Вне времени - Карен Брукс Карен Брукс

— Ты нужна мне… Мари, ты нужна мне… останься со мной…

Она не видела лица этого человека, только ощущала мертвую хватку сильных рук, ничего не желавших знать, и слышала голос, настойчиво шептавший на ухо.

— Ты нужна мне… ты нужна мне… не бросай меня…

А затем Мария очнулась и открыла глаза. Она лежала в тихой больничной палате, окруженная приборами, с капельницей и кислородной маской. У стены стоял Тео и смотрел на нее.

Увидев, что Мария пришла в себя, он шагнул к двери и позвал врача. Тот вошел с улыбкой.

— Так-то лучше. Вы нас всех сильно напугали.

— Мой малыш, — тут же прошептала Мария.

— С малышом все нормально. На всякий случай мы поместили его в инкубатор, сегодня его выпишут. Но с вами хлопот было больше. Понадобилось три переливания крови, чтобы вывести вас из этого состояния.

— Что случилось?

— Большая потеря крови. Так что за вас пришлось побороться.

Теодор подошел к кровати. В его глазах, красных от недосыпания, светилась отчаянная надежда, но Мария была слишком вялой, чтобы это заметить.

— У меня такое чувство, будто я долго отсутствовала, — сказала она.

— Так и есть, — негромко подтвердил Тео, — вы пробыли без сознания неделю. Я боялся, что вы не вернетесь.

— Едва вернулась, — с трудом промолвила женщина. — Как странно… казалось, там для меня все готово… но я не могла уйти. Неделю? И все это время вы пробыли здесь?

Что-то похожее на надежду исчезло из его глаз. Они потухли, и лицо мужа стало таким же непроницаемым, как прежде.

— Да, я был здесь. А где же еще мне следовало быть, когда вам грозила опасность?

— Конечно… но Максик действительно здоров? Вы видели его?

— Несколько раз. Малыш чувствует себя чудесно. Кажется, что обстоятельства рождения ничуть не сказались на его здоровье.

— Обстоятельства рождения?.. Ах да, он ведь родился в машине, верно?

Теперь она вспомнила, что Тео не поехал с ней в больницу, а предпочел остаться со своим «мерседесом». Интересно, долго ли он ждал помощи? Но она была слишком слаба, чтобы спрашивать об этом.

Внезапно ее охватило чувство одиночества. Рождение сына — то был чудесный момент — момент, который мог сделать их ближе. Но все рухнуло, когда Тео отказался сопровождать ее. Глупо было надеяться, что голос и руки, которые тащили ее от края пропасти, принадлежат Теодору… Она вновь закрыла глаза.

Хантер молча следил за ней. Он чувствовал себя выжатым как лимон. Неделю — с тех пор как его привез сюда веселый водитель — он не смыкал глаз. Не отваживался на это, боясь, что Мария ускользнет в небытие, когда его не будет рядом. Оставался с ней, напрягал все силы, чтобы удержать ее, молился, умолял, даже приказывал ей остаться с ним, пока едва не свихнулся от недосыпания.

Зачем он это делал? Должно быть, Мария вернулась против его и своей воли. К кому она стремилась, долго странствуя в долине теней? Не к тому ли, кто покорил ее сердце?

Тео со все большей горечью убеждался, что вовсе не он вызвал в ней желание жить. Это сделала ее любовь к ребенку. Так какая разница, был он здесь или нет?

Последующие дни стали для Марии смесью радости и боли. В Новый год ей впервые принесли сына. Она надеялась, что это сделает Теодор и что они вместе насладятся торжественным моментом. Но когда сестра внесла младенца в палату, Тео держался позади, и Мария осознала, что он смотрит на нее как на чужую.

Однако в следующее мгновение ребенок уютно прижался к ней, и мать забыла обо всем на свете. Никогда в жизни она не ощущала большего счастья. Ее руки обняли малыша, и сын прильнул к ее груди, как будто они по-прежнему оставались единым целым.

Мария вернулась домой в холодный январский день. Первые несколько ночей она провела в детской, рядом с ребенком. Когда Максик просыпался, она давала ему грудь, меняла пеленки, снова укладывала, садилась рядом и смотрела на него так, как скупой смотрит на свои сокровища. Он был дороже золота. Мария не могла наглядеться на сына. Было больно думать, что физически Макс перестал быть ее частью, но эта боль исчезала, когда она подносила его к груди.

— Вы слишком мало спите, — однажды вечером сказал Теодор.

Он стоял в дверях и следил за тем, как Мария, склонив голову, кормит маленького Макса.

Она на секунду подняла глаза, но тут же вернулась к ребенку, который трудился изо всех сил.

— Я сплю днем, — ответила она. — Что еще остается, когда вокруг меня суетятся сиделка и Кларисса? — Мария любовно улыбнулась малышу. — Вылитый Максимилиан, правда? Макс не ушел от нас.

Она говорила это, чтобы успокоить Тео, для которого потеря брата была тяжелым горем. Но, казалось, это не доставило ему никакой радости. Он долго смотрел на Марию, а потом нахмурился.

— Я должен вам кое-что сообщить. Нужно посетить фабрики, которые я давно не видел. Я скоро уеду.

— Надолго?

— Месяца на три. Они на юге, в Техасе. В каждом городе придется провести по несколько недель. Я вернусь не раньше середины апреля.

Три месяца без него, подумала Мария… Но тут Макс как бы улыбнулся, и она засмеялась от удовольствия, наслаждаясь ощущением теплого маленького тельца.

— С вами все будет в порядке, — сказал Тео. — Как вы сказали, вокруг достаточно людей. Так что во мне вы не нуждаетесь.

Нет, нуждаюсь, подумала она. Я хотела, чтобы мы вместе провели первые месяцы жизни малыша. Это могло бы сблизить нас. Но теперь вижу, что тебе нет до этого дела.

— Я уверена, что ваша работа очень важна, — вежливо ответила она. — Поезжайте спокойно и не волнуйтесь за нас.

Тео уехал на следующее утро, и Марии показалось, что он сделал это с радостью. На всякий случай он оставил ей номер своего секретаря.

— Нет смысла давать вам телефоны фабрик, потому что я сам не знаю, где буду в то или иное время… Берегите себя, — ворчливо добавил он и сел в машину.

Сначала Марии было очень одиноко, но маленький Макс поглощал все ее внимание. Разве можно было чувствовать одиночество, когда рядом находилось крошечное существо, полностью зависящее от нее? Она будет кормить его грудью как можно дольше, как это делают мексиканские деревенские женщины. Говорят, что так ребенок растет здоровее и выносливее.

Все в доме крутилось вокруг малыша. Прислуга обожала его. Даже мужчины отвлекались от работы, чтобы взглянуть на «маленького хозяина». Шофер Джек строил ему рожи и заливался хохотом, когда Макс начинал негромко, но выразительно ворчать. А Кларисса была вне себя от счастья, если ей позволяли менять пеленки или купать это маленькое божество.

Мария могла бы передать другим свои обязанности, но ей хотелось все делать самой. Она сопротивлялась соблазну и позволяла каждому возиться с малышом, даже улыбалась и благодарила, но втайне не могла дождаться, когда же все уйдут. Тогда можно будет взять его на руки и начать приговаривать: «Мой милый… моя радость…»