Гарем и легкость. Книга от депрессии (СИ) - Афанасьев Семён

А ещё из клейма следовало, что владелец амуниции (тоже абсолютно случайно) подвизался, ни много ни мало, в той самой девятой горнокопытной.

Именно она в своё время первой к соседям на помощь и примчалась. Сколько-то там поколений тому. Пешком, по степи, хрипя и выбиваясь из сил, но опередив-таки конный авангард противника (что было крайне непросто на недлинных гномьих ногах).

— Сам ты пидарас, — грустно пробормотал Бронкс, отстранённо и без злобы глядя на двери с табличкой. — Впрочем, последнее я тебе щ-щас и растолкую, лично и вручную…

Случайные свидетели происшедшего далее были немало удивлены, когда невысокий (как и всё его племя) гном, напялив на руки явно что-то заначенное из армии или стражи, хозяйственно перевесил за спину свою котомку перед входом в один весьма непростой в данном здании кабинет.

За каким-то лядом присосался губами к железке на руке, смахнув попутно что-то из уголка глаза.

Затем, словно спохватившись, представитель подгорного племени поднял назидательно палец самому себе и застегнул на животе специальную пряжечку: через интересную систему ремней, фиксатор должен был не позволить его мешку прыгать по спине или ещё каким-то образом мешать своему хозяину интенсивно двигаться.

А затем коротышка сделал и вовсе что-то невообразимое. Скажем, у блюдущих чинопочитание орков подобное в голове просто не укладывалось.

_________

Начальник одного из отделов фискальной службы, занимавшегося надзором за теми, кто собирает налоги, пребывал в весьма немалом чине и прескверном расположении духа вот уж какие сутки.

Застав любимую молодую жену в супружеской постели с каким-то недомерком (ещё и из чужого коротконогого народа!), он лишь по роковой случайности не пристрелил того паршивца.

По-хорошему, с женой после всего надо было разводиться.

Но старший офицер со звучным именем Ёр вместо этого в очередной раз клял себя, на чём свет стоит: жить с Алиёй было тяжко, порой даже очень.

А без неё будет вообще невыносимо. Начать с того, что калым за неё её родня однозначно не вернёт. А ходить и клянчить собственное месяцами…

Опять же, в случае развода, предстоял достаточно муторный раздел имущества.

Да и доказать неверность супружницы, если что, будет не просто сложно, а, почитай, невозможно — не реши она сама свидетельствовать против себя в суде. До сего момента, подозревать жену в дурости повода не было.

То, что ей, как женщине, нужно больше, чем было у него, как у мужчины, он уже давно понял.

О том, что жена позволяет себе лишнее в его отсутствие, говорили друзья. О том, что в доме бывают иные мужчины (когда хозяина нет! Слыханное ли дело), сообщали сердобольные соседи. Даже один из братьев жены во время семейного праздника, пряча взгляд, непрямо намекал на то, что Ёру не стоит чрезмерно доверять тем, кого он считает близкими людьми. Ну или, доверяя, хоть чуть натягивать время от времени вожжи контроля — а чем эти самые близкие заняты, пока глава семьи обеспечивает пропитание?

Немаловажной деталью было и то, что детей у них до сих пор не родилось. Ему не нужно было объяснять одну простую штуку: не родить от законного супруга за три-то года орчанка может только в одном случае. Если не планирует брак до конца жизни.

По всему выходило, всё надо бы расставить на свои места. Чего бы то ни стоило. Поскольку терпеть такое — себя как мужа не уважать.

Но и добровольно отказаться от супруги, бывшей почти на два десятка лет моложе него (ещё и такой горячей во всех смыслах!) было выше его сил.

Помимо сугубо утилитарного использования по назначению, именно его жена была ещё и визитной карточкой его же мужского успеха на людях, поражая всех подряд своей внешностью, умом и хорошими манерами (последние, кстати, почему-то моментально куда-то испарялись, стоило лишь супругам остаться наедине).

Увы, вместо надлежащей беседы с супружницей, смотрящий за сборщиками налогов поддался минутной слабости и выместил зло в одном служебном приказе.

