Черное безмолвие - Кирилл Кудряшов

Здесь народу становится меньше. Если позади меня идет жестокая сеча, в которую вклинился и Толя, ведущий мобильный отряд — элитное подразделение завода, наших лучших парней, то впереди — лишь несколько десятков человек, охраняющих четыре — пять грузовиков, обеспечивающих прикрытие артиллерией, да открытый джип со скорострельным пулеметом, являющийся главным оборонным звеном этой импровизированной батареи.

И он, как раз, едет на меня, не прекращая стрельбы разворачивая турель в мою сторону… Уклон, прыжок, перекат… Пулеметная очередь ложится под моими ногами, а я вновь на ногах, и несусь навстречу джипу, спешно разворачивающим пулемет в обратную сторону. Прикидываю свою скорость, скорость, с которой солдаты поворачивают громадину турели… Результат благоприятный… Не для них.

Свернув в сторону перед самым джипом, едва не угодив ему под колеса, и пропустив пулеметную очередь над своей головой, я запрыгиваю в кузов, одновременно выхватывая данный мне Маратом пистолет. Первый выстрел приходится в голову ближайшего солдата, снеся бедолаге половину лица. Второй уходит в молоко — мадьяровец успевает поднырнуть под мою руку, поймав ее в захват. Думаешь, что справишься с женщиной? Удачи…

Джип петляет из стороны в сторону — водитель, совершенно забыв о дороге (которой, в принципе, и так нет), одной рукой удерживает руль, а другой пытается прицелиться в меня из «Макарова». На ходу, по колдобинам наста Безмолвия, да еще и стараясь не попасть в своего… И тебе удачи.

Я падаю на спину, опрокидывая держащего меня в захвате солдата на себя — пусть на время побудет моим живыми щитом, одновременно выставляя вперед колено. Беднягу выгибает дугой, когда я упираюсь коленом ему в спину, и теперь уже он, а не я, пытается освободиться, чтобы выхватить из кобуры пистолет.

Не успеешь, бедолага… Я впиваюсь зубами в его шею, перекусывая шейную артерию. Фонтан крови бьет мне в лицо, и я непроизвольно ослабляю хватку, обхватывая губами этот источник живительной энергии. Источник силы бегуна…

Водитель кричит в суеверном ужасе, видя, как ворвавшаяся в его машину женщина, словно обезумевший зверь сосет кровь его товарища. О, батенька, да вы, видать, не местный. Не слышали легенд о бегунах, ходящих среди мародеров. То мы приходим по ночам, тихо врываясь в землянке и высасывая всю кровь до последней капли, то подкарауливаем вышедших на охоту, и вырываем им сердца, подчиняя, таким образом, себе их души. У каждого из нас есть ожерелье из ушей наших жертв, а больше всего мы любим кровь новорожденных младенцев.

Я отталкиваю солдата, визжащего от боли и пытающегося зажать рукой рваную рану на шее, и поворачиваюсь к водителю. На долю секунды мне кажется, что он каким-то непостижимым образом навел на меня три пистолета одновременно, но тут же я понимаю, что пистолет один, а еще два черных зрачка — это его глаза, полностью лишенные смысла и проблесков сознания. Бедняга просто сошел с ума от страха.

Пистолет находится всего в десятке сантиметров от моей головы, но я точно знаю, что он не нажмет на курок. Читаю это в его пустых глазах, слышу в биении его сердца и в хриплом дыхании уже начавших разлагаться под действием радиации легких.

— Стреляй, сволочь! — ору я, брызгая на него каплями крови со своих губ. — Стреляй, или выметайся!

Джип на полном ходу летит прямо в гущу сражения — туда, где вовсю стрекочут автоматы, где пули ложатся кучно, словно капли дождя. Туда, где даже реакция бегуна не поможет мне избежать смерти.

Водитель кивает, видимо поняв, наконец, чего я хочу от него, и не удосужившись даже открыть дверцу, переваливается через нее, мешком падая на землю. Прямо под колеса своей же машины…

Джип подбрасывает, когда его колеса вдавливают в твердый наст голову водителя. На секунду мне кажется, даже, что я слышу его отчаянный крик, но я не могу поручиться за то, что кричал именно он. Несколько пуль ударяются о капот машины, еще одна проносится мимо моего уха, обдав его жаром бешеного полета. Нет, в гущу боя меня что-то не тянет — один раз я уже прорвалась через это побоище, и могу принести гораздо больше пользы здесь, в тылу врага, разобравшись с артиллерией.

Я перепрыгиваю на место водителя, и, не удосужившись даже сбавить ход, резко разворачиваю машину обратно. Задние колеса джипа взбивают наст позади меня, и я лечу обратно к нещадно обстреливающим наши позиции минометчикам. Человеческая бойня остается позади меня — стихают крики людей, перемежающих рукопашную схватку с короткими перестрелками. Еще несколько пуль со звоном рикошетят от захваченной мной турели, и я выхожу из зоны огня.

— Марат! — кричу я, завидев знакомую фигуру, наворачивающую круги вокруг бортового «КАМАЗа», гарнизон которого непрерывно палит из всех стволов, отстреливаясь от атакующего их бегуна. — Марат! Сюда!

Он оборачивается лишь на долю секунды, чтобы понять, зачем я зову его, а затем, умело уклонившись он выпущенной в него очереди, зигзагами бросается ко мне. Позади него гулко разрывается граната — то ли его, то ли брошенная защитниками грузовика с минометом.

— Держи руль прямо! — кричит он на бегу, несясь почти лоб в лоб со мой.

Да у меня, собственно, и в мыслях не было куда-то сворачивать. Марат словно взлетает, отрываясь от земли в гигантском прыжке, и, перелетев через раму давно почившего с миром лобового стекла джипа, на лету цепляется за ствол турели, приземляясь на ноги позади меня.

— Горячий, скотина! — бормочет он, потирая руки. Видимо, ствол пулемета, еще совсем недавно посылавшего в меня сотни пуль, не успел остыть даже на холоде Безмолвия.

— Становись к турели. — говорю я, не обращая внимания на его слова. — Прижучим этот грузовик! Сейчас идем прямо, а потом я резко ухожу влево. Будь готов в этот момент полоснуть по бакам.

— Понял. Только сильно близко к ним не сворачивай, а то не зацепят из автоматов, так нароет взрывом боекомплекта.

Я утапливаю педаль акселератора в пол, несясь к обреченному грузовику. За моей спиной в руках Марата оживает пулемет, от отдачи которого содрогается вся машина.

«КАМАЗ», словно еж, ощетинивается вспышками выстрелом. Стартует из жерла миномета очередная мина, уносясь за стены завода… Надо отдать должное этим мадьяровцам, даже понимая, что наш пулемет через пару секунд разнесет их на мелкие кусочки, они продолжают бить по заводу, прикрывая своих. Выполнять свой долг, как бы пафосно это не звучало.

Я пригибаюсь к рулю, слыша, как впиваются пули в каркас турели. Марату хорошо, он защищен стальным щитом турели, а мне какого?

— Ира! Влево! — кричит он, когда до грузовика остается метров двадцать.