Рабыня страсти - Бертрис Смолл

Потом он снова перевернул ее на спину.

— А почему ты не целуешь меня? — удивилась она.

— Поцелуи воспламеняют, Зейнаб. Думаю, ты еще не готова испытывать поцелуи в сочетании с прикосновениями.

— А разве ты не можешь просто поцеловать меня?

— Если я тебя поцелую, то захочу тотчас же коснуться, мой цветочек, — предупредил он.

Она на мгновение насупилась, а потом сказала:

— Очень хорошо, мой господин, я разрешаю тебе. Я доверяю своему учителю, думаю, у него хватит сил остановиться, если я попрошу вдруг…

— Но прикосновения будут другие, более страстные, — снова предостерег он Зейнаб.

— Я готова, — настаивала девушка, и прибавила нежно:

— Хочу, чтобы ты поцеловал меня!

— Зейнаб! — холодно сказал Карим. — Мне лучше знать, к чему ты готова, а к чему нет. Еще вчера ты страшилась страсти. Всего три кратких урока, а ты уже считаешь, что готова ко всему!

— Но я готова! Я хочу изведать страсть! Это прекрасно, мой господин! Совсем не то, что с Иэном или с Гунна-ром… Прошу! — она уже молила.

— Урок окончен! — ледяным тоном сказал Карим. — И вообще пора спать.

Он лег на спину и устало закрыл глаза.

Зейнаб была вне себя от гнева. Он воспламенил ее кровь снова — она возбудилась куда сильнее, чем во время двух предшествующих «занятий». А он спит! Она жаждала изведать вкус его губ. Невзирая на мизерный свой опыт в том, что именуется страстью, Зейнаб изнывала от желания приникнуть ртом к его губам. Тихонько приподнявшись на локте, она стремительно склонилась и поцеловала его. Она вскрикнула от изумления, когда две мощные руки обвили ее и сапфировые глаза оказались прямо у ее глаз. И вот она уже внизу, и желанные губы прижимаются к ее губам, заглушив стон, а железные объятия лишают ее дыхания…

Это было не совсем то, чего она жаждала, моля его о поцелуе. Она думала, что губы его будут нежны, а лобзания сладки. Но эти поцелуи были дикими и почти болезненными. Она старалась высвободиться из его объятий, но как только ей удалось запрокинуть голову, она ощутила эти жгучие поцелуи на шее. И вдруг.., вдруг ей расхотелось вырываться. Она громко застонала, запустив пальцы в его густые, до плеч, темные волосы. Ведомая каким-то наитием, она уже отвечала на его поцелуи. Она чувствовала на спине его руки, пальцы ласкали кожу, обжигали… Она прильнула к нему всем телом и страстно зашептала на ухо:

— Возьми меня! Я не боюсь! Возьми меня!

…Он вот-вот упустит вожжи. Если это случится, он не сможет вышколить Зейнаб. Он хочет ее. Хочет так, как никогда и никого прежде не хотел, но это случится тогда, когда он посчитает нужным. Он, а не она! Рабыня Страсти должна повиноваться своему господину по первому же его знаку…

Разомкнув объятия. Карим бросил девушку животом себе на коленки и несколько раз с силой шлепнул по попке:

— Ты непокорна, Зейнаб! — бранился он. — Если бы ты принадлежала мне, я бы привязал тебя за руки к специальным колоннам для бичевания — ты их еще увидишь — и задал бы тебе добрую порку! Сегодня ты не будешь спать подле меня. Ступай сейчас же и ложись у моих ног, ты, похотливая лиска!

— Но ты отвечал на мои поцелуи! — злобно прошипела она. Шлепки причинили ей боль, но она не расплачется, словно глупое дитя…

— Повинуйся мне, Зейнаб! — в голосе уже звучала угроза.

— Я буду спать на полу, — не унималась она.

— Ты будешь спать там, где я велю! У меня в ногах! В этом доме есть комната для наказаний, я уверен. А у кнута есть особый наконечник, который не оставит отметин на коже. Тебя никогда не привязывали между двух столбов и не хлестали бичом, Зейнаб? Мне говорили, что боль при этом воистину мучительна. Если ты тотчас же не подчинишься, я потребую, чтобы Донал Рай приказал слугам выпороть тебя. Двадцать плетей — думаю, неплохо для начала. Ты должна научиться послушанию. Полнейшая покорность — вот одна из основных добродетелей хорошей Рабыни Страсти. А из моего , дома не вышло еще ни одной негодной рабыни! Теперь иди и ложись у моих ног.

Будь поблизости кинжал — она заколола бы негодяя! Вместо этого она покорно отползла в изножье постели. Угрозы все еще звенели у нее в ушах. А взгляд Карима неопровержимо свидетельствовал, что он не шутит. Он и вправду прибьет ее, если она не покорится!

— Ненавижу тебя! — прошипела она, сверкая от ярости глазами.

— Вот и хорошо, — сказал он. — Мне не нужна твоя любовь, Зейнаб. Полюби того, кого Судьба назначила тебе в повелители, но не меня. Меня же ты станешь уважать за то, чему я научу тебя. Учись прилежно, и будешь любима могущественным калифом. Если это случится, мой цветочек, у тебя будет райская жизнь. И тогда ты вспомнишь меня добрым словом. А теперь спи. Ты очень быстро преодолела глупые страхи — и я удовлетворен. А поутру мы начнем заниматься всерьез.

И через каких-нибудь две минуты он ровно задышал. А Зейнаб лежала, свернувшись калачиком у его ног, и внутри у нее все кипело. О нет, она вовсе не боялась его. Он доказал ей, что страсть и вправду существует, что мужчине вовсе не нужно быть жестоким с женщиной на ложе любви. И за это она благодарна ему, но как он ранил ее гордость, когда отшлепал ее, словно непослушное дитя! А она уже начинала было думать, что по-настоящему ему нравится… Теперь же совершенно ясно, что он оказывает дружескую услугу Доналу Раю — и не более. Ну что же, она еще покажет этому Кариму-аль-Малике! Она станет самой восхитительной Рабыней Страсти, которая когда-либо выходила из его рук. А когда она ею станет, то жестоко отомстит! Она заставит его полюбить ее и телом, и душою! Ну а когда это случится, она простится с ним и с легким сердцем отправится к кордовскому калифу. А сердце Учителя Страсти — если у этого непостижимого существа вообще есть сердце — будет разбито! Она не станет тосковать по нему и «с радостью будет сознавать, что он чахнет по ней и казнит себя за то, что своими руками научил ее тому, за что она стала любимицей калифа. Зейнаб мрачно улыбалась во тьме. Все-таки она истинная дочь Сорчи Мак-Дуфф! Месть ее будет достойна кельтской женщины!

Когда настало утро, Зейнаб вела себя так, словно между ними вечером ничего эдакого не произошло.

— Доброго утра, мой господин! — ласково приветствовала она Карима.

Он ответил на нежное приветствие и прибавил невозмутимо:

— Сегодня мы приступим к изучению мужского тела — пока лишь при помощи рук. Пойдем в баню — мы с Эрдой покажем, как тебе следует купать своего господина.

— Как прикажет мой господин, — ответствовала девушка.

Он пристально поглядел на нее:

— Похоже, ты все осознала. Даже удивительно!

— Мне плохо спалось нынче ночью, — кротко сказала Зейнаб. — И у меня было время хорошенько обо всем подумать… Я хочу понравиться калифу, мой господин. Донал Рай был очень добр ко мне. И его дар калифу должен снискать ему расположение владыки. А если я буду плохо себя вести, то причиню ему вред.