А что вы хотели от Бабы-яги - Елена Никитина

– Сколько вам нужно времени на обдумывание наших условий? – сменил тему басистый.

– Нисколько. Я их не принимаю.

– Ваше сиятельство, видимо, плохо представляет себе сложившееся положение?

– Напротив. – Голос Кащея звучал уверенно. – Вы слишком хорошо дали мне понять, что Трехгория у расстанского короля застряла как кость в горле, и вы пытаетесь надавить на меня любыми способами, чтобы достичь своей выгоды, как несколько лет назад. Тогда я пошел у вас на поводу и подписал вступление в Соединенное Государство, но теперь я подобной глупости не сделаю.

– Только ваша молодость может служить вам оправданием, князь. Если будет объявлена война, то тягаться с расстанским войском вы не сможете.

– Вы мне угрожаете?

– Предостерегаю от необдуманных поступков. Вам лучше согласиться.

– Только с моими поправками.

– Но они немыслимы.

– Пусть король это решает, а не вы.

– Хорошо. Мы доложим его величеству о ваших пожеланиях.

В зале воцарилась тишина, и мне показалось, что там все умерли. Чем же закончится встреча на высшем уровне? Я снова прислушалась и запоздало услышала шаги, приближающиеся к выходу. Дверь распахнулась. Отпрыгнуть я не успела – меня сильно стукнуло дверью, и я шмякнулась на пятую точку, выронив из рук стакан, который с оглушительным звоном разбился.

На меня уставились пять пар глаз: самого Кащея, его советника, которого я сегодня уже имела счастье видеть, главного мага магического сыска Расстании, ректора моей незабываемой академии и еще одного, которого я не знала совершенно. Положение мое было далеко не завидным. Мне захотелось раствориться в воздухе или хотя бы превратиться в одну из статуй, пусть даже самую нелицеприятную.

– Так это и есть та самая ведьма, про которую вы нам говорили, князь? – с расстановкой произнес мой бывший ректор, поднимая меня с пола за шкирку. – Очень оригинально. Я даже не удивлен. Алена Хренова, собственной персоной.

– Так это та самая, господин ректор? – спросил глава расстанского сыска, просверливая меня взглядом.

– Она, она. Год назад ее исключили из академии магии за неподчинение общей дисциплине.

Первый испуг у меня уже прошел, и ему на смену пришло негодование и злость.

– Забыть не можете… – мстительно собралась напомнить я про приворот.

– Молчать! – рявкнул сыскарь, не давая мне договорить и покрываясь багровыми пятнами.

Я злобно зыркнула на него глазами.

– Тебе мало было неприятностей в Петравии, так ты и сюда теперь добралась? Вот с чьей помощью королевич попал сюда.

Я гневно зашипела и попыталась вырваться из мертвой хватки, как дикая кошка, пойманная в курятнике с задушенным цыпленком в зубах. Но меня отпускать не собирались.

– На вашем месте, князь, – предупредительно вытягивая руку со мной подальше от себя, обратился ректор к Кащею, – я бы держался подальше от этой взбалмошной особы. Если только вы не любитель острых ощущений и не хотите нажить себе еще и эту неприятность.

Я зашипела еще яростнее и вперила пылающий взор в Кащея, жалея только о том, что не умею превращать людей в аистов и жаб. Первые пожрали бы вторых, а вторые встали бы поперек горла у первых. Справедливость бы восторжествовала.

Кащей разглядывал меня с любопытством и некоторой иронией, но, заметив, что на него смотрят, сердито сдвинул брови.

– Думаю, что не стоит придавать много значения импульсивному характеру данной особы, – серьезно сказал он. – Она слишком эмоциональна, отсюда и все ее проблемы.

– Вы плохо ее знаете, – продолжал убеждать ректор. – За сутки она еще не успела проявить всех своих скрытых «талантов». Если вы не выставите ее за порог замка в ближайшее время, то у вас прибавятся к уже имеющимся еще много непредвиденных проблем. Кстати, как она с его высочеством у вас оказалась?

– С неба упали, – без тени улыбки ответил Кащей.

– Вы шутите?

И ректор наконец выпустил воротник моей куртки. От душившей меня ярости и унижения я даже не могла ничего толком сказать в свое оправдание. Да и не собиралась, собственно. Бросив на всех еще один исполненный ненависти взгляд, я метнулась к лестнице и взлетела на четвертый этаж со скоростью выпущенной стрелы.

Да как они смеют так унижать меня?! Да, я не ангел. И не люблю, когда меня загоняют в рамки придуманных неизвестно когда и непонятно кем правил. И что с того? Это еще не повод выставлять меня эдаким монстром и источником всех мыслимых и немыслимых бед. Понапридумывали себе дисциплины, и теперь шаг вправо, шаг влево равносильны злостному преступлению. Где свобода личности? Хотят всех под одну гребенку загнать, чтобы все по инструкции жили. А я не хочу играть по их правилам и не собираюсь всю жизнь ходить по струнке перед глупыми снобами, которые только и ищут повода, чтобы очернить и оклеветать меня. Мне скучно с такими людьми. Я хочу жить так, как хочу.

