Проказница - Кейси Майклз

Имоджин усмехнулась.

— Не знаю, как вы, а я думала, он никогда не уйдет, — сказала она, усаживаясь на подушки. — Я полагаю, следующий вопрос, раз уж мы так разговорились, будет касаться вас с Саймоном. Вы, верно, хотите знать, почему я считаю, что вы составите друг другу пару еще до окончания сезона? И почему меня не беспокоит такое развитие событий?

Калли подтянула кушак и принялась теребить кисточки на концах.

— Поскольку вы ни словом не обмолвились об этом, — ответила она, — с того дня, как мы встретились, я надеялась, что вы забыли о своем намерении.

— Ну нет, я не забыла, — довольно сообщила Имоджин, опираясь на подлокотники, чтобы подняться с кресла. — Вы, и только вы. Это совершенно ясно. Как вам известно, Саймон не собирается жениться. Он говорил это так часто, что сам себя убедил. Но не меня. Особенно после того, как я прочитала прошлой зимой эту Остин. Впрочем, Остин тут ни при чем, не считая того, что мой ум сосредоточился на неизбежности судьбы. Я имею в виду Саймона. И потом, та книжка заставила меня получше присмотреться к работникам конюшни. Убогая компания! Во всяком случае, я вдруг осознала, что чаша моя еще не испита и счастье снова возможно. Я не безвольная комнатная кошечка. И вы тоже, Каледония Джонстон. Как спутник жизни, мужчина не так уж нам и нужен, но, черт возьми, обладать им совсем недурно!

— Зачем?

Имоджин взяла Калли за руки, подвела к кровати, притянула на край и уселась вместе с ней.

— Каледония, сколько вам было лет, когда умерла ваша мама?

— Двенадцать. — Калли повернула голову, глядя краешком глаза на виконтессу. — Но какое это имеет значение?

— Огромное, я бы сказала. Я хорошо изучила мужчин и знаю их манеру разговаривать с юными дочерьми — ничего толком не объяснят, будут заикаться и спотыкаться на каждом слове. А ваша гувернантка? Она вам ничего не рассказывала об интимных отношениях между мужем и женой?

Калли казалось, что ее щеки стали такими же пунцовыми, как чуть раньше у Лестера.

— Моя гувернантка учила меня арифметике и географии, а также как держать спину и красиво есть суп. Но это вовсе не значит, что мои познания остались в пределах кругозора мисс Хейверли. Я видела животных на природе, если вы это имеете в виду, и понимаю, чего требует естество. Потом… я не раз слышала, как хихикали горничные в спальне моего отца, когда я бегала ночью на встречи с Лестером, чтобы кататься под луной и ловить в пруду лягушек. Ведь вы об этом спрашиваете?

— Об этом самом. Я не верю, что существуют женщины, неспособные наслаждаться тем чудом, которое связано, как вы сказали, с естеством. Но я верю, что среди нас есть такие, кому дано более других извлекать наслаждение из этого чуда и кто более других склонен искать приключений в жизни. — Виконтесса стиснула Калли руки. — Вы, девушка, одно из этих счастливых созданий. Вы держите жизнь обеими руками, как всегда делала я. Вы радуетесь ей, вам доставляют удовольствие приключения. Вам хочется рисковать, в вас есть смелость, огонь и вдохновение. Вы чертовски хорошенькая маленькая плутовка, а я так же неприглядна, как огромная грязная изгородь. Но если бы не этот проклятый факт, я побожилась бы, что вы моя дочь. И я готова поклясться: вы — то, что нужно Саймону. Вот почему я желаю видеть его женатым на вас, даже прежде чем я найду кого-то для услады собственного тела. Я уже ликую по этому поводу. — Виконтесса снова сжала Калли руки, затем встала и, отвернувшись, добавила: — Разумеется, он не видит ничего дальше своего носа, как и его отец. — Она опять повернулась и придвинулась совсем близко к Калли. — Мой сын все это затеял только для того, чтобы разделаться со своим Филтоном. Вот почему вы заперты здесь. Мы позволим Саймону оставаться в неведении. По крайней мере до поры до времени. Пока я не отхвачу себе что-то стоящее! Мы-то с вами лучше знаем, кому что надо, правда, девушка?

— Я ничего не знаю и знать не хочу о таких вещах! — воскликнула Калли, перекатившись на кровати, чтобы не видеть улыбки Имоджин. Она перекатилась еще два раза и опустила ноги на пол с противоположной стороны кровати. Затем встала во весь рост, прямо, как только могла, и обернулась слишком широким халатом. — Если бы я знала, то в тот же миг ушла бы из этого дома и сейчас уже нашла бы себе другой пистолет!

Имоджин только пожала плечами.

— Ну что ж, идите, девушка, — сказала она, потупив глаза и всеми силами стараясь изобразить покорность. Однако, проигрывая сражение, она полезла в карман, вынула сложенный листок, развернула его и протянула Калли. — Слуга внизу ждет ответа. Вот, читайте. Это письмо вашего отца.

Калли посмотрела на листок так, будто бумага могла ее укусить, и обхватила себя руками.

— Вы мне его прочитаете, — сказала она, чувствуя, как заколотилось ее сердце. Она вообразила, что герцогиня могла написать ее отцу и что отец ответил.

Имоджин сложила листок и положила обратно в карман.

— Нет надобности читать, так как я могу воспроизвести по памяти. Хотите послушать, как это у меня получится? «Дорогая виконтесса Броктон…» Так официально и вместе с тем несколько интимно, вы не находите? Итак, продолжаю. «Я только что вернулся из отъезда и обнаружил исчезновение Каледонии. К счастью, в доме меня ожидал ваш слуга, который успокоил мое встревоженное сердце. Он сообщил мне, где она. Думал ли я когда-либо, что вы спасете мою любимейшую дочь и этого безмозглого Лестера Плама! Кто бы предположил с их стороны такое легкомыслие, как попытаться пересечь переполненную дождями реку в убогом фургоне! У Каледонии всегда была тяга к самым безрассудным увеселениям, примером тому этот опрометчивый вояж. Когда Лестер Плам предложил ей прокатиться в поместье ее тети, Каледония, несомненно, думала, что отправляется в небольшое путешествие. Так по собственной глупости они оба попали в беду. Но спасибо судьбе — она привела их в Лондон, а Лестер даже смог лечиться у вашего личного врача. Это чрезвычайно любезно с вашей стороны. Выражаю вам свою искреннюю признательность». Возможно, я упустила слово или два, но думаю, что воспроизвела письмо близко к тексту.

— Вы написали ему, что вызволили нас с Лестером из реки? — Калли прохаживалась вокруг ножки кровати, держась рукой за столбик. — Как изобретательно! И скажите, насколько серьезна травма Лестера? Он выживет?

Виконтесса снова пожала плечами:

— У него сломана рука. Только одно крыло — ничего страшного. Мы сделали перевязку, разорвав одну из моих нижних юбок. А поскольку я торопилась в Лондон, мне показалось проще продолжить наше путешествие, нежели поворачивать назад, чтобы вернуть домой двух беглецов. Я вполне могу чувствовать себя героиней. В конце концов, вы оба доставили мне немало неудобств. Вот второе хвалебное послание, от отца Лестера, где он объявляет меня чуть ли не святой. Как бы то ни было, я убеждаюсь, что ваши отцы — самые доверчивые джентльмены во всей Англии.