Родня до крови - Валерий Георгиевич Шарапов

возвращаться на место преступления, где его легко могут если не схватить, то заметить?

Вопрос повис в воздухе, а через минуту показалась электричка. Для буднего дня народу в электричке оказалось довольно много, Лобанов и Бибиков еле сумели отыскать сидячие места, поэтому до Воронежа им пришлось ехать врозь и продолжить разговор не удалось. Выйдя на вокзале, Лобанов отправил Бибикова к бывшей невесте Артема, Ирине. Он надеялся, что часть рассказа Бориса окажется правдой и у Ирины найдется хоть что-то из личных вещей жениха. Лобанов и сам не знал, что пытается найти в вещах Артема, только чувствовал, что сделать это необходимо. Сам же он отправился в морг, чтобы поторопить патологоанатома с результатами вскрытия.

В морге Лобанов пробыл больше трех часов. Дежурный патологоанатом с результатами вскрытия не торопился, и Лобанову с большим трудом удалось убедить его позволить ознакомиться с предварительным заключением, не дожидаясь оформления официальных бумаг. В конечном итоге помогла коробка шоколадных конфет, купленная для Октябрины Сталиновны. Сунув коробку под мышку, патологоанатом провел Лобанова в скромный закуток, где во время дежурства отдыхали сотрудники морга.

– Имейте в виду, капитан, все, что я вам скажу, появится в официальном отчете не раньше завтрашнего обеда, – заявил он до начала разговора, – так что не советую упоминать полученную здесь информацию в своих рапортах раньше этого срока.

– Я вас понял, – заверил Лобанов. – Давайте уже перейдем к сути вопроса.

Предположение капитана о том, что Артема предварительно оглушили ударом в затылок, подтвердилось. Рана, полученная при ударе тупым предметом, никак не могла стать причиной смерти. Умер Артем от колотых ножевых ран. Всего таких ран оказалось три, а смертельной – последняя. Лезвие прошло через печень, вызвав обширное внутреннее кровотечение.

– Он в любом случае не выжил бы, даже если бы его сразу доставили в больницу, – сообщил патологоанатом.

– Раны на животе от ножа, я правильно понимаю? – задал вопрос Лобанов.

– И да, и нет. Это несомненно нож, но не из тех, какими пользуются домохозяйки или заядлые охотники. Не похожи следы и на коллекционное оружие, разве что данный вид оружия изготавливали на заказ для женщины.

– Почему для женщины? – уточнил Лобанов.

– Лезвие узкое и тонкое, с таким на охоту не пойдешь и колбасу, простите за вульгарное сравнение, не нарежешь. Скорее оружие похоже на нож для разрезания бумаги, но сейчас данный предмет редко кто использует.

– Нож для разрезания бумаги. – Лобанов присвистнул. – Прямо английское убийство, как у Конан Дойля.

– Верно, – патологоанатом улыбнулся. – И еще одна деталь: последний удар был настолько сильным, что рукоять ножа отпечаталась на теле в виде гематомы. Судя по отпечатку, рукоятка ножа не слишком соответствует размерам и изяществу лезвия.

– Не совсем понимаю вас, – признался Лобанов. – Не могли бы пояснить?

– Для такого тонкого лезвия больше подошла бы наборная рукоять из особого стекла или же дорогое дерево ручной работы, – патологоанатом охотно углубился в объяснения. – Здесь же мы видим, что рукоятка имеет широкие грани с двух сторон, как будто тонкое лезвие просто вложили в два деревянных бруска и скрутили их между собой. Кустарная работа человека, ничего не смыслящего в красоте и изяществе.

– Хотите сказать, старинный нож сломался и его починили в домашних условиях, не особо заботясь о красоте?

– Можно и так сказать, – согласился патологоанатом.

– Удалось установить время наступления смерти?

– Обижаете, капитан, – патологоанатом скривился. – Для чего, по-вашему, мы здесь находимся?

– Простите, если выразился некорректно, – извинился Лобанов.

– Ничего, вам простительно. Насколько я знаю, вы не из местных, верно?

– Да, я приехал в Воронеж не так давно. – Лобанову не хотелось обсуждать частную жизнь, поэтому он поспешил перевести разговор в другое русло. – Сегодня мы общались с другом убитого, он сказал, что в полдень понедельника Артем был жив. Билет на электропоезд, который был найден в кармане убитого, говорит о том, что он прибыл в Воронеж в восемнадцать двадцать четыре. Тело нашли в среду около пяти утра. Как долго, после того как Чипайло приехал в город, он прожил?

– С большой вероятностью могу сказать, что умер он не раньше шести утра вторника и не позднее полудня того же дня, – заключил патологоанатом.

– Вот как? Не в вечер понедельника? – Лобанов нахмурился.

– Да, я сказал именно так, – повторил патологоанатом. – Что вас смущает?

– Дело в том, что у него был билет в обратный конец на электричку в двадцать тридцать одну, но он им не воспользовался. Я предполагал, что к этому времени он был уже мертв, потому и не попал на электричку, – объяснил Лобанов. – Но раз вы говорите, что смерть наступила не ранее шести утра вторника, назревает вопрос: где он был и что делал с семи вечера понедельника до шести утра вторника?

– На этот вопрос я ответить не могу, но за свои слова ручаюсь: трупное окоченение, даже с учетом всех сопутствующих факторов, наука весьма точная.

– В этом я не сомневаюсь, – произнес Лобанов, но патологоанатом, видимо, не поверил его словам.

– Позвольте вам кое-что объяснить, – медленно, с расстановкой заговорил он. – Трупное окоченение развивается по своим законам. Первые признаки трупного окоченения замечаются спустя два-три часа после наступления смерти. В это время вы с трудом сможете отвести нижнюю челюсть умершего ввиду ригидности жевательных мышц. Примерно через шесть – девять часов отмечается ограничение пассивных движений и слабая подвижность суставов, но на этом этапе вы еще можете придать телу любую форму. Кстати, думаю, именно в этот период тело отправили в мусорный контейнер, об этом говорит поза убитого. Говорю это, потому как спустя восемнадцать – двадцать четыре часа после наступления смерти мышечное окоченение выражено настолько, что для того, чтобы согнуть или разогнуть суставы, требуется применение серьезной физической силы. После двадцати четырех часов тело коченеет настолько, что при желании его можно поставить во весь рост, если дать ему точку опоры.

– Кому в голову придет желание располагать труп стоймя? – Лобанова передернуло.

– Почему бы и нет? Если труп перевозят в платяном шкафу, например, вертикальная поза самая удобная.

– Вы смеетесь надо мной? – Лобанов нахмурился.

– Вовсе нет. В моей практике был случай, когда тело покойного перевозили в пассажирском поезде, закрыв в туалете. В случае же с нашим трупом мы видим, что реакция окоченения практически завершилась, а это значит, тело мертво минимум восемнадцать, максимум двадцать четыре часа. Есть еще вопросы?

– Вам удалось найти отпечатки пальцев, частички волос, ткани или другие детали, о которых мне нужно знать?

– Увы, капитан, тело было брошено в мусорный бак не завернутым, так что сами понимаете, сколько всего на него налипло. В данный момент невозможно определить, что из обнаруженного на