Цель обманывает средства - Даниэль Дакар

Пройдя прихожую, он скинул ботинки, сунул ноги в тапочки и вошел в гостиную. Картина, которая открылась перед его глазами, была бы достойна кисти какого-нибудь живописца, если бы живописцы по сию пору интересовались сюжетами «случайно прибыл пораньше, а там такое…».

Глупо. Как же глупо, подумал Заславский, наблюдая за происходящим. А понаблюдать было за чем — выражение лица Реньи, которая заметила Макса сразу, как только он вошел в гостиную, успело измениться раз десять буквально за секунду. А вот физиономии мужчины, который усиленно сопел над распластанной по столу Еленой, Максу видно не было. Зато было очень хорошо видно, как на пресловутой физиономии возникает страх, панический и нерассуждающий, когда он углядел, почему женщина его оттолкнула.

— Заславский, что это значит?! — Голос Елены был наполнен праведным негодованием.

— Ничего, Елень. Ровным счетом ничего. Вот твой ключ. Моих вещей у тебя немного, ничего критичного среди них нет, можешь просто выбросить. Прощайте, мадемуазель Реньи. — Макс улыбнулся, как ему показалось, добро и открыто.

— Ка… Какие вещи? Какое прощай? Стой! Макс! — Эти крики Елены слушала уже спина отставного майора, когда он втискивал ноги обратно в ботинки и выходил из квартиры. Спускаясь по лестнице, Макс закурил, чего при Реньи никогда себе не позволял, стремясь потакать ее желанию вести здоровый образ жизни. Толку от этого стремления не было, разумеется, никакого. По большому счету, любая попытка заботиться о здоровье, проживая на Земле, обречена на провал. Однако многие, и мадемуазель Реньи не была исключением, пытались играть в здоровый образ жизни. Не курить, не употреблять непроверенных в лабораториях продуктов, изнурять себя в тренажерных залах… и продолжать дышать воздухом городов. Вот так и проходит их жизнь, подумалось Заславскому, всю дорогу придумывают себе какой-то самообман — то «здоровый образ жизни», то «семейную идиллию», то еще какой-либо бред, а потом усиленно в него верят…

С этими мыслями он вышел на улицу из чистенького подъезда. Впрочем, справедливости ради стоило бы отметить, что улица тоже была довольно чистой, за этим в Руане следили. Макс огляделся, абсолютно не представляя, куда себя деть прямо сейчас. Настроение скакало, он никак не мог определиться, стоит ли радоваться настолько простому окончанию изрядно затянутой истории, или же следует чувствовать себя оскорбленным — слетал, блин, на недельку в отпуск.

Сознание услужливо подсказало, что надо бы выпить. Глядишь, и сложится картинка под стаканом-другим крепкого, а? Заславский кивнул своим мыслям и направился к ближайшему бару, месторасположение которого запросил у коммуникатора. Идти предстояло недалеко — полтора квартала. Впрочем, это же Франция, ее всю можно за неделю пешком одолеть, если поставить себе таковую цель. Чего уж там говорить про кафе и бары в старых городах вроде Парижа или Руана…

В баре было практически пусто, только за одним из столиков откровенно скучала томная дама, но Заславского сейчас меньше всего интересовало женское общество. За стойкой так же непритворно скучал бармен — высоченный мулат, наголо бритый, с золотым пирсингом и меланхоличным выражением лица. Кстати, он, как и положено бармену, протирал очередной пустой стакан. Должно быть, либо следовал многовековой традиции барменов, либо просто реализовывал инстинкты профессии. Впрочем, для Макса разницы никакой не было — раз бармен на месте, значит, бар работает и выпивка наливается.

— «Чивас» есть? — осведомился Заславский.

— Конечно, месье. Есть двенадцатилетний и есть «Револьв», какой предпочитаете?

— Дюжинный. На три пальца, безо льда и содовой. И сразу же повтори, ага? — Бармен кивнул Заславскому и выставил на стойку сразу два стакана. Макс подождал, пока в одном из них появится около ста граммов выпивки, и залпом вбил виски себе в глотку. Крякнул, фыркнул, понял, что мало. Бармен покачал головой, но протянул бывшему форматировщику второй стакан с прозрачно-янтарной жидкостью.

С точки зрения Максима Викторовича Заславского, после второго стакана голове изрядно полегчало. Мысли перестали роиться, отступили и залегли, приготовившись окопаться и держать оборону. Заславский посмотрел на бармена, подтолкнул к нему опустевший стакан и жестом попросил еще раз повторить. Мулат вздохнул, но налил.

— Месье, если вы позволите…

— Да? — поднял бровь Макс.

— У вас что-то случилось? Вы, похоже, целенаправленно напиваетесь. Это, разумеется, не мое дело, но…

— Простите, как вас зовут? — перебил Заславский бармена.

— Анатоль.

— Очень приятно, я Макс. Так вот, видите ли, Анатоль, я не напиваюсь. Я привожу мозги в состояние, когда мысли перестают скакать, как породистые арабские кони. Мне повезло сегодня, но разум отказывается принять это спокойно и стремится все проанализировать.

