Твое нежное слово - Карин Монк

– Мы вам не помешаем, Саймон? – Камелии не хоте лось навязываться ему, да еще с животными. Но воткнутый в подушку кинжал тревожил ее больше, чем она хотела в этом признаться. – Это ненадолго.

Саймон вздохнул. Оливер и Зареб правы. Камелии но безопасно оставаться в своем доме. Он не верил в злые проклятия, но кто-то решил заставить ее отказаться от раскопок.

В следующий раз они могли не ограничиться только разрушением обстановки.

– Я с радостью приму вас, Зареба, Оскара и Харриет, – сказал он.

Камелия было кивнула, потом нахмурилась:

– А как насчет Руперта?

Саймон осторожно посмотрел на свернувшуюся вокруг ее шеи змею.

– Руперт тоже может приехать, – неохотно добавил он, – если вы твердо обещаете держать его в своей спальне. Я не хочу, чтобы Юнис, натыкаясь на него, вопила от ужаса. – Саймон воздержался от упоминания, что и сам не в восторге от возможности среди ночи споткнуться об это отвратительное существо.

– Не думаю, что Руперт сильно расстроится из-за вынужденного заточения, – сказала Камелия, поглаживая змею. – Вы не будете возражать против прогулок Оскара и Харриет?

– Конечно, нет, – быстро вставил Оливер. – Уверен, они оживят наш дом.

Камелия посмотрела на Саймона:

– Саймон?

В ее глазах отражался золотистый свет лампы, но Саймон видел, что в их глубинах мерцает неуверенность. Камелия сильная и решительная, но ему было ясно, что последний инцидент произвел на нее глубокое впечатление. В стране бежала она по дому, окликая животных. Она сказала, что не верит в проклятия. Возможно, это правда.

Но даже если это и так, вид отцовского кинжала, вонзенного в подушку, в клочки порвал ее браваду.

– Я уверен, Харриет и Оскар не будут помехой, – солгал Сиймон.

– Вот видите, – просиял Оливер. – А теперь собирайте вещи, и в путь.

– А мы с Оливером тем временем проверим окна и двери. Позовите нас, когда будете готовы, – сказал Саймон и вышел из комнаты.

– Лучше ты сам расскажи Юнис и Дорин об обезьянке, а про змею скажи в последний момент, – понизив голос, предложил Оливер, когда они спускались по лестнице. – Я не уверен, что они на самом деле обрадуются.

– Я предоставлю тебе поговорить с ними, Оливер, – спокойно сказал Саймон. – Так как это целиком и полностью твоя идея.

– Я тебя давно знаю. Ты не оставил бы девушку в этом бедламе, с воткнутым в подушку кинжалом и злобной запиской. Я лишь помог тебе принять решение.

– Она не домашнее животное, Оливер.

– Ты прав, она храбрая девушка, и на редкость красивом напоминает мне мисс Женевьеву в молодости. – Оливер усмехнулся. – Они быстро поладят, когда познакомятся.

– Они не встретятся. Я буду работать день и ночь, чтобы как можно скорее сделать насос и отправить леди Камелию в Африку.

– Африка, говоришь? Я думал, что никогда ее не увижу. Интересно, там действительно так жарко, как говорят?

– Ты не поедешь, Оливер.

– Это долгое путешествие, даже на самом быстром корабле Джека, – не обращая внимания на Саймона, вслух размышлял Оливер. – Придется взять с собой побольше овсяного печенья.

– Оливер…

– Что они тут натворили! – Оливер серьезно смотрел на разбитые реликвии. – Но даже в упавшем гнезде можно найти целое яйцо, – весело добавил он.

– Кто бы тут ни рылся, он сделал свою работу, – задумчиво сказал Саймон, скользя взглядом по полу.

– Но ее они не сломили, правда?

– Нет.

– Вот целое яйцо и нашлось. – Улыбнувшись, Оливер пошел проверять, окна в столовой, оставив Саймона рассматривать руины.

Глава 6

Когда карета наконец остановилась, у Камелии сжалось сердце.

Как и большинство лондонских зданий, новый дом Саймона был высокий и узкий. В городе пытались извлечь максимум из ограниченного участка земли. Когда Камелия была маленькой девочкой, она думала, что все здания такие, за исключением их обветшавшего особняка в провинции. Ее мать не слишком заботилась о ветхом доме с разрушающимися стенами и постоянно текущей крышей. Леди Стамфорд предпочитала огни и суматоху Лондона долговременной изоляции в чистом поле, как она выражалась. Поскольку отец Камелии большую часть времени проводил в экспедициях, мать решила остаться в городе, где могла развлечься визитами к друзьям, посещением театра и поездками по магазинам.

Камелия обожала те редкие случаи, когда отец возвращался домой и настаивал на переезде в провинцию. Она любила лежать на траве, глядя в небо. Солнце грело ее, ветер тихо шелестел листьями деревьев. Она любила старый дом, его мшистый запах, проникавший всюду, вылинявшие драпировки и потертую мебель, говорившую о поколениях живших здесь людей. Отец заполнил каждый уголок экспонатами, собранными в путешествиях. Некоторые были древние и довольно ценные, другие – обычные предметы, которые он счел красивыми или интересными. Камелия с восторгом слушала увлекательные рассказы о каждом предмете, о том, как отец едва не погиб, разыскивая его, о невероятно колоритных людях, у которых он это купил. Отец предлагал ей погладить тот предмет, о котором рассказывал, пытаясь заставить ее почувствовать его тепло, его дух, его тайну.

Лучше всего было, когда он приносил домой какое-нибудь новое оружие. Отец любил оружие не за его силу, а потому что в каждой цивилизации мастера стремились сделать его не только смертоносным, но и красивым. Он давал Камелии тяжелые копья, острые кинжалы, тяжелые мечи и затейливо украшенные щиты, предлагая проверить их баланс и вес. Иногда, если она упрашивала достаточно долго, отец позволял ей вынести оружие на улицу и поучиться владеть им. Он стоял рядом, показывая, как держать меч, бросать копье или кинжал, его огромная загорелая рука твердо сжимала ее маленькую ручку, в его голосе слышалось тихое удовольствие.

Однажды ее мать спугнула их, когда Камелия бросала кинжал в дерево. Лезвие соскользнуло и глубоко порезало ладонь, брызнула яркая струйка крови. Почти в истерике леди Стамфорд схватила дочь и потащила в дом, обвиняя мужа во всех грехах вплоть до убийства их единственного ребенка. И пока мать была жива, Камелии больше не позволяли прикоснуться к оружию.

Она неловко шевельнулась в помятом вечернем платье с кринолином, вдруг почувствовав, как натянулся ремешок, прикрепляющий кинжал к икре.

– Идем, Тиша. – Зареб открыл дверцу кареты и подал Камелии руку.

– Спасибо, Зареб.

Вложив руку в ладонь Зареба, она почувствовала себя немного лучше. Хоть Камелия очень старалась не подавать вида, но зрелище разгромленного дома, изуродованных дорогих ей вещей и книг глубоко ее потрясло. Это всего лишь вещи, твердо напомнила себе Камелия. Тот факт, что некоторые из них были редкими экспонатами, делал этот аргумент горьким.