Десять тысяч стилей. Книга девятая - Илья Головань

уставился на Октая. За свое путешествие Волк успел встретить на Западе не так уж много людей. И двое из них узнали Ладонь Дзи-Ай.

– Откуда ты знаешь, старик?

– Мне много лет. И видел я многое. Знаешь, из какой я школы? Ладонь Ветра! Ни о чем не говорит?

«Да быть того не может!», – пораженно подумал Ливий и спросил:

– Неужели в Школе Ладони Ветра используют Ладонь Дзи-Ай?!

– Нет. Мы хорошо знаем похожие приемы. Ладонь Дзи-Ай похожа на нашу Ладонь Ветра – по виду, не по технике. Вряд ли кто-то узнает Ладонь Дзи-Ай. Но в этих краях больше тех, кто видели техники моей школы. Поэтому подумают о том, что ты из Ладони Ветра.

– Ну и пусть думают, – пожал плечами Ливий. – Мне же и лучше.

– Лучше, если не прочь влезть в передряги моей школы. Думаешь, здесь нет тех, кому насолила Ладонь Ветра?

– Резонно, – согласился Ливий. – Спасибо за совет, старик.

Ладонь Дзи-Ай не была визитной карточкой Волка. Да, он понимал, что некоторые могут узнать прием, но и что с того? После боя с Санжаром Ливий решил, что пока можно обойтись без Ладони Дзи-Ай. Против бандитов он ее применил из-за уверенности, что никто из этих слабых идущих не мог нигде видеть Ладонь Дзи-Ай.

Слова Октая поставили крест на этой технике. Применять ее публично не стоило. Оказывается, Ладонь Дзи-Ай была похожа на весьма популярную на Западе Ладонь Ветра. Которую Ливий даже никогда не видел.

– Старик, покажешь технику своей школы?

– Смотри.

Октай ударил ладонью. И ударная волна прокатилась на два десятка метров вперед. Могло показаться, что старик применил Ладонь Дзи-Ай. Вот только Октай использовал не столько свою силу, сколько силу ветра. Удар ладонью был нужен лишь для того, чтобы правильно направить атаку. Если Ладонь Дзи-Ай – это бросок копья, то движение руки в технике Ладони Ветра – всего лишь ложе арбалета. Вся ударная мощь заключена в руне Эйфьо. Она – арбалетный болт, дуга и спусковой механизм.

– Ого. Понятно, – сказал Ливий. – Не заметил, чтобы ты произносил заклинание.

– А зачем? – удивленно спросил Октай. – Я применяю Эйфьо десятилетиями. Ладонь Ветра такой силы могу применить и без слов. Ты можешь ударить так же вообще без магии, верно?

– Верно, – кивнул Ливий. Такого же эффекта он смог бы добиться и Ладонью Дзи-Ай. Ливию даже пришлось бы сдерживаться.

«Если понадобится увеличить мощь Ладони Дзи-Ай в несколько раз, то ветер действительно может помочь. Но стоит ли оно того?», – думал Волк, глядя на старика. Ливий многое повидал за свою короткую жизнь. Но старик перед ним видел в десятки раз больше. У Октая был колоссальный опыт. Старик многое знал. И многое умел.

– Я посплю немного, – сказал Ливий. Октай кивнул в ответ, и Волк погрузился в сон.

В Божественную медитацию Ливий не пошел. Октаю он не доверял, вернее, доверял только частично. Открыл глаза Ливий через четыре часа.

Лошади скакали глубокой ночью. Они были энергетическими зверями и прекрасно ориентировались даже в полной темноте. Ливий тоже хорошо видел окрестности. Правда, проснувшись, Волк не сразу сообразил, что именно он видит.

– Море? – удивленно спросил Ливий. Если глаза могли обмануть Волка, то шум волн был для него сродни колыбельной. Для того, кто вырос в портовом городе, море – часть жизни. Его шум, его запах. И его красота.

«Нет, не море», – подумал Волк, вспоминая карту.

– Океан, – подтвердил догадку Октай.

Моря огромны. Но океаны воистину огромны. Когда-то Ливий слышал слух, что океан на Западе – самый большой. Правда, вряд ли нашелся бы хоть один человек, который смог бы подтвердить этот слух.

Лошади скакали вдоль океана, и Ливий испытывал неподдельное удовольствие. Ему здесь нравилось. Нравился шум моря, такой ритмичный и знакомый с детства.

– Что там? – спросил Ливий.

– М?

– В океане. Если поплыть туда, то что там?

– Да ничего, – отмахнулся рукой Октай.

– Не верю, что никто не плавал. Быть такого не может. Всегда найдутся отважные люди, которые попытаются раздвинуть границы мира.

Октай молчал. Заговорил он только после того, как волна накатила на берег в седьмой раз.

– Это ты правильно сказал – всегда найдутся. Да только нет там ничего. Вода, вода, вода. И все.

– Ни одного острова? – удивился Ливий.

– А у вас что, карт нет в Централе?

Карты были. Некоторые места считались слабоизученными. А вот Запад на карты был помещен полностью. И заканчивался Запад океаном, в котором не было ничего. Боковая надпись «Западный океан» – и на этом все.

– Слышал легенды о том, что мир – конечен, а вода льется с его края?

– Слыхал, – кивнул Ливий. – Не думаю, что это правда.

– Ты прав. На Западе есть мореходы. Их немного, ведь зачем плавать, когда можно скакать на лошади? Это на обычном коне долго, а на хорошем скакуне…Неважно. Я о том, что находились люди, которые плыли туда. И будут появляться такие люди. Неизвестность тянет их.

Ливий кивнул. Так оно и было. Идущих тоже тянула неизвестность, но не такая, как путешественников. Неизвестность идущего скрыта в нем самом.

– Неужели никто ничего не видел? – продолжал гнуть свою линию Ливий.

– Никто и ничего. Из тех, кто возвращался, конечно. Многие не возвращаются. Наш океан спокойный. И тем не менее с путешественниками принято прощаться навсегда. Возвращаются – хорошо. Не возвращаются – такова судьба, все были готовы.

Ливий уставился на Октая.

– Интересные у вас порядки, – сказал Волк.

– Какие есть. Слышал об одном случае. Давно это было, мне рассказывал старик…Нет его уже, наверное, в живых. Так вот, вернулся оттуда человек. Год плавал. С ума сошел. Его пытались расспрашивать, а он все про воду. Бормотал только: «Вода, вода, вода. И ничего». И так по кругу.

«Ничего». Это слово эхом отдалось внутри Ливия.

«Вода и ничего. Любой человек подумает о том, что там нет ничего, кроме воды. Но что, если ничего – это нечто отдельное? То, чем заканчивается вода?», – подумал Ливий.

Парня пробрала дрожь.

Это не был страх. Ливий просто вспомнил о деревне Охирон и о тьме, которая надвигалась на него.

«Наш мир…Многие думают, что он