Консорт - Константин Георгиевич Калбанов

сомнений, спроси я её, что мне сделать с царём, и она пожелала бы его убить, причём с особым цинизмом.

— Мария Ивановна, злость плохой советчик. Лучше подумайте над тем, а стоит ли мне верить, — покачав головой, заговорил я. — Быть может, меня подловил кто-то из князей, наложил на меня «Повиновение» и отправил рассказать вам байку про царя. А вы возьми разозлись и отправь к нему убийц. Получится у них, не получится, без разницы, затеявший это выиграет в любом случае.

— Мария Ивановна, Пётр Анисимович прав, это вполне может оказаться расставленной ловушкой.

— И зачем тогда он о ней говорит?

— Вариантов масса, ваше высочество, — пожал плечами Успенский. — Например, чтобы убедить вас в том, что он весь из себя уникальный, и узор на него не действует. Об универсалах известно не так уж и много. Возможно, что обычный подход с ними попросту не работает. Ведь вы знаете о том, что Пётр Анисимович был спасён компаньонами, которые по всем канонам должны были валяться без памяти.

— Об узорах «Повиновения» у его компаньонов никто не знает.

— Это мы пребываем в подобной уверенности, но действительность может быть иной, — возразил Успенский.

— Хорошо, что вы предлагаете? — спросила она его, не отводя от меня взгляда.

— Полагаю, что Пётр Анисимович уже всё придумал, — сделал он жест в мою сторону.

— Так и есть, Иван Артёмович. Для начала вы поместите в меня амулет «Поводок» и будете отслеживать круглые сутки. Я постараюсь как можно быстрее управиться с предоставлением доказательств того, что несмотря ни на что, я это я. А до той поры буду держаться поодаль. Тем паче, что мне всё одно нужно отправляться в Архангельск и стать нормальным воздушником. А то всех моих знаний только атакующие плетения.

— То есть вы позволите мне держать в своих руках вашу жизнь?

— Не обижайтесь, Иван Артёмович, но я вам не настолько доверяю. Поэтому «Огненный шар» в «Поводок» вшивать не стал, — открыв ладонь, показал я заранее приготовленную пару амулетов.

— Ну и слава богу. А то я уж, грешным делом, подумал, что вы перестали дружить с головой. Ну что же, зря вы рубашку надевали, раздевайтесь.

И правда, чего тянуть кота за подробности, если можно всё устроить прямо сейчас. Правда, наверняка комары покусают. Крови будет совсем немного, но она точно привлечёт целую тучу. Впрочем, потерявши голову, по волосам не плачут.

— Можете начинать рассказ, — заходя мне за спину и вооружаясь ножом, предложил Успенский.

— Согласен, глупо терять время, — купируя боль, согласился я. — Меня вызвали на Заситинский редут к якобы умирающей от яда Голицыной. Едва оказавшись во дворе, я был атакован двоими одарёнными рангом повыше моего, а после ещё и третий подскочил, лишив сознания. Кстати, Иван Артёмович, ничего не слышали о методе наносить узоры на обеспамятевшего? Я полагал, что им обладаю только я.

— Вообще-то, этой проблемой озабочены уже не первый век. Одевайтесь, — закончив с амулетом, велел он. — Не сказать, что занимались так уж плотно, но время от времени кто-нибудь подступался к этому вопросу, и с полгода назад одному учёному улыбнулась удача.

— Ясно, — опуская рубаху, произнёс я.

— Так это что же получается, Голицына вас под молотки пустила? — предположил Успенский.

— Нет. Её подставили, — млея от того, как чешет мне спину Мария, возразил я.

Как ни быстр был наш дьяк, набивший руку в установке «Поводков», комары до меня всё же добрались и изрядно покусали. Вообще-то, это не похмелье, так что вполне можно было избавиться от этой неприятности с помощью «Лекаря». Но так оно куда приятней. Причём нам обоим.

К тому же я буквально физически ощущал желание Долгоруковой прижаться ко мне всем телом, расцеловать и не только. Как, впрочем, и то, что она готова меня прибить. И не из-за того, что попался в ловушку, а за то, что вообще отправился к Голицыной по первому зову.

— Была мысль у царя запереть меня в какой-нибудь глуши, чтобы я на благо империи трудился, создавая новые плетения, — продолжил я рассказ.

— То есть вы просто пропали бы, и все шишки на Елену Митрофановну. Лихо. И ведь Мария Ивановна в это поверила бы, — покосился Успенский на покрасневшую Долгорукову.

— Это факт, — согласился я и продолжил: — Однако я сумел убедить царя, что нахождение подле великой княгини фаворита, подвластного его воле, куда полезней. Кстати, пришлось кое-чем пожертвовать. Обидно, хотя и не смертельно. Но иначе не получилось бы убедить царя в том, что я полностью под контролем.

— И много пришлось отдать? — это уже Мария.

— Скрыл только то, о чем они с Шешковским ни сном, ни духом.

— Я так понимаю, что о волколаках вы также рассказали? — уточнил Успенский.

— Увы. Как вы и говорили, скрыть подобное попросту нереально. Поэтому я был вынужден рассказать им и это, пусть и в сильно урезанной версии. Хотя даже это даст царю порядка трёх сотен зверей в год.

— Ого. Серьёзно.

— Есть такое дело. Но иначе было не объяснить такого числа волколаков, и оставалось бы только прорываться из дворца, вступая в открытое противостояние. А это не входило в наши планы в принципе. Впрочем, у нас в любом случае будет неоспоримое преимущество, поэтому я посчитал, что это приемлемая плата за спокойные пару лет. А там мы уже уйдём так далеко, что никому нас не догнать и не задавить.

— Расслабляться нам не придётся ещё долго и даже дольше. Как гласит одна старинная мудрость — «если вы проснулись и поняли, что у вас нет проблем, пощупайте, нет ли над вами крышки гроба», — заметил Успенский.

— Трудно не согласиться. — Благодарно кивнув Марии, подобрал я кафтан. — Кстати, Иван Артёмович, удалось выяснить, откуда у турок так много сильных одарённых?

— Удалось. У осман не так, как у нас, когда каждый в своей вотчине хозяин, а абсолютная монархия. Все волколаки принадлежат султану. Обратившийся может сам сдаться судье, и тогда его семья получит награду. Скрывшие волколака родственники подлежат серьёзному наказанию. Это распространяется и на вассалов турок. Османы же выбирают сильных одарённых, воспитывают их соответствующим образом и вкладываются в рост их дара.

— И мы об этом ни сном ни духом?

— Отчего же. Если об