Проклятые башни - Кейт Форсит

Она как раз доставала из гардероба рубаху, когда услышала за спиной скрип открывающейся двери. Упав на колени, она притворилась, что натирает пол, в тот самый момент, когда по полу послышались быстрые легкие шаги.

— Ты что, только сейчас убираешь комнату Ри? — сердито спросил молодой женский голос. — Разве ты не знаешь, что он вот-вот вернется с плаца? Это нужно было сделать еще несколько часов назад!

Майя что-то забормотала в ответ, не поднимая лица. Слишком очевидно было, что комнаты уже были тщательно убраны, поскольку под кроватью не было ни пылинки, не говоря уж о клочке волос или обрезке ногтя. Она надеялась хотя бы застать постель Ри незастеленной или его грязную одежду валяющейся на полу, но ее ждало разочарование. Однако ей было так нужно найти что-нибудь, что можно было бы отнести Крошке Вилли, что даже несмотря на то, что рубахи в гардеробе были чистыми, по длинным прорезям на спине она определила, что они принадлежат Лахлану, и прихватила одну из них в надежде, что на ней все-таки остались какие-нибудь следы его тела.

Шаги остановились рядом с ней, и на ее плечо опустилась маленькая шершавая рука.

— Выметайся отсюда, девушка! Ри очень рассердится, если обнаружит тебя здесь, ты же знаешь, что в последнее время он не в духе!

Майя кивнула и сказала:

— Ох, да, я только закончу.

Но рука, оказавшаяся неожиданно сильной, подняла ее с колен.

— Я что, не ясно сказала, чтобы ты выметалась отсюда! — прозвучал сердитый голос.

Потом рука резко упала и раздался удивленный возглас. К изумлению и радости Майи, служанка воскликнула:

— Ваше Высочество! Что вы здесь делаете? Разве вы не знаете, что вас убьют, если обнаружат?

Майя посмотрела в полные обожания голубые глаза и почувствовала, как ее охватывает удовлетворение и радость. Похоже, не все слуги Лахлана Крылатого были рады его правлению. За шестнадцать лет своего пребывания у власти она потратила немало времени на то, чтобы очаровать всех, кто общался с ней, искусно накладывая на них чары принуждения, чтобы они беспрекословно подчинялись ее воле. Жрицы Йора называли такую способность ледой, и она не раз выручала Майю, в особенности тогда, когда помогла подавить волю Латифы Кухарки, которая провела ее по лабиринту к Пруду Двух Лун.

— Значит, ты знаешь, кто я такая? — спросила она мягко. — Ты знаешь, кто я такая, и не выдашь меня? Ты знаешь, кто я такая, но не позовешь стражу?

— Я знаю, кто вы, но не выдам вас, — послушно повторила служанка.

— Ты будешь помогать и служить мне? — спросила Майя, и ее хрипловатый голос запульсировал силой. — Ты будешь верна и поможешь мне?

— Я буду помогать и служить вам, — отозвалась та.

— И никому не скажешь, что видела меня.

— И никому не скажу, что видела вас.

— И будешь приходить ко мне и рассказывать обо всем, что происходит во дворце?

Служанка опять повторила то, что велела Майя, и та облегченно вздохнула. С этой девушкой ей пришлось приложить лишь совсем немного усилий, поскольку ее воля и желание уже и так были подчинены Майе. Похоже, она была одной из тех многочисленных служанок в Риссмадилле, которые были так преданы своей Банри, что бережно хранили обмылки из ее купальни и ссорились за честь чистить ее туфли. А если среди слуг и последователей Ри была одна, которая до сих пор любила ее, то найдутся и другие. Подорвать власть молодого ули-биста будет куда легче, чем она ожидала.

Лиланте открыла глаза и огляделась вокруг. По ее сучьям прыгали солнечные зайчики, и она ощущала, как под гладкой корой начинают шевелиться первые почки. Над ней громко заливалась какая-то птица, но древяница чувствовала, что ее грызет непонятная боль. Понадобилось немало времени, чтобы понять, что ее мучает, поскольку она еще не успела стряхнуть с себя зимнее оцепенение. Потом она вспомнила и зажмурилась, пытаясь снова погрузиться в благословенную дремоту. Но солнце пригревало, и земля под ней бурлила новой жизнью. Лиланте больше не могла спать.

Она нерешительно потянулась, потом пошевелила корнями, отряхивая с них землю и подставляя ветви теплому ветру. В воздухе витал запах весенней зелени, и против ее воли все соки в ней побежали быстрее. Несмотря на то, что Лиланте чувствовала себя глубоко несчастной, ей очень хотелось есть.

При первых же неловких шагах что-то соскользнуло с ее ветвей и упало на землю. Удивленная, она отступила назад и увидела лежащую на траве длинную рыжую косу. Она нерешительно нагнулась и подняла ее, сразу же поняв, что коса принадлежит Изабо. Перед ее мысленным взором промелькнул посеребренный луной снег и в ушах зазвучали извинения молодой ведьмы, прятавшей косу в ветвях Лиланте. В ее раскосых зеленых глазах засверкали слезы, а в душе вспыхнул такой гнев, что она чуть было не отбросила косу.

Лиланте любила Изабо как сестру, ее теплота и щедрость заполнили холодную ноющую пустоту в душе Лиланте. И все же с тех пор, как прошлой весной Лиланте повстречалась с Дайдом, вся тоска древяницы по любви и нежности сосредоточилась на неунывающем ясноглазом циркаче.

То, что она скрывала и подавляла свои чувства, лишь подхлестнуло ее страсть. Обнаружить Изабо с Дайдом в столь близком и горячем сплетении было для нее двойным предательством, ни в коей мере не смягчаемом тем фактом, что ни один из них не подозревал о ее чувствах. Вопреки всему, Лиланте больше винила Изабо. Она всегда так сочувствовала и так понимала переживания древяницы; она должна была знать, упрямо думала Лиланте. Она должна была догадаться.

Ее пальцы сжались на рыжей косе, и Лиланте снова услышала полный раскаяния шепот Изабо. Лишь тогда до нее дошло, что Изабо прощалась с ней, и в тот же миг ее страдание померкло перед более острой, более неотложной тревогой.

— Ох, Изабо, — прошептала она. — Куда ты ушла? Зачем?

Она остановилась в нерешительности, не зная, что же ей делать. Ее человеческий желудок раскатисто заурчал, и она, наклонившись, подобрала зеленое бархатное платье, в котором была в ту ночь. От долгого лежания на сырой земле оно измялось и перепачкалось, но никакой другой одежды у древяницы не было. Она через голову натянула его и спрятала косу Изабо подальше в один из длинных широких рукавов.

Снег уже почти растаял, и бледно-голубое небо было совершенно ясным. Лиланте нерешительно отправилась на кухню, выискивая в толпе людей, деловито снующих вокруг, хотя бы одно знакомое лицо. Раньше она довольно часто бывала в дворцовой кухне, но всегда вместе с Изабо, и сейчас боялась попросить еды у Латифы. Она неловко застыла у огромной двери, испуганная суетой и шумом множества слуг, работавших внутри.

— Лиланте? — спросил неуверенный голос.