В никуда - Нельсон Демилль

Судя по всему, она говорила с Биллом или, точнее, слушала Билла, потому что сама почти ничего не произносила. Наконец громко сказала:

– Я почти ничего не слышу. Вечером перезвоню. – Замолчала и добавила: – Когда – не знаю. – Нажала на кнопку разъединения и протянула аппарат мне. – Отвечайте вы, если опять зазвонит.

Я снова опустил телефон-трясун в карман рубашки. Сьюзан продолжала закладывать смертельные виражи – явно снимала раздражение на Билла. Но я-то на Билла не злился и не видел причины, почему я должен быть размазан по мостовой.

– Сьюзан, потише!

– Без советов с заднего седла!

Впереди на круговой развязке стоял полицейский. При нашем приближении он махнул рукой. Но Сьюзан и не подумала остановиться и вильнула в сторону. Я оглянулся – полицейский потирал ладонь.

– Вы чуть не переехали копа!

– Стоит остановиться, и тут же за что-нибудь получишь штрафную квитанцию и два доллара на месте. А если нет прав, и того хуже.

– Он мог заметить ваш номер.

– Я ехала слишком быстро. Но в следующий раз закройте номер рукой.

– Когда это в следующий раз?

– У меня энэнэш номер – по первым буквам. Это означает, что я иностранка – нгуой нуок нгоиа. Иностранка, но не туристка. Туристов штрафуют на десять долларов. Считают, что для них это дешево. Дело не в деньгах, дело в принципе.

– Мне кажется, вы здесь слишком долго живете.

– Может быть.

Мы приблизились к заключенному в ограду Дворцу воссоединения, в прошлом резиденции южновьетнамских президентов. Тогда он назывался Дворцом независимости. Я помнил это место по 72-му году. А потом, в апреле 75-го, увидел по телевизору ставшую знаменитой видеозапись, как коммунистический танк прорывается через кованые ворота.

Мы свернули в боковой проезд, въехали на президентскую территорию и, остановившись на стоянке, слезли с мотоцикла. Сьюзан снова пристегнула мотоцикл к стойке и сняла темные очки.

– Думаю, вам хочется посмотреть бывший президентский дом.

– Нас тут ждут?

– Дворец открыт для посещений.

Она достала из седельной сумки маленькую камеру.

– Уверена, что за нами не следили. Но если даже передали по радио, вы здесь осматриваете достопримечательности с местной девахой, которую успели где-то подхватить.

– Позвольте мне самому позаботиться о своем прикрытии.

– Я здесь, чтобы вам помочь. И к тому же мне нравится показывать людям, что тут к чему. Идите за мной.

Мы обошли по садовой дорожке дворец и оказались перед фасадом массивного здания. Не традиционного витиевато украшенного, а, я бы сказал, сборного железобетонного противоминометного сооружения. В ста метрах, по другую сторону широкого газона, стояли кованые ворота и выглядели явно лучше, чем после того, как их протаранил северовьетнамский танк. Слева от ворот на бетонном постаменте покоился советский "Т-59", и я понял, что это именно та машина.

– Вы знаете, что это за место? – спросила Сьюзан.

– Да. А танк тот самый?

– Тот самый. Я была совсем маленькой, когда все это произошло. Но видела пленку. Внутри вы можете посмотреть ее за доллар.

– Видел по телевизору.

Вокруг танка было много европейцев с фотоаппаратами. Я заметил, что в отличие от ржавого американского танка в музее этот советский "Т-59" огорожен флажками – очень важный танк для страны.

– Я водила сюда очень много американцев, в том числе своих родителей. И запомнила текст экскурсии. Хотите послушать?

– Конечно.

– Тогда следуйте за мной.

Мы поднялись по ступеням дворца и остановились наверху.

– Итак, тридцатое апреля семьдесят пятого года. Коммунисты вошли в Сайгон. Танк выскочил с улицы Ледуан, протаранил ворота, проехал по газону и остановился перед дворцом – именно здесь. Об этом свидетельствует видеопленка, которую снял оказавшийся в нужном месте в нужное время фотожурналист. Через минуту или около того, – продолжала Сьюзан, – в ворота въехал грузовик, тоже пересек газон и застыл рядом с танком. С него спрыгнул северовьетнамский офицер и взбежал по ступеням. А здесь, справа, стоял генерал Мин, который примерно за сорок восемь часов до этого, после того как смылся президент Тьеу, принял пост президента Южного Вьетнама. Его окружали члены нового кабинета. Все волновались, как бы их не расстреляли на месте. Офицер подошел, и Мин сказал: "Я жду здесь с раннего утра, чтобы передать вам власть". "Вы не можете передать то, чем не владеете", – ответил северовьетнамец. Вот и все: конец истории, конец Южному Вьетнаму.

