Кастанеда, Магическое путешествие с Карлосом - Маргарет Кастанеда

"Кажется, только мой чочо заставляет меня продолжать, но, с тех пор как он не со мной, все неприятности обрушиваются на меня", - писал он мне в январе 1967 года. От мысли о том, что его К. Дж. так далеко, у него пропадал аппетит. "Я хочу сказать, что если я не могу помочь моему чочо, то должен находиться в совершенно безвыходном положении. Но в подобном положении не добиться успеха. Я убежден, что Бог позволит мне вновь почесать его головку, чтобы он засыпал скорее. Иногда в таких весьма простых действиях мы можем выразить весь смысл своей жизни. Скажи ему на ушко, что Кики сделает все, чтобы помочь ему. Сражение еще не закончено".

Карлос сел за свой рабочий стол, придвинул пишущую машинку и стал печатать один несвязанный параграф за другим, думая о том, как бы сделать больше, послать больше, послать хоть что-нибудь. Взяв свой бумажник, он вынул оттуда несколько долларов и вложил их в конверт. Может быть, когда он получит деньги за рукопись, он сможет послать больше. Он вновь принялся печатать.

"Я пошлю моему чочо, надеюсь, очень скоро, еще денег. Может быть, если я устрою все таким волшебным образом, я снова смогу увидеть его".

Редакторский совет задерживал книгу. В начале весны Карлос уехал в пустыню к дону Хуану и другим. Когда он вернулся в апреле, у него было определенное ощущение, что положение улучшается. У него появилось ощущение, что он справится. Это было глубокое расположение духа, которое пришло к нему, по крайней мере частично, потому что он знал, что его работа будет принята отделением антропологии и, возможно, напечатана факультетом. В его письмах, отражавших то смутный оптимизм, то отчаянье, проступали нотки надежды и чувство самоуважения. Карлос, однако, не забывал посылать письма на абонементный почтовый ящик в Чарльстоне в Западной Вирджинии, когда я ездила домой навестить семью. Моя семья, как и мои тетки, не особенно жаловали Карлоса; хотя они никогда не просили меня не встречаться с ним. Но не поэтому он использовал имя Чарли Спайдер (спайдер (англ.) -"паук"), оставляя сообщения в секретариате у меня на работе в Вашингтоне. Это была шутка, понятная только нам двоим, поскольку фамилия Арана по-испански тоже звучит похоже на "паука".

Весной Карлос разговаривал с Мейганом и Гарфинкелем и получил разрешение на сдачу экзаменов, которые он пропустил в октябре, работая с Альбертой над книгой "На проводе". Десятки людей в Хейнз-Холле читали рукопись, немногие созвучные души, те, кто понимал, что среди них находится малая знаменитость, тайный приверженец шаманского царства... но были и такие, кто начал подвергать все это сомнениям.

Именно тем летом и разгорелись споры, в конце июня и в июле. Общественность разделилась на сторонников и скептиков - тех, кто верил в ученичество Карлоса и в то, что он действительно провел необыкновенные годы, расширяя сознание с помощью индейцев; и тех, кто не верил этому. Карлос прекрасно осознавал, как много от самого себя вложил он в работу, но тем не менее был очарован реакцией в университетском городке.

"Нас ожидает долгое путешествие, интригующее и полное тайн, именно такое, каким я представляю себе идеальное путешествие. Теперь, когда я вижу нашу жизнь в перспективе, я благодарю тебя, Майяя, за чудесные демонстрации волнения и выдержки. Я не смог разглядеть твоего духа. Ты сильный непобедимый воин. Иначе и быть не могло... Мою работу приняли, и им придется разрешить мне вернуться на факультет, - писал он в июле. - Она наделала много шуму. Некоторые полагают, что она станет классической на очень долгий период времени, другие же полагают, что это просто дерьмо. Тем не менее все они ее читают. Спорят о природе материала (брухо) - помнишь? - и о том, что я с ним сделал. А теперь мне нужно сдать экзамены. Если я получу приставку "доктор философии" к своему имени, то, что бы я ни сказал в своих книгах, это будет вызывать больше доверия. Во всяком случае, книгу, как мне говорят, нельзя отбросить, начав читать ее, поэтому даже те, кому она не понравилась, читают ее до конца; я думаю, они делают это просто из ненависти к ней.

Увлекательно видеть всю эту суматоху. Эту книгу я написал ради моего чочо. Он сделает ее бомбой, потому что он величайший брухо из всех".

