Сумеречный мир - Пол Андерсон

Колли тоже рассказал свою историю, и Гэммони глубокомысленно кивнул.

— Да, ты отличаешься от обычных людей еще больше, чем я, — сказал он. — У меня просто маленькие изменения в башке — как парни говорят, пара лишних болтов — но у тебя другие кости и мышцы… а возможно, отличия найдутся даже в легких и крови. Только не волнуйся — они все обнаружат. И могу поспорить, таких, как ты, в мире больше нет. Ладно, Джим, пошли… Или как ты говоришь? Колли? Пойдем, я познакомлю тебя с ребятами.

Они зашли в соседний коттедж. Жена Гэммони оказалась милой негритянкой, у юбки которой крутилась пара маленьких, будто прилипших к ней детишек.

— Вот, посмотри на эту мелочь. Видишь? — спросил гордый отец. — Совсем не похожи на меня, правда? Я думаю, у них какая-то рецессивная мутация.

Да, этот парень многому научился за год, подумал Колли. Гэммони показался ему очень смышленым и умным человеком.

Небольшой мужчина с проницательным взглядом представился как Эйб Фейнберг из Иллинойса. Дополнительные фаланги на пальцах придавали его тонкой ладони вид гибкого мягкого щупальца.

— У меня очень развитое чувство осязания, — говорил он, — и я могу манипулировать маленькими, почти невидимыми предметами. Мне нравится тонкая ювелирная работа, и мой предел — частицы величиною в несколько микрон.

Колли поднял голову и увидел рослого белокурого красавца. При своих шести с половиной футах роста тот имел невероятно широкие плечи.

— Миша Иванович, — представился он. — Они находить меня два года назад в России. Да, эти люди искать нас по всему миру. А я очень сильный, как конь. — Он усмехнулся. — Но они не знать, как меня использовать. Я не такой сильный, как трактор.

Стройная симпатичная девушка с каштановыми волосами сказала, что она Луис Гренфил из Онтарио.

— Необычный слух: слышу в ультра- и инфразвуковом диапазонах, к тому же лучше других различаю звуковые тона. Конечно, я могла бы писать музыку, но какая от нее будет польза? Все равно никто не услышит ее нюансов.

За Луис ухаживал сухопарый парень с всклокоченной копной волос.

— Том О'Нил, — представился он. — Меня отыскали в Ирландии. Это из-за моих глаз. Телескопическое зрение. Причем на обычном расстоянии я вижу вполне нормально. В нашем поселке жили и другие люди с таким зрением, но они не захотели перебираться сюда. Да и сила у них не та — чуть меньше ста футов, так уже надевают очки.

Маленький и пухлый Александр Аракелян из Калифорнии предложил Колли ударить его кулаком.

— Смелей, Колли. Бей, сколько хочешь. Это мне не повредит. Колли молниеносно нанес удар и, промахнувшись, едва не свалился на пол.

— Прости, друг. Честно говоря, не ожидал, что ты нападешь так быстро. А ведь ты почти достал меня — вернее, мог достать. Ученые говорят, что это сверхбыстрое восприятие и мгновенная реакция. Видишь ли, в моих нервных клетках произошли какие-то изменения, но наши медики до сих пор не понимают, какие именно.

Людей собралось много — примерно две дюжины человек. Они разбрелись по дому и образовали несколько небольших групп. Колли понял, что с первого раза всех имен ему не запомнить. Он сел с бокалом в руке и, лениво посматривая по сторонам, попытался определить черты, объединявшие всех этих людей.

Во-первых: молодость. Шел двадцать девятый послевоенный год, и предельный возраст обитателей поселка не превышал двадцати восьми лет. Самому младшему минуло пятнадцать.

Во-вторых: все казались довольно нормальными. Любой из них выглядел как вполне обычный человек, и если не приглядываться, отличия оставались почти незаметными. Единственным исключением был парень, который мог выполнять в уме любые вычисления — его глаза лучились ярко-красным светом. Из всех присутствовавших людей самым разговорчивым оказался Эйб Фейнберг. Он объяснил, что благоприятная мутация — это просто довесок к обычным способностям человека. Его гибкие тонкие пальцы могли выполнять любую ювелирную работу, но такая ограниченная специализация приводила к вялости и потере сил, то есть лишала его других благоприятных качеств. Нечто подобное происходило и с теми людьми, которые рождались с комплексом плохих и хороших черт — взять, к примеру, калек, наделенных слухом мисс Гренфил, или неимоверно сильных, но слабоумных идиотов. Однако Колли таких в расчет не брал.

В-третьих: о них заботились и им хорошо платили. Каждый мог при желании получить образование или работу. Однако их трудовая деятельность неизменно ограничивалась условиями дома, мастерской или лаборатории — никакого риска, никаких выходов за территорию поселка.

В-четвертых: ни один из них не чувствовал себя счастливым.

Когда вечеринка перевалила за половину и спиртное растворило барьеры разобщенности. Колли заметил у гостей какую-то смутную, почти неразличимую печаль. Она проскальзывала в мимолетных нотках фраз, в каком-нибудь случайном слове или саркастическом замечании. Его встревожила эта общая угнетенность, и он решил во что бы то ни стало докопаться до ее причин.

Сев рядом с Фейнбергом и Ивановичем, Колли деликатно прервал их разговор и смущенно попросил объяснений.

— Мне показалось, что с вами здесь обходятся довольно мило, — сказал он в конце концов. — Откуда же эта тоска?

— Да, с нами здесь обходятся мило. Я с этим согласен, — ответил Фейнберг. Он немного перепил, его щеки порозовели, речь стала быстрой и неразборчивой. — Мы счастливы как сукины дети. Как рожденные в пурпуре.

— Наверное, мне не следовало об этом спрашивать. Простите. Я простой охотник и фермер.

— Они тебя всему научат. Колли. Но это тебе не поможет. Ты и Миша во многом похожи. Вас в любой момент можно заменить машинами, и машины будут работать намного лучше. — Фейнберг вытащил сигарету и, прикурив, небрежно затянулся. — На самом деле это наша общая проблема. Вот спроси меня, на кой черт мы тут собрались? Да, меня поставили на сборку микроэлементов. Да, я стараюсь изо всех сил и прекрасно справляюсь с работой. Ну и что? Они могли бы собрать простой робот-автомат, и все. Но добрые дяди захотели сделать Фейнберга счастливым. Они дали ему верстак. Они загрузили его работой — лишь бы он поменьше думал.

— Давайте думать позитивно, — вмешался в разговор Иванович. — Я таскать обломки скал и махать кувалдой, но что в этом плохого? Неужели лучше жить в маленькой лесной деревушке и голодать по триста дней в году?

— Значит, если тебе набить желудок… — Фейнберг замолчал и мрачно посмотрел на свой бокал. — Уезжай домой, Колли, — внезапно сказал он. — Скажи им, что тебе здесь надоело. Возвращайся туда, где бегают олени и козы, копайся в земле, гоняй медведей и расти своих детей. Здесь ты никому не нужен.