А ректор вообще затаил на меня личную обиду и теперь решил отыграться, тем более такой шикарный случай представился, с международным размахом. Что ж… У него получилось, и неплохо. Теперь и Трехгория, и Расстания будут знать, что к этой взбалмошной девице на версту лучше не подходить. Он просто втоптал меня в грязь, и теперь его ущемленное самолюбие должно быть удовлетворено. А что мне делать со своим? Пусть насладится минутой триумфа над злобной Аленой Хреновой. Только покорности он от меня все равно не дождется.

И князь хорош. Ишь как на меня с сочувствием смотрел. Можно подумать, ему меня жалко стало. Не нуждаюсь я ни в чьей жалости! Можете оставить ее себе! Обойдусь! И вообще мне никто не нужен.

Я металась по комнате, как загнанный зверь в яме, не в силах совладать с бурей эмоций. Первым порывом было – собрать свои нехитрые вещички и гордо удалиться, громко (чтоб аж черепица на крыше осыпалась) хлопнув воротами. Но вряд ли меня выпустят за пределы замка, мило сопроводив облегченными улыбками. Оскорбленный уход отменялся. К тому же меня и так скоро выставят за дверь. Князю вряд ли нужны лишние проблемы.

Мои эмоции срочно требовали выхода. Я схватила стакан и от души швырнула его в зеркало, отражавшее мое перекошенной лицо. Промахнулась. Невинная посудина ударилась о стену совсем рядом с зеркалом и разлетелась на мелкие кусочки. Один осколок больно резанул по руке, но я не обратила на это внимания. Мне немного полегчало. По крайней мере, крушить мебель дальше желания не было.

Я продолжала наматывать круги по комнате, злясь на себя за глупость и проклиная тот день и час, когда согласилась на это безумство по спасению совершенно ненужной мне Василисы. Ничего толком не добившись, не оправдав возложенного на меня Елисеем доверия, я только нажила себе кучу новых неприятностей. И что мне теперь с ними делать?

Посольство пробудет в замке не менее чем до завтрашнего дня, а встречаться с кем-либо из них желания не было никакого. Или они думают, что я приползу к ним как побитая собачонка, виляя хвостиком? Не дождутся. И к себе никого не пущу.

Я наложила на дверь несколько магических ключей, чтобы никто не посмел войти ко мне, и, подумав, добавила еще парочку, на всякий случай. Пусть только попробуют сунуться! А еще я объявлю голодовку. Все равно есть совершенно не хочется, меня уже накормили (и так понятно чем).

Немного угомонилась я только ближе к вечеру. И то потому, что просто устала ходить туда-сюда по комнате. День выдался напряженным с самого начала, и теперь я чувствовала себя выжатой, как белье под грязным сапогом. Желающих перекинуться со мной парой слов до сих пор не нашлось, и я пришла к выводу, что про меня просто-напросто забыли. Это не прибавило мне спокойствия. Даже злобная горничная не удостоила меня своим визитом, чтобы вдоволь нашипеться над моими жалкими чувствами. Я бы хоть наорала на нее, чтобы пар выпустить. Так нет, она благоразумно решила не попадаться под горячую руку.

Но долго испытывать острые эмоции не удавалось еще никому, и я оказалась не исключением. Возбужденное состояние постепенно пошло на спад, пока не превратилось в стойкую апатию и полное равнодушие к своей дальнейшей участи. Я забралась на кровать и прижала к груди подушку, чтобы сердцу было не так больно биться о ребра. Захотелось в кои-то веки поплакать и пожалеть себя, но слезы не торопились вытекать на поверхность. Ну и не надо.

Повернув голову к окну, я уставилась в предзакатное небо, уже окрасившееся на горизонте багрянцем, и с тоской вспомнила Сеньку. Как мне сейчас не хватало моего единственного пушистого друга!

Я старалась все это время не думать о нем, чтобы не порождать напрасной тревоги, но сейчас остро ощутила его отсутствие. Вокруг одна фальшь и клевета, и мне нужны были его поддержка, его участие, его искренность.

И тут дверь комнаты отворилась. Я вздрогнула от неожиданности и в полном недоумении уставилась на спокойно входящего Кащея. Как он смог преодолеть достаточно сильный магический заслон?! Жалкие останки стакана противно скрипнули у него под ногами. Кащей внимательно осмотрел место бесславной гибели еще одного столового предмета и отшвырнул мыском в сторону самые крупные осколки. Закончив с расчисткой пола, он оперся левой рукой на высокую спинку кровати и внимательно принялся меня разглядывать.