Грешная и святая - Джо Беверли

– Но на нем нет маскарадного костюма.

– Сомневаюсь, что сейчас кто-то обратит на это внимание.

Крессида подумала, что они странно выглядят сейчас в своей одежде. Во время вечеринки она привыкла к своему костюму, но теперь чувствовала себя так, будто она в одном нижнем белье. Как будто они оба в одном белье.

Это походило на то, как если бы Адам и Ева внезапно обратили внимание на свою наготу. Какое яблоко она надкусила, вырвавшись из ада?

Трис открыл дверцу маленького шкафчика и достал серебряную фляжку и два серебряных стаканчика.

– Бренди. Хочешь?

Она подавила дрожь.

– Нет, спасибо, ваша светлость.

Крессида все время повторяла его титул для самозащиты. Этот роковой напиток, наверное, все еще бродит в ее крови! Еще немного алкоголя, и она ослабеет настолько, что перестанет понимать, что с ней происходит.

– Выпей, ты согреешься. Нам нужно было взять с собой одеяла.

Одеяла. Постель…

– Мне не холодно, ваша светлость. – Кажется, они выехали на ровную дорогу, и поэтому она отпустила ремень. – Что мы будем делать, ваша светлость, если мисс Куп не отдаст вам статуэтку?

Он резко повернулся к ней:

– Если ты еще раз так назовешь меня, то я за себя не ручаюсь. По крайней мере называй меня Сент-Рейвен. Но будет очень любезно с твоей стороны, если ты будешь звать меня Трис.

– Трис, – прошептала Крессида, чувствуя себя так, словно она усмиряет дикое животное. Но девушка видела, что для него это было важно, что она обидела его, обратившись к нему так официально. Конечно, она ведь может уступить в такой мелочи и избежать катастрофы. – Трис, – сказала она отчетливо и сняла вуаль и маску, чтобы разрушить барьер между ними.

Атмосфера изменилась, и она снова смогла свободно дышать. Трис даже улыбнулся своей дразнящей улыбкой, которая стала ей так дорога.

– Тристан Трегеллоус к вашим услугам. Не беспокойся насчет драгоценностей. Теперь это мое дело, и я не подведу. На карту поставлены мои гордость и честь.

В ее взгляде он заметил некоторое сомнение.

– Ты не веришь, что я человек чести?

До сих пор он давал ей понять, что презирает ее веру в добро и зло, так почитаемую в Мэтлоке.

– Ты все твердила о морали, – сказал он, – а это совсем другое дело.

– В морали нет ничего дурного.

– За исключением того, что она встает на пути удовольствия. Как и белье…

Внезапный толчок кареты бросил Крессиду в руки Триса. Он осторожно усадил ее на сиденье. Девушка снова схватилась за ремень, поклявшись держаться за него до самой «Ночной охоты».

– Прошу тебя, скажи мне, ты руководствовался понятием чести, когда грабил честных путешественников на Королевской дороге?

– Ах да. – Он вытянул свои длинные ноги по диагонали, чтобы выиграть побольше свободного пространства.

Крессида осторожно подтянула свои ноги так, чтобы не коснуться его.

– Это сентиментальная история, но, возможно, она не так плоха, как ты думаешь. Я же говорил тебе, что я стал Ле Корбо только на одну ночь?

– Да.

– Когда я весной вернулся в Англию, то обнаружил, что здесь действует разбойник, который назвался Вороном. По-французски это звучит «рейвен». Кроме того, он разбойничал на дорогах неподалеку от моего дома. Даже в его облике был намек на нашу семью, хотя большинство людей и не заметили бы этого. В Сент-Рейвенз-Маунт есть портрет моего прадедушки в точно таком же костюме, как, рассказывают, носит Ле Корбо.

– Боже мой, как он мог узнать об этом?

– Это один из тех вопросов, которые я хотел бы задать ему. Почти все лето я расследовал это дело и в конце концов нашел его логово – полуразрушенный дом в полумиле от «Ночной охоты», будь прокляты его наглые глаза! Извини!

– Могу представить себе твое возмущение. И что, ты загнал его в ловушку? Поймал?

– Нет, он покаялся раньше. Но я уже нашел нечто, что изменило ситуацию.

– Что же? Не дразни!

Он ухмыльнулся:

– Что ж, эта история достойна пьесы, а я считаю себя неплохим рассказчиком. И у нас есть несколько часов. В этом доме я нашел сундук, в котором были письма и некоторые вещи. Эти вещи служили доказательством связи с моей семьей. В частности, пропавшее семейное обручальное кольцо.

– Разве оно не принадлежало твоей тете?

– Да, но, очевидно, она отказывалась носить его. Это массивное кольцо с большим сапфиром в форме звезды. Ему более двухсот лет. Прекрасное кольцо, но старомодное.

– И оно оказалось у разбойника? Украдено? А твой дядя не говорил о его пропаже?

– Нет. В отношении своего имущества он был педантичен. Каждый год составлялась опись, и особая опись была сделана после смерти моей тети. До 1790 года кольцо числилось в списке драгоценностей, хранящихся в запертой сокровищнице в Сент-Рейвенз-Маунт. После этого оно занесено в список личного имущества герцога – то есть его уже никто не мог видеть.

– Значит, в 1790 году твой дядя отдал его кому-то? – спросила Крессида, очарованная тайной. – И теперь оно у разбойника. Кто же он?

– Жан-Мари Бурро, так, кажется, его зовут. Обнаружив кольцо, я решил, что должен прочитать письма. Они написаны по-французски, но я хорошо знаю этот язык. Из них следует, что у моего дяди была любовница в Париже – это неудивительно – и в 1791 году у него родился сын Жан-Мари. Представляю, в какую ярость пришел герцог. Наконец-то у него родился сын, но этот сын все равно не может унаследовать титул.

Карету снова тряхнуло. Крессида удержалась на месте, но одна из свечей потухла. Сент-Рейвен снял с крючка ножницы, обрезал фитиль и затем зажег его, поднеся к горящей свече. Крессида не могла не заметить и не оценить изящество и ловкость его рук.

Она никогда не думала, что настолько впечатлительна.

Трис снова устроился на сиденье.

– Казалось, это еще одна гримаса судьбы. Жена герцога была здорова, родила шесть прекрасных дочерей. Он хотел сына. И затем, как говорил дядя, эта проклятая женщина прожила так долго, что он был слишком стар, чтобы жениться еще раз.

– Кажется, это был отвратительный человек.

– Возможно, – сказал он сухо.

Инстинктивно Крессида коснулась его руки. Тут же она поняла, что это было неосторожно, но было слишком поздно. Он взял ее руку и накрыл своей ладонью.

– Ты дрался? Снова? – спросила она, разглядывая ссадины на его руке.

– У меня нет такой привычки. По крайней мере если не считать спарринга.

– С кем ты дрался в Стокли? С Крофтоном?

– Увы, нет! Это был Веселый Роджер. Не спрашивай о подробностях.

Ее так и подмывало расспросить его, но она выучилась кое-чему за эту ночь. Однако ей хотелось заплакать от сожаления, что он постоянно переходил к грубому, неподобающему поведению.