— Макс, вы меня немного успокоили. Раз вы в состоянии настолько внятно мне это объяснить, значит, прямой опасности для вашего сознания я не вижу, — кивнул бармен. А Заславский про себя подумал, что для одного городишки в заштатной провинции ЕС слишком много психологов ему попадается на один квадратный километр. То ли у них тут университет какой-нибудь, то ли эта местность располагает к такому хобби.

Анатоль тем временем налил Максу еще и отошел к стойке с бутылками открыть свежий «Chivas», а то начатую бутылку беспокойный клиент в камуфляжной одежде уже благополучно прикончил. Бармен не мог себе позволить выказать удивление, но его, как и таможенника в терминале, весьма озадачили наряд и внешний вид Заславского. Впрочем, в отличие от того же самого таможенника, Анатоль не разбирался в униформах, потому русского в Максе не опознал, а на интерлингве отставной майор говорил очень чисто и практически без акцента.

Макс выпил еще три раза по сто и согласился с предложением Анатоля пообедать. Все-таки, как ни крути, а закуска — это святое, пренебрегать не стоит. Правда, под суп и фаршированную утку Заславский уговорил еще бутылку виски, но это уже такие мелочи, право, такие мелочи…

Когда на руке ожил браслет коммуникатора, Макс не сразу сообразил, что от него требуется. Но, увидев изображение Яны, приободрился и ответил на вызов.

— Яночка, я весь внимание!

— Максим Викторович, что с вами? — Дорощенкова явно удивилась, узрев «Святошу» в абсолютно непотребном виде уже днем.

— Все со мной замечательно, госпожа старший лейтенант, я просто слегка нетрезв. Разумеется, на нашу с вами договоренность это никак не влияет, в двадцать один час я буду в этом вашем «Арканзасе».

— «Арканаре», Макс. Арканзас — это штат такой, а Арканар — это из творчества писателей-утопистов двадцатого века. Так что если в двадцать один час вы будете в Арканзасе — то можете там и оставаться, на встречу все равно опоздаете. — Голос Яны наполнился сарказмом.

— Нет, ну я же помню, зеленая зона Подрезково, в Москве! Там ведь нет Арканзаса. А местные, скорее всего, знают, где там у них Арзамас. Ну, в смысле «Арканар».

— Да, местные, скорее всего, знают. А я знаю, что ваше, Максим Викторович, счастье, что я не ваша жена. — Сарказм продолжал сочиться.

— В каком, простите, смысле? — Заславский удивился настолько, что немного хмеля из его головы испарилось, подвергнувшись кипению нейронов, дружно бросившихся мельтешить.

— В прямом, иначе за такое пьянство била бы вас скалкой. Что такое скалка, вы, господин майор запаса, надеюсь, знаете?

Макс покачал головой и добродушно усмехнулся в щетину.

— Яна, вы нахалка. Но — очаровательная, за что вам многое прощается. «Арканар», двадцать один час. Буду.

— Договорились. — Сарказм испарился. — Макс, не сердитесь. Но мне надо было выволочь вас из того философского настроения, в котором вы пребывали.

— Не сержусь, госпожа старший лейтенант. До вечера.

— До скорого. — Дорощенкова отключилась.

Макс расплатился, попрощался с Анатолем, барменом-психоаналитиком, и вышел на улицу Руана. До терминала порта предстояло прогуляться пешком, и это Заславского устраивало как нельзя больше. Глядишь, за время прогулки и хмель из головы выветрится.

На посадку в терминале «Шереметьево» «Бритву» Заславского пустили не сразу. Сначала заставили с полчаса проторчать на эшелоне четырнадцать тысяч, мотивируя это очередями на посадку. В принципе Максу ничего физически не могло помешать посадить катер прямо в зеленой зоне, вернее — ничего, кроме законов Империи. За такое транспортное хулиганство можно было схлопотать год тюрьмы сразу, с ходу. Не одобряли в России такой наглости, и Заславский это отлично знал. Никакое заступничество разведки не спасло бы — полиция болт клала на все спецслужбы, вторгающиеся в их компетенцию.

Но вот наконец дали посадочный маяк, и дальше автоматика сделала все сама. Через три с половиной минуты катер остановил двигатели, можно было выходить. Макс хмыкнул и полез в десантный отсек — стоило бы скинуть камуфляж, дабы не привлекать внимание комендантских патрулей. Слава богу, в катере нашелся вполне штатский вариант одежды — демократичные брюки, зауженные книзу, и плотная хлопковая рубашка, чем-то напоминавшая по покрою гимнастерку. Там же обнаружились туфли, на удивление аккуратно выглядящие, но на два размера больше. Видимо, Дирк забыл в катере, подумалось Максу. Впрочем, какая разница? Сойдет, не марш-бросок в них делать. Заславский переоделся, кремом снял щетину с лица и вылез наружу. В отличие от Франции тут никто не подавал для частных прилетавших ни такси, ни автобусы — сами дойдете, невелики баре.