я – у другой, напротив.

На нем был красный целлофановый плащ. Я только теперь сообразила:

– Так это вы были А… – я хотела сказать «Алым Ангелом», но прикусила язык. – А… я приняла вас за другого.

– Вы отдыхаете в компании?

– Нет, одна. А вы?

Вопрос сорвался с моих губ раньше, чем я сообразила, что фактически поощряю незнакомца к развитию уличного знакомства.

– Как сказать…

О!

Я почувствовала разочарование.

Почему мужчины так любят скрывать свои карты? Неужели не проще сразу, еще в самом начале знакомства, честно предупредить: «У меня есть жена и семеро любимых деток, которых я не оставлю, пока смерть не разлучит нас», чем шокировать уже состоявшуюся подругу запоздалыми признаниями?

– Я тут с мамой.

– Что?

Я удивленно и недоверчиво подняла брови.

Этот мужчина вовсе не походил на маменькиного сыночка!

В его внешности не было ничего от умилительной прелести инфантильного херувима. Скорее наоборот: я назвала бы этот тип демоническим!

Темные глаза на бледном лице горели мрачным огнем, черты лица были резкими, с преобладанием прямых линий. На стыке сведенных углом бровей топорщились вертикальные морщинки, отчетливо наметившиеся складки уходили от крыльев носа к уголкам плотно сжатых губ. Он был еще молод, не старше тридцати, но сразу чувствовалось – этот человек никому не позволит вести его по жизни за ручку.

И у меня этот мужчина вызывал отнюдь не материнские чувства. Его мужская привлекательность была несомненной, и я ощущала, что она растет. Прибывает, как вода в прилив! Как черная вода из моего сна про строительство белой стены.

Непреодолимое влечение – не менее редкое явление природы, чем зеленый солнечный луч, гало или серебряные облака. Обычно люди (возможно, это наиболее справедливо для женщин) выбирают себе партнера из более или менее протяженного ряда кандидатов приблизительно равной привлекательности. И руководствуются они при этом не только и не столько физическим влечением, сколько какими-то практическими соображениями. Если у вас еще недостаточно личного опыта, чтобы сразу согласиться с этим утверждением, спросите свою бабушку, почему она пошла под венец именно с дедушкой, а маме задайте тот же вопрос относительно папы.

Между прочим, мою правоту своеобразно подтверждает даже современная астрофизика!

Со школьных времен все мы знаем, что сгустки любого вещества притягиваются друг к другу по закону, открытому Ньютоном. Но несмотря на это Вселенная расширяется, что было предсказано еще теорией относительности Эйнштейна и доказано позже при наблюдении в телескоп красного смещения в спектрах некоторых звезд. Чтобы объяснить это явление, ученые предположили, что антивещества, которое отталкивает, во Вселенной гораздо больше, чем вещества, которое притягивает! Понимаете? Влечение – редкость!

А к этому мужчине меня тянуло так, словно он был рыбаком, а я рыбой, попавшей в сеть! В ряду кандидатов на роль Алого Ангела я поставила бы этого типа самым первым, вот только его мамочка в систему образов никак не вписывалась.

– Моя мама, – повторил тем временем он и развернулся на шум открываемой двери.

В стене из темного стекла образовался проем, и из него под навес над пологим крыльцом выкатилось инвалидное кресло. Его толкала крепкая женщина в бледно-зеленом брючном костюме, похожем на медицинскую форму. Она аккуратно спустила кресло по пандусу, на ровном асфальте ловко развернула его к выходу из тупика и с вежливым безразличием обронила:

Ауфвидерзеен!

Медсестра вернулась в помещение. Я виновато и сочувственно взглянула на своего собеседника. Вот, значит, что он имел в виду, когда заметил, что мы не выбираем себе родственников! Что и говорить, очень не повезло.

В кресле кособоко сидела женщина неопределенного возраста – ей могло быть и сорок, и шестьдесят. Больные люди обычно не могут похвастаться моложавой внешностью, а эта дама, несомненно, была очень и очень нездорова. Это было ясно не только потому, что она явно не имела возможности самостоятельно передвигаться. У нее был потухший взгляд, и лицо, как резиновая маска: лишенное эмоций, неподвижное, восково-желтого цвета. Если бы женщина не шевелилась, я приняла бы ее за мертвую.