Феномен (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

Что странно, я не был связан, гипс чуть замарался за мою ночную эпопею, и надо сказать, результатами я был доволен, жаль, что снова попался, но граната наготове. Прихвачу с собой как можно больше. Тут скрипнула дверь и в палату зашла девушка в белом халате. На удивление красивая, белокурое голубоглазое создание. Увидев, что я в сознании и изучаю её, та сказала нежным контральто, у меня сразу высветился список песен под этот голос. Не обращайте внимания, это профессиональная деформация после столько лет работы композитором и поэтом. А сказала та:

- Доброе утро. Хотите пить?

- Да, можно, - прошепелявил я, у меня зубов спереди не было, почти все верхние, включая левый клык и четыре зуба внизу. Хорошо поработали, твари.

Та взяла стеклянную поилку, в изголовье стояла, видимо там тумбочка, и дала попить. А ничего, вкусная вода. Горло пересохшее смочило. Ну и так обезвоживание убрало. А вообще странно, я попил воды из своих запасов перед побегом, потом в танке пил, в квартире, когда с унитазом повстречался. Вроде такой сильной жажды не должно быть. Поэтому, когда поилка опустела, видимо противопоказания в количестве воды не было, я спросил:

- Сколько я без сознания был?

К счастью, общаться со мной медсестре не запретили, и получил ответ:

- Сутки как вас привезли. Вчера у вас сильно поднялась температура, с трудом сбили, рана воспалилась от грязи и пота, чистили в операционной.

- Какой сегодня день?

- Двадцать второе августа. Я сейчас врача позову.

Та выскользнула из палаты, а я же задумался. Дата меня озадачила, это сколько в коме я пролежал? Ладно после побега, там могло вызвать такое, похоже после избиения я пару недель в коме провёл. То-то синяки такие жёлтые. Да и кто знает сколько я в застенках провёл и меня били пока в коме был? Мои мрачные размышления прервали люди в белых халатах, что распахнув двери, вошли в палату.

- Как себя чувствуете, товарищ генерал? - весело спросил немолодой мужчина, видимо врач.

- Я полковник, - с трудом внятно сказал я, из-за лишения зубов и сломанной челюсти разговаривать приходилось с немалым трудом.

- Ну что вы, вам генерал-лейтенанта дали, и звезду Героя, все газеты писали. Сам зачитывался вашими рапортами об уничтожениях немецких дивизий. В первый день войны одна советская танковая дивизия, целый немецкий корпус уничтожила, сорок пять тысяч солдат и офицеров противника... Ну-с, давайте посмотрим вас. Конечно сильно вы пострадали от бомбёжки, говорят вы один чудом уцелели, все вокруг вас погибли, машины в обломки, но вы выжили и это чудо. Хорошо самолётом вывезли в столицу.

- Какая ещё к чёрту бомбёжка? Меня в Москву вызвали и избивали в допросной.

Уф, получилось внятно сказать. А вот анимэшные глаза врача и его свиты, которые это услышали, позабавили, их видом можно очень долго любоваться. Врач быстро пришёл в себя, чуть тряхнув головой, проболтал:

- Были у мня подозрения, травмы уж больно характерные… Приступим к осмотру.

Те начали работу, меня даже переворачивали, и в принципе сказали, что нужен покой, смазали что-то в двух местах мазью, довольно воняющей, и отбыли. Хм, вопроса где я пропадал, не задали. Возможно запретили, или боялись, когда узнали, как я в действительности пострадал. А похоже ситуация изменилась, вместо того чтобы забить, закопать и забыть, меня решили вдруг с чего-то чествовать. С чего это вдруг? Своё ко мне отношении было показано ясно, вон, до сих пор всё тело болит, я тоже сложил своё мнение о командовании РККА и Политуправлении, его теперь не изменишь. Подачками в виде звания, да ещё генерал-лейтенанта, да наградами, топором не вырубишь из моей памяти произошедшее. Не купишь моё молчание. После осмотра меня покормила та же белокурая нимфа, врач разрешил, манная каша была на молоке и со сливочным маслом. Ишь как балуют. Только рот широко не открывался, да и челюсть болела. Тут вообще торбочкой должны кормить, а не ложкой. После завтрака, а было утро, я как-то быстро уснул. Ну врач сказал: сон лучшее лекарство, так последуем его совету.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Когда очнулся, отметил что был вечер, у окна сидел и читал какую-то книгу командир, форма знакомая, судя по шпалам, капитан НКВД. Тот видимо краем глаза засёк движение мое головы, поднял голову и поинтересовался:

- Проснулись? Это хорошо. Хотите пить?

