Крестьянская цивилизация в России - Виктор Бердинских

Впрочем, единовластие отца 30-е годы еще не поколебали. «Я всегда подчинялся родителям, не разбираясь, прав отец или нет — но он отец. В основном ведь боялись отца. Поэтому дома как-то всегда царили мир и покой, не было ругани и ссор» (он же).

Женщина зависела от мужа и экономически. Пусть редко, но встречались и случаи просто варварского отношения к женщине. «Отношение к женщине в некоторых семьях было прямо варварское. Ругали жен, дочерей, выгоняли на мороз, били чем попало. Весь доход был в руках главы семьи. Женщина без разрешения мужа пятака не могла использовать. Если она пойдет в магазин, муж точно подсчитает, сколько фунтов ей того-то, того-то купить и денег даст в обрез. Прав у нее никаких не было, а работать заставляли больше. Если муж или сын пьяный вернется, прячется по чуланам да подвалам. Это больше было до 30-х годов. Приведу один пример. При строительстве дома, подымая бревно на сруб, женщина нечаянно упала па землю, ее придавило бревном. И муж, даже будучи в трезвом виде, начал ее, лежащую под бревном, избивать: пинать ногами и бить попавшей под руку палкой» (И. И. Зорин, 1918).

Характерны и такие высказывания: «Отец мой был суровый, неграмотный. К своей жене, моей матери, относился грубо. Суп сварит — он свиньям выльет, ярушники испечет — под порог сбросает. Закона на женщину не было, была рабыня, и все. Боялась мужа со взгляда». «А разве женщина одна многое может? Чтоб хозяйством управлять, мужские руки нужны. Хорошие мужики и жен жалели. А вот, помню, был у нас сосед такой, Иваном звали, так он как пьяным напьется, так и избивал свою жену, а потом за ноги ее привязывал — вниз головой. Как она бедная терпела все это? И ведь ребятишек у них было восемь человек. Раньше женщины мужчин боялись, угнетенные были. Женщина и не хозяйка в доме была, всем муж руководил. Она знала только горшки, ухваты, детей рожать да за скотом смотреть. А уж позднее женщины волю себе таки взяли» (Т.А. Шубина, 1919).

Развитие всеобщего (пусть начального) образования, развившаяся экономическая самостоятельность женщины серьезно повлияли на расстановку сил в семье. «Женщины в 20-е годы дома сидели, боялись мужу слово поперек сказать. Били их мужья сильно. А потом, когда сами работать начали, так уж не так от мужа зависеть стали, так могли и слово свое сказать. А я хорошо со своим мужем жила, я ведь образованная была, 7 классов окончила, да и работала все, муж на меня не смел больно-то ворчать. Да может еще, что любил меня».

Сказывалось на отношении к женщине, вероятно, и то, что землю даже в 20-е годы не везде делили по едокам, а делили по количеству мужиков в семье. Естественно, что и основным кормильцем семьи был отец с сыновьями.

Случаев варварского, жестокого отношения к женщинам все-таки было немного. Но они были! Евдокия Ильинична Старикова (1911): «У меня тетка выходила замуж у Зубиных в деревню. Муж ее бил, запихал в печку и заложил дровами. Она как-то выкарабкалась оттуда. Пошла доить корову. Он с сарая сбросил сутунок ей в голову. Она у коровы и умерла. Никто не искался.

Из Прокопья взяли молодушку тоже в нашу деревню, убили. Она и полгода у них не прожила, вот не полюбили, и все. А мастерица какая была, на всю деревню славилась. Когда ее убили, лесину выворотили из дому и под лесину положили, обратно задвинули. Раньше ведь женщин не считали за человеков». И все же молодая семья была сильна ладом мужа с женой.

Коренным образом изменилось к 40-м годам и отношение к старикам. Старики и старухи, полные хозяева своем доме, хранители традиций, вершители дел на деревенском сходе, совершенно исчезли в 30-е годы, они не вписывались в новую систему хозяйствования, нравственных ценностей, обучения молодежи. Между тем регламентация домашних дел в доколхозной (дореформенной) деревне была мельчайшая, порядок при выполнении их соблюдался строжайший. Вот как об том вспоминает Катаева Анна Николаевна (1908): «А то считался в семье главным? А как? Отец — старик, раньше ведь старики командовали. Чего делать, говорил старик. Все соберутся, отец и говорил, где работать. Старики командовали и старухи. Старухи они по хозяйству говорили чего делать. Это теперь всех старух забросили, а раньше почитали. Ну-ка, скажи ей слово, так она тебе! Не обрадуешься. У них в доме бабушка ила. Ослепла, 20 лет не видела (до самой смерти). Так баню истопят, а Афоня все ее носил на себе в баню. Мыли ее. Выводилась, слепая, над всеми ребенками. Она и коров ходила доить. Афоня раз, маленький еще был, посадил ее доить-то под быка. «Дои-ка, бабушка!» (смеется). А родители узнали, выпороли».