К величайшему удивлению Ёра, на четвёртый что ли день после случившегося дома, дверь в его дорого обставленный служебный кабинет мало не разлетелась в щепки от удара снаружи, нанесенного явно чьей-то ногой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Эй, манкурт долбаный, хлебало своё похабное покажи?! — прозвучало немыслимое из коридора. — Можешь штаны сразу снимать и жопой вперёд на коридор выдвигаться!

А затем в дверях появился тот самый недомерок, которого орк уже имел возможность лицезреть несколько дней тому, в собственной спальне, на своём же супружеском ложе. На собственном месте.

— Оба-на, — озадачился гном, отчего-то на мгновение словно растерявшись. — Ай, сгорел сарай…!

— А вот и ты! — довольно воскликнул борец за чистоту в фискальных рядах Орк-ленда почти одновременно.

После чего Ёр тут же потянулся за штатным самострелом, предвкушающе осклабившись во все тридцать два и бросив в сторону гнома с полным удовлетворением:

— Сам пришёл. Это хорошо.

Второй раз он не собирался делать одной и той же ошибки. Маленького свинтуса надлежало вначале пристрелить — а уж потом думать, что далее.

Гном же, явно предполагая подобное развитие событий, не стал дожидаться, пока облеченный властью оппонент полностью обнажит служебный ствол.

Кажется, подошвы туфлей гнома даже выбили пыль из недешевого ковра, устилавшего пол кабинета — так быстро он рванул с места.

Рука Ёра с зажатым в ней самострелом уже выпрямлялась, а до коротышки оставалось чуть более двух ярдов.

_________

К сожалению, разнести дверь короткого памятью местного чина на щепки одним мощным пинком не удалось: во-первых, сделана она была из единой и цельнокройной дубовой доски, ещё и толщины изрядной.

В иных местах, да в таком же случае, Бронкс вообще б на личную силу полагаться не стал. Вместо этого, подорвал бы нахрен преграду специальным небольшим зарядом: хоть и деревянная, а по прочности она и с некоторыми банковскими, кажется, поспорить могла.

Однако же, совсем уж девятую горнокопытную Бронкс не посрамил: в стену кабинета после его удара ногой дверь врезалась, как снаряд из допотопной катапульты. Вырывая из пазов защёлкнутый изнутри замок, роняя на пол красивую позолоченную фигурную ручку и жалобно взвизгивая.

Слетая затем с петель, по инерции залетая далее в кабинет и сшибая на излёте здоровенный сервантище с посудой или что там в нём стояло (хрусталь, автоматически отметило профессиональное сознание. Наш, недешёвый)

Обозначив в голос имеющиеся потенциальные претензии, Бронкс вошёл в кабинет предъявлять далее. И упёрся взглядом в того самого орка, который был, по совместительству, мужем Алии.

С этого ракурса мотивация чиновника выглядела уже объяснимой.

К счастью, Бронкс был не из книжных теоретиков и не из чистых мастеровых. То есть, руки у него тоже росли правильно; но и быстро соображать в критические моменты его в иных местах выучили на совесть.

Почему данный орк отдал своё дискриминационное распоряжение вкупе с нелестной оценкой народа гномов — уж Бронксу-то теперь было кристально ясно.

Это извиняло, лишь отчасти, эмоциональный порыв рогатого супруга Алии.

Но смешивать личную обиду и почитание отношений между народами… Благодаря одному из которых ты вообще на свете живёшь… Бывший полусотник даже не смог сходу подобрать правильных слов ни на одном из языков, которые знал.

Мысленно он тут же успокоил себя следующим: касайся дело его одного — он бы стерпел. Но здесь речь шла о попрании тех правил совместного сосуществования народов под Солнцем, которое спускать нельзя. Окажись на месте Бронкса даже пигалица Мечта — и та б, поди, лезла ногтями к глазам неблагодарного орчины.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Пробормотав известный пассаж о сарае и курятнике, Бронкс ускорился: рука хитрожопого фискала нырнула в ящик рабочего стола и появилась обратно уже с самострелом.

Профессионально прикинув возможности местного оружия, гном ускорился ещё больше: дело пахло не очень. Вовсе не допотопный карамультук, а вполне рабочая многозарядная модель.