Не смотря на доброжелательный тон, тот окатил меня цепким взглядом профессионала. Следователь, к гадалке не ходи.

- Пожалуй.

Особо претензий к ведомству Берии у меня не было, в этой жизни работали совместно неплохо. Тот не из Политуправления, и это главное. Да и документы глянуть стоит, форму любой надеть может. Отложив книгу, сделав закладку, не люблю людей что гнут страницы, тот встал, и взяв стеклянную поилку, аккуратно напоил меня. После этого сказал:

- Разрешите представится, капитан госбезопасности Марков. Я бы хотел поговорить с вами, - всё это говоря, тот перенёс свой стул от окна к моей койке, и сел на него. - Мы оба с вами понимаем, что случившееся, это досадное недоразумение. Вы очень сильно разозлили Политуправление тем, что приказали лишить в своей дивизии политруков власти, запретили им лезть командовать, арестовали сотрудников Политуправления своей дивизии, когда они бросились спасть семьи с началом войны, разжаловали и отправили на передовую простыми красноармейцами, и они затаили. Недавно на совещании в Генштабе вами были сильно недовольны. Когда ваше соединение оказалось в окружении с Могилёвом, вы разработали два плана, прорыв к нашим из окружения, или поход на Минск, с захватом города, освобождением пленных, и организацией там обороны. Однако вы выбрали именно первый план, хотя в Генштабе вам приказывали выполнять именно второй.

- Секретность, - прошепелявил я. - Мои контрразведчики доложили, что у нас появился крот, немцы начали узнавать наши шаги, скорее всего кто-то из командиров недавно присоединённых частей, с высоким званием. Их искали. Поэтому официально мы выходили из окружения, а сам я решил идти на Минск. Секретность была абсолютная, об этом знало всего пятеро включая меня.

- Об этом было неизвестно, - задумался капитан.

- Что с моим соединением?

- Его принял маршал Кулик.

- Он же идиот. Ему и роту нельзя доверить, погубит.

- Попрошу при мне не оскорблять прославленного маршала. Собственно, до Минска он и не дошёл, войска были рассеяны и разбиты, до сих пор из окружения выходят. Маршала эвакуировали самолётом. Недавно вышла из окружения ваша дивизия, полковник Соломин принял командование, он и вывел. Почти тысячу человек, тридцать танков смогли вывести.

- Странно. Даже маршал Кулик, действуя согласно разработанному плану смог бы выполнить задуманное. Возможно агента не нашли и тот имел достаточно сведений, чтобы передать их немцам и те приготовились.

- Маршал Кулик раскритиковал ваш план как недееспособный и составил свой.

- А ну да, о чём это я? Это же «гений» наступления.

- Ваша ирония мне понятна, но давайте не будем об этом. Вернёмся к сути дела. По ошибке. Никто же не знал, что вы собираетесь следовать приказу Генштаба, на вас сильно осерчали. Даже товарищ Сталин высказался на грузинском в чувствах. Это и послужило сигналом, что вас можно брать, никто не заступится. Политуправление через Генштаб вызвало вас, дальше, когда вы пропали, было проведено следствие, политработники тщательно скрывали свою причастность, пришлось штурмом брать то здание, где вас содержали больше недели. Врачи говорят вы чудом выжили. Восемнадцать дней без сознания провели. Товарищ Сталин очень сильно осерчал и приказал разобраться. Виновные наказаны.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

- Знаю я как вы наказываете. Пальчиком пригрозили и всё на этом.

- Я понимаю, как вы злы на Политуправление, но вам не кажется, что сжигать их, это слишком? Восемнадцать человек погибло, трое артистов агитбригады, нанесён немалый материальный урон.

- Не понимаю о чём вы. Последнее что помню, как меня избивают в допросной. Это всё.