От Мюнхена до Токийского залива: Взгляд с Запада на трагические страницы истории второй мировой войны - Тэлфорд Тейлор

Присутствовавший при этом Кейтель как пробка выскочил из кабинета фюрера и с обычной истерической суетливостью приказал мне достать «Список генеральского состава армии», по-видимому, для того, чтобы Гитлер мог немедленно подобрать замену Браухичу. Получив этот список, они так увлеклись поиском преемника, что пропустили незамеченным время, назначенное для отдачи приказа о переходе Западного фронта в наступление. Когда Кейтель снова появился в моем кабинете, я спросил его, отдал ли Гитлер приказ о наступлении, несмотря на возражения Браухича. Кейтель поспешил возвратиться в кабинет Гитлера и вскоре вышел оттуда с решением фюрера начать наступление 12 ноября, несмотря на все возражения и на то, что было слишком поздно начинать боевые действия в текущем году.

Насколько мне помнится, генерал Йодль не присутствовал при этом инциденте. Однако в последующие дни он весьма хладнокровно участвовал в знаменательном процессе неоднократных переносов даты начала наступления — не менее 13 раз, каждый раз от двух до семи суток — процедура, представлявшая собой издевательство над стратегическим планированием. Однако Йодль показал, чего он стоит, во время Норвежской кампании в апреле 1940 года. В этом случае при первых признаках кризиса Гитлер проявил жалкую растерянность и был готов приказать отступить из Нарвика, главного объекта всей кампании. Только твердость характера, проявленная Йодлем, удержала фюрера. В этой тяжелой обстановке Йодль впервые полностью опирался на свой штаб. В виде исключения даже Гитлер признал по окончании кампании, какую большую услугу оказал ему Йодль. В последующем это привело к тому, что он еще больше стал полагаться на советы Йодля.

Противоречивые давления, которым подвергался Йодль, иллюстрируются проблемой вступления Италии в войну, вставшей примерно в то же время. Гитлер оказывал сильнейший нажим на Муссолини, вплоть до обмана, чтобы побудить его к вступлению в войну. Вместе с молодыми офицерами оперативного штаба ОКВ Йодль был против этого; в конце концов он представил Гитлеру докладную записку, суммировавшую все аргументы против отказа Италии от статуса невоюющей державы и ее активного участия в боевых действиях. Поэтому офицеры оперативного штаба ОКВ были обеспокоены и сбиты с толку, когда первое свидание Гитлера с Муссолини, состоявшееся в начале войны, внезапно изменило ситуацию. В марте 1940 года Гитлер возвратился со второй встречи с дуче, состоявшейся на перевале Бреннер, «сияющий и очень довольный», поскольку Италия, казалось, была готова к скорому вступлению в войну. Как часто случалось в штаб-квартире фюрера, политика грубо попрала военную необходимость: даже военный советник Гитлера был готов допустить, чтобы требования военной стратегии были отставлены на второй план.

С началом кампании на Западе наконец началась целеустремленная работа оперативного штаба. Гитлер приказал подготовить три командных пункта для его штаб-квартиры: на севере, в центре и на юге в тылу «Западного вала», а до этого штаб должен был следовать в штабном вагоне за штабным поездом фюрера.

Впервые полевая ставка оперативного штаба прибыла 10 мая 1940 года в северный район «Западного вала», недалеко от Бонна.

Однако и здесь штаб-квартира не находилась в одном месте. Гитлер и его ближайшее окружение — из военных только Кейтель, Йодль и их адъютанты — расположились в подземных укрытиях, в так называемом 1-м районе штаб-квартиры; остальной состав штаба — небольшое число офицеров и горстка обслуживающего персонала — остановился на небольшой ферме, именовавшейся 2-м районом штаб-квартиры. Другие отделы штаба квартировали в штабном поезде, поставленном неподалеку. Остальные управления и отделы ОКБ находились в помещениях, занимавшихся ими в мирное время в Берлине. Там же размещались управления главнокомандующего военно-морским флотом.

Главнокомандование сухопутных войск было вынуждено разместиться в охотничьем замке близ Бонна; там же в специальном штабном поезде стоял и штаб люфтваффе с Герингом во главе; здесь же квартировали Риббентроп и Гиммлер, считавшие себя членами штаб-квартиры.

В общем «Гнездо в скалах» — кодовое название, присвоенное фюрером расположению своей штаб-квартиры, — жило в эйфории, вызванной нашими успехами в Западной кампании, превзошедшими все ожидания. Тем не менее, по мере того как становилось ясно, что в действительности всеми действиями войск управляет главнокомандование сухопутных войск в тесном взаимодействии с люфтваффе, в оперативном штабе ОКВ нарастало беспокойство: выходило, что штаб-квартире ОКВ или оперативному штабу функции управления войсками не определены.