Книга произвела впечатление на редакторский совет, и к сентябрю после всех задержек стало ясно, что "Юниверси-ти оф Калифорния Пресс" выпустит ее. Билл Брайт сказал остальным членам совета, что они держат в своих руках шедевр. Мейган согласился. Даже сварливый старик Гольдшмит был очарован явной способностью так глубоко проникнуть в душу своего информатора и принести так много информации.

В то же время Великий Страх витал над Хейнз-Холлом, навязчивое, почти невыразимое беспокойство по поводу того, что все это может оказаться тщательно разработанной мистификацией. Никто не знал на самом деле, насколько умен был Карлос. У него было мало рекомендаций, на которые он мог бы опереться. Может быть, он напустил на всех свои пейотные чары и теперь тянет всех академистов за веревочку?

"Я могу поверить в то, что он рассказывает мне", - сказал Мейган редакторскому совету. Это было то же, что он говорил всем месяцами ранее. "Вещи, о которых он пишет, чертовски хороши. Даже для того, чтобы сфабриковать все это, придется десять лет изучать антропологию, чтобы сделать убедительными данные, которые он приводит".

Мейган продолжал в том же духе, убеждая, обращая в свою веру, разгоняя Великий Страх. Он оказался неразрывно связанным с затруднительным положением Карлоса, наблюдая за ним с первых дней, когда тот только начал посещать класс антропологии. И он был поражен его достижением. Карлос просто удалился от всех и интенсивно принялся за эту незаурядную, фантасмагорическую диссертацию, не сказав ни единого слова никому во всем университете. Мейган оглядел всех присутствующих.

"Я знаю, что в работе Карлоса многое от самого Карлоса, это не секрет. -Великий Страх витал в комнате. - Он и не старается скрывать это. Для меня не составляет трудности определить, где слова информатора интерпретируются Карлосом. Из-за того, что он не дистанцируется от материала, как беспристрастный ученый, многим кажется, что это какой-то мошеннический подход, который не позволяет четко разобраться, когда говорит сам Карлос, а когда - его информатор, и им кажется, будто их дурачат, давая антропологическую информацию, которая идет не от индейцев".

Квебек, среди прочего отвечавший за монографии, предложил считать диссертацию Карлоса своего рода краткой научной работой, которая могла бы сойти за монографию. Вопрос также стоял о деньгах, возможно, о больших деньгах, если книгу, уже получившую надлежащий товарный вид, отшвырнут как бредовую писанину. Квебека не волновала проблема мистификации, в голове у него были только доллары.

"Она проходит у нас как коммерческая книга, - сказал он. - Я полагаю, что психотропная культура и все, что происходит, на самом деле позволит хорошо продать книгу и получить от нее хороший доход".

Тут в мозгу у Мейгана сработал сигнал тревоги. Такая возможность взволновала его еще больше, чем возможность мистификации. Он беспокоился из-за того, что единственными читателями Карлоса могут стать наркоманы и полнейшие дилетанты, великие псевдокультурные знатоки из университетского городка -духовные, но совершеннейшие недоучки. Мейган боялся, что его студент Карлос станет своего рода подпольным гуру, и он знал, что вряд ли сможет как-то воспрепятствовать этому.

Мейган откашлялся и окинул взглядом совет. "Я знаю его еще по аспирантуре и абсолютно убежден в том, что он очень творческий мыслитель, что он действительно занимается антропологией. Он работает в области когнитивного обучения и всего, что связано с сопоставлением разных культур. Он прикоснулся к таким вещам, до которых никогда не добирался ни один антрополог, частично благодаря удаче, частично благодаря своим личным особенностям. Он способен добывать информацию, которую не может получить ни один другой антрополог, потому что он похож на индейца, потому что свободно говорит по-испански и потому что он внимательный слушатель".

Брайт дал рукописи, наверное, самую сильную оценку перед комитетом. Он очень пылко говорил о том, как УКЛА повезло, что он имеет этот уникальный талант, создавший самое мощное шаманистское произведение с тех пор, как четверть века назад Уэстон Лабарр написал свой "Пейотный культ".

Карлоса даже не было в университете, когда комитет окончательно постановил издать книгу. 11 сентября он уехал в Оахаку, в Южную Мексику, чтобы встретиться с тем, кого он называл доном Хенаро, шаманом из племени масатеков, лучшим другом дона Хуана.

Задержки с выпуском книги настолько обескуражили Карлоса, что он пытался заинтересовать ею пару других фирм. Он говорил мне, что посылал ее в "Рэндом Хаус" и еще в одно издательство в Нью-Йорке. По отделению антропологии прошел слух, что Карлос был так недоволен, что пытался предлагать рукопись "Гроув Пресс".