А я про себя добавил: конец кошмару. Когда я увидел по телевизору прорвавшийся к президентскому дворцу танк, то подумал: жизни американцев, пытавшихся защитить Сайгон, были отданы напрасно.

Я попытался вспомнить, что сталось с генералом Мином, но, как все в США после 30 апреля 1975 года, перестал следить за вьетнамским шоу.

– Хотите сфотографироваться на фоне танка? – спросила Сьюзан.

– Нет, – отозвался я.

Рядом со входом находился билетный киоск. Объявление у кассы гласило: "С иностранцев 4 доллара. Для вьетнамцев – бесплатно".

Сьюзан начала спорить с киоскером, и я понял, что дело в принципе, а не в деньгах.

– Скажите им, у меня пенсионная скидка, – предложил я.

– Сегодня все устраиваю я, – ответила моя компаньонка и в конце концов сговорилась на шесть долларов.

Мы получили по бумажному билету и прошли внутрь.

– Выключите телефон, – сказала Сьюзан. – В этом святилище терпеть не могут, когда звонят мобильники.

Дворец не охлаждался кондиционерами, но в нем было прохладнее, чем на улице. Мы оказались в богато украшенном приемном зале и прошли все четырехэтажное здание. Внутри оно выглядело лучше, чем снаружи, – современный дизайн, воздушная архитектура, а мебель – по большей части западный модерн 60-х годов. Но было здесь и национальное вьетнамское, в том числе коллекция отсеченных слоновьих ног.

Во дворце было много посетителей – главным образом американцев, если судить по шортам. Но в каждой части здания был свой гид, который по-английскии требовал у Сьюзан присоединиться к группе. Она отвечала по-вьетнамски и каждый раз выигрывала спор.

Сьюзан не собиралась сдаваться, и я думаю, это была особенность ее натуры – она хотела, чтобы ее считали американкой, а не туристкой. И еще, откровенно говоря, была в ней некоторая стервозность. Я думаю, Билл бы со мной согласился.

Мы поднялись на крышу здания, где десятки туристов снимали панораму города. Вид был бы прекрасный, если бы не пелена смога. Гид-вьетнамка стояла на площадке рядом со старым американским вертолетом и говорила по-английски:

– Вот на этом месте американская марионетка и первый преступник погрузился на вертолет и улетел на американский военный корабль, когда победоносная Народная армия вошла в Сайгон.

Вертолетная площадка прекрасно подходила для курения, и Сьюзан щелкнула зажигалкой.

– С тех пор как сюда попала, я узнала много из истории, – заметила она.

– Намекаете, что я ископаемое?

Сьюзан хоть тут немного смутилась.

– Нет, просто хочу сказать... что вы были очень молоды, когда вас послали сюда. Вы до сих пор молоды, – улыбнулась она.

Сьюзан и Синтия были одного возраста. Так что я с полным основанием мог предполагать, что до сих пор в игре. Видимо, женщин вводит в заблуждение моя недоразвитая личность.

Сьюзан докурила, мы вернулись во дворец и на втором этаже завернули в президентскую приемную. Моя спутница дала охраннику доллар.

– Можете сесть в президентское кресло, а я вас сниму.

Мне вовсе не хотелось, чтобы меня фотографировали на задании, и я ответил:

– Не стоит.

– Но я уже заплатила доллар.

Пришлось садиться в идиотское кресло бывшего президента Южного Вьетнама, и Сьюзан щелкнула затвором. Я почувствовал, что с меня довольно развлечений, и спросил:

– Мы уже все посмотрели?

– Нет, – ответила моя спутница. – Самое интересное я оставила напоследок.

Мы спустились по нескольким пролетам лестницы и оказались в мрачном коридоре со множеством дверей.

– Здесь были бомбоубежище и командный пункт. – Сьюзан привела меня в большое помещение, освещенное допотопными люминесцентными светильниками. Похоже, кроме нас, сюда никто не заглядывал. Стены были отделаны дешевой фанерной имитацией черного дерева, вроде той, какой одно время облицовывали подвалы в Америке.

На стенах были развешаны карты Южного Вьетнама в разном масштабе, отдельные провинции и крупномасштабные карты городов. На них цветные значки – дислокация своих войск и войск противника и сосредоточение вражеских частей на границах.