Офицеры оперативного штаба из 2-го района штаб-квартиры пытались как-то изменить ситуацию, посещая возможно чаще войска, находившиеся во фронтовых районах, и поддерживая тесные контакты с генеральными штабами сухопутных и военно-воздушных сил. С другой стороны, Гитлер — при бесспорной поддержке своего ближайшего окружения — старался использовать каждую возможность самому взять на себя управление боевыми действиями.

Все было использовано, чтобы подтолкнуть его к вмешательству в действия сухопутных войск: естественно, армия была наиболее мощным компонентом среди видов вооруженных сил; фюрер очень подозрительно относился к командованию сухопутными войсками, придерживавшемуся независимых традиционных взглядов; ведь у Гитлера был личный опыт в качестве солдата, приобретенный в окопах первой мировой войны; он считал, что лично внес большой вклад в техническое перевооружение сухопутных сил и в составление основных планов операций на Западном фронте. Поэтому теперь он на каждом шагу давал указания армейскому командованию о том, что надо делать, тогда как ему следовало отдавать общие директивы. Фактически Гитлер начал грубо попирать все принципы и нормы управления действиями оперативных и стратегических масштабов, принятые до этого в немецких вооруженных силах.

Поэтому после одного или двух столкновений, происшедших на этой почве, в конце мая 1940 года имел место ряд событий, известных в истории как «драма», или «чудо», Дюнкерка — в зависимости от того, с какой стороны смотреть на эти события. Историки могут соглашаться или не соглашаться в определении степени ответственности Гитлера за эту утраченную победу, ответственности, которую он делит с командующим группой армий «А» генерал-полковником (позже фельдмаршалом) Рундштедтом. Но для всех причастных к этому делу ясно одно: если бы армия имела полную свободу действий, вопрос о неудаче, последовавшей после сражения в районе Дюнкерка, не мог бы возникнуть.

Если бы Гитлер не настоял на принятии на себя ответственности за управление, ни Йодль, ни тем более Кейтель не имели бы причин и возможности ворошить его воспоминания о первой мировой войне и поддерживать вмешательство в управление операцией фюрера, считавшего, что фландрская равнина непроходима для танков. Не будь там Гитлера, никто не придал бы значения хвастливым утверждениям Геринга, что авиация сама может осуществить окружение англо-французских армий на морском побережье в районе Дюнкерка, что в действительности было уловкой, имевшей целью не дать армии присвоить себе всю славу победы.

В этой обстановке предложения молодых офицеров штаба ОКВ совершенно не принимались во внимание; как правило, мы узнавали о решениях Гитлера после того, как они были уже приняты, и любые аргументы, приводимые по поводу этих решений, дальше Йодля не доходили. Несколькими неделями ранее, во время Норвежской кампании, Йодль был готов выслушивать наши предложения, однако теперь его уши закрылись для нас. Гитлер снова продемонстрировал отсутствие у него даже искорки полководческого таланта. Но на этот раз здравый военный смысл у Йодля уступил место его «вере» в «гений» фюрера.

Высший военный штаб Германии теперь работал исключительно на одного-единственного человека и управлялся его интуицией и его ошибками; всякое независимое инициативное долгосрочное планирование офицерами оперативного штаба ОКВ все более и более становилось бесплодным. Поэтому обращение французов с просьбой о перемирии во второй половине июня также было для нас полной неожиданностью. Притом же Гитлер внезапно покинул свою штаб-квартиру для встречи с Муссолини в Мюнхене, не оставив никаких указаний.

В течение последующих нескольких дней оперативный штаб со всех сторон осаждали военные и невоенные чины с предложениями, большинство которых сводилось к повторению суровых условий, продиктованных нам французами в 1918 году в Компьене. Однако Гитлер возвратился из Мюнхена совсем с другими идеями. Его первоочередной целью стало предотвратить отказ нового французского правительства от решения прекратить борьбу и не допустить, чтобы оставшиеся французские вооруженные силы продолжили войну с заморских французских территорий под руководством новых лидеров. Фюрер хотел разоружить Францию насколько возможно, но был против любых условий, особенно капитуляции военно-морского флота, которые не могли быть реализованы в тот момент; он хотел получить от Франции все, что было возможно, но не унижать ее; Гитлер намеревался пожать реальные плоды победы и удовлетворить территориальные притязания итальянцев после мирных переговоров с Англией, так же как и с Францией, которые приведут к окончанию войны.