Сирийский пленник - Сергей Васильевич Самаров

черный микроавтобус «Фольксваген» с красной полосой по борту. Прочитать надпись на ней возможности не было из-за чересчур острого угла просмотра. Через дорогу, на противоположной стороне, приткнулся точно такой же микроавтобус, страхующий, видимо, первый. Разобрать там надпись на красной полосе не удавалось просто из-за расстояния. Улица была широкая, по три полосы движения в каждую сторону. А бинокля или хотя бы монокулярной трубы у подполковника с собой не было.

Однако догадаться о ведомственной принадлежности этого автотранспорта было несложно. Опера ФСБ, видимо, посчитали, что Россомахов может навестить жену в больнице только во время официального посещения. Он же пришел сюда раньше, до того как здесь появились эти два микроавтобуса. Скорее всего, о том, что подполковник военной разведки находится в хирургическом корпусе, оперативники ФСБ не догадывались. Если только они не работали в тесном контакте с Виталием. Этот вариант был вполне допустимым. Исходя из всего того, что было Россомахову известно, отбрасывать его как малореальный не стоило.

Виктор Васильевич закрыл окно, вернул штору на место, вышел из кабинета под внимательным взглядом дежурной медсестры, сразу шагнул к капитану Русинскому и сказал:

– Валерий Николаевич, у меня просьба к тебе нестандартная. Спустись сейчас на улицу, прогуляйся неторопливо перед корпусом. Справа стоит микроавтобус. Посмотри, есть ли в нем вооруженные люди. Если разобрать через лобовое стекло не получится, погляди только надпись на боку машины. Имей в виду, что через дорогу стоит второй такой же микроавтобус. Оттуда могут наблюдать за первым. Себя никак не подставляй. Как посмотришь, возвращайся сюда.

– К кому я иду? Это если спросят на входе.

Но на этот вопрос капитан ответил сам. Он просто посмотрел на список больных, который лежал под стеклом на рабочем столе медсестры, выбрал первую попавшуюся фамилию и номер палаты и после этого пошел в сторону лифта.

Россомахов вернулся к двери палаты Анны.

Возбужденные голоса он услышал еще за несколько шагов. Впечатление складывалось такое, что в палате дерутся. Даже больные, которые прогуливались по коридору вместе с посетителями, оборачивались и поглядывали на дверь.

Солдат на посту откровенно не знал, как себя вести. Он стоял столбом и смотрел на створку, пытался что-то услышать и понять.

Россомахов чуть-чуть приоткрыл дверь и заглянул в палату.

Анна вцепилась правой рукой в ладонь Виталия, держащую телефон, и пыталась его отобрать. Но Виталий без проблем перехватил аппарат другой рукой и отвернулся к окну, чтобы набрать номер. Вторая рука Анны была скована гипсом, проходящим через спину, и воспользоваться ею она не могла. Тогда она, как учил ее когда-то сам Виктор Васильевич, сложила ладонь лодочкой и с размаха ударила Виталия по уху.

Жестокость и действенность этого удара подполковник Россомахов хорошо знал. Ему было известно, что удар с двух рук может повредить барабанные перепонки безвозвратно. Но и удара с одной руки может оказаться достаточно, чтобы остановить любые действия противника.

Но удар, нанесенный впопыхах, был, наверное, не совсем точным, пришелся не в ухо, а в скулу. Виталий отмахнулся и попал по загипсованной левой руке женщины. Гипс хрустнул, сломался в районе плеча. Анна совершила круговое вращение рукой и обрушила его на голову Виталия. Но и это подействовало мало. Левая рука у Анны была слабее правой, и сильно ударить у нее не получилось. Тем более что она, наверное, интуитивно руку все же берегла.

– Алло! Алло! – закричал Виталий в трубку.

Но больше он ничего сказать не успел. Россомахов ударил его ладонью сзади, под основание черепа, если не убил, то сразу лишил сознания. Виталий рухнул под ноги Анне и выронил на кровать телефон, в котором после нескольких встречных «алло» слышались только короткие гудки. Что-то сказать Виталий не успел.

– Что случилось? – спросил у бывшей жены Виктор Васильевич.

– Он хотел кому-то позвонить, сообщить, что ты здесь. Тебя бы на выходе встретили и убили. Так Виталий сказал. У ФСБ приказ стрелять в тебя… я забыла формулировку.

– На поражение, – подсказал Россомахов.

– Да. Именно так. Ты особо опасен при задержании. Они тебя очень боятся.

– Это хорошо. Пусть боятся все, в том числе и твой Виталий, – зло сказал Виктор Васильевич. – Ты теперь убедилась, что это за человек?

– Да, убедилась. Он больше не мой.

– Товарищ подполковник, если появятся сотрудники ФСБ и попытаются войти в палату, что мне делать? – спросил солдат охраны, переступив порог.

– Стрелять на поражение. Они могут войти только с желанием убить Анну Ярославну. Задерживать и допрашивать ее эти мерзавцы не имеют права.

– А если они спецназ пошлют?

– А ты что, в спецназ стрелять не умеешь? Ты сам-то кто? Но они спецназ не пошлют. Сюда могут прийти только преступники, пока еще работающие в ФСБ, чтобы скрыть следы своих преступлений, – проговорил Виктор Васильевич и заметил движение за полуоткрытой дверью.

К ней подошел второй солдат охраны.

«Он все слышал. Это хорошо. Значит, мне не придется повторять указание», – подумал подполковник.

– У вас же скоро смена? – спросил он.

– Так точно. – Солдат посмотрел на часы. – Через шестнадцать минут.

– Хорошо. Мои указания передай по смене. Я, возможно, буду еще здесь находиться, но, скорее всего, уже уйду, – сказал Россомахов и заметил за дверью капитана Русинского.

Тот не знал пароля. Поэтому часовой попросту не пускал его, уткнул ствол в живот и готов был дать очередь.

Виктор Васильевич быстро двинулся в сторону двери, увидел, что к палате идет дежурная медсестра, привлеченная шумом и суетой в коридоре, поднял руку, привлекая ее внимание. Она вопросительно взглянула на него.

– Врача и носилки! – громко потребовал подполковник спецназа.

Медсестра повернулась и бегом бросилась в другую сторону коридора.

– Витя! – Из палаты вышла Анна. – Я без тебя здесь не останусь. Не уходи.

– Я пока еще и не ухожу. А тебе не терпится, чтобы меня здесь убили, да? После автоматной очереди в грудь ни один врач не сумеет меня с того света вернуть. Это будет твоя заслуга и твоего Виталия.

Анна опустила голову, но думала недолго.

– Меня ведь тоже здесь убьют, если ты уйдешь, – сказала она. – Впрочем, я, наверное, это заслужила. Тебе уже нет до меня никакого дела.

– Не будем при посторонних разыгрывать сцены, – сухо ответил на это Россомахов. – Я тебе обещал, что прослежу за тобой, значит, так и сделаю. Можешь не переживать. Здесь, на этаже, к тебе бойцы никого не подпустят.

К ним подошел дежурный врач с той же медсестрой и еще двумя в придачу. Они привезли с собой каталку для транспортировки тяжелых или послеоперационных больных.

На Виталия, лежащего на полу, особого внимания медики не