Уважительное отношение культивировалось не только к своим старикам (старшим в своей семье), но и вообще ко всем старым людям. «Стариков раньше почитали, все их спрашивали. Пойдут во двор: «Тятенька, какое сено бросать?» «Маменька, заварку корове делать, которую муку брать?» А теперь разве спросят чего у старухи? Сойдутся, и на квартиру уходят, а если свекровь или отец пришли попроведать, дак они говорят: «Леший принес». Только бы старики валили им деньгами да мясом. Не только родителей, раньше всех старых людей почитали, здоровались со всеми, поперек слова не смели сказать. Как старик скажет, так и будет. Слушалася молодежь» (А.А. Опалева, 1915).

Старики в деревне выполняли функции своеобразного общественного надзора. «А вот с какими почестями к старикам относились! Идет старик по деревне — лучше бы куда с дороги отвернуть. Поди не так поклонишься, или чё не так оболочено. Всем еще из ребят строго наказывают и учат, как надо им кланяться, здороваться. Одним словом, почитали стариков и слушались. Уж слова не переставишь» (Е.И. Платунова, 1900).

Старики были очень внимательны ко всему, что происходило в деревне, формировали общественное мнение. Были очень внимательны к детям. «Такой пример, как нас маленьких заставляли почитать старших. Через дом от нас жил купец Иван Николаевич Рыбник. Раньше ведь как здоровались — фуражку за козырек и кланялись. Так вот: он шел и поздоровался со мной. А мне 8 лет было — я не заметил. Тот пожаловался (проклятый купец!) отцу. Он снял с меня штанишки — а дальше, я думаю, ясно. И в 80 лет все еще помню» (М.В. Сурин, 1902).

Вместе с тем старики делали по хозяйству много мелких неотложных дел, нянчились с маленькими детьми, трудились посильно, даже сдав хозяйство сыну. Впрочем, нередко их советы, поучения вызывали вполне понятное раздражение детей. Не случайно народная поговорка гласит: «Есть старик — так бы и убил, нет старика — так бы и купил». Старик в семье, действительно, был незаменим. П.Д. Колотова (1909) рассказывает: «Без стариков вообще нельзя обойтись во многодетной семье. У кого не было их, в дом приглашали жить чужую одинокую старушку, чтоб она нянчила детей. У старика в семье всегда было дело: он рассказывает внукам, сказки, слепит тютьку из глины, выточит веретенце, насадит ухват, сплетет лапти, невестке смастерит шкатулку…»

Старики были часто ближе к малым детям-внучатам, чем к своим родным сыновьям и невесткам. Различали, впрочем, дряхлых стариков, которые уже почти ничего не могли делать и требовали ухода и старых стариков, которые по дому были еще полезны в меру своих небольших сил. Люди к старости тогла физически израбатывались сильно и старели раньше, чем сейчас. Н.Ф. Ситников (1926, д. Зуи): «Были в деревне и дряхлые старики. К ним относились почтительно, спрашивали совета, к которому прислушивались. Зимой они обычно лежали на печке, а летом сидели под окнами на завалинке. Старухи ходили в лес за грибами, за ягодами и пекли хлеб каждый второй день».

Обращает на себя внимание высокая культура ухаживания, жившая в русской деревне. Существовали традиции знакомства молодежи из близлежащих деревень. Парни и девушки в совместных играх, хороводах, танцах учились тактичному и ласковому отношению друг к другу в предбрачный период. Для молодежных игр отводились особые места в селах. «В каждой деревне свои любимые хороводные песни. Девушки и парни в праздник водили хороводы на особом месте. Невдалеке ставили скамьи для тех, кто приходил полюбоваться на молодежь, посмотреть игры. Песни были специальные, хороводные, другие петь нельзя было».

Тщательно разработан на такого рода игрищах был этикет знакомства, общения парня и девушки, которые нравились друг другу. «В праздники собиралось у нас неизвестно из скольких деревень. Молодежь в кругу. Тут девки липатские, дальше наши девки, там за нами сапроновское звено, там еще какие. Ну и вот они даже две песни поют — велик круг-то. Тут одна деревня поет песню, там другая. А зимой вечерки все устраивали. Собираются парни, собираются девки — играют. Всякие игры. Гармонисты свои. Пели. В почту, например, играли. Так вот девка сядет, а парень за ней стоит. Девка топнет, парень спрашивает: «Кто тут?» Девка: «Почта!» А он: «Зачем?» Привезла то-то, скажет. Платок носовой или еще что. Парень: «А кому это, кому?» Ну, а она позовет, извеличает кого-то (по имени-отчеству). Тот приходит, они поцелуются. Он сядет на это место. И дальше снова. В «соседа» играли. Опять, знаешь, парни играми девок разберут, и вот ходят две девки спрашивают… Менялись кавалерами-то, кто люб, с тем и останешься. А частушки наперебой пели друг дружке, она тебе так, а ты ей так. Ну и играли всяко-всяко. Целый вечер. «Хрены» пели. Ну это так. Все на лавках сидят, а две девки водят парня, поют: «Кто тебя садил, да кто поливал?» — «Садил меня Иван, поливал Селиван, Селиванова жена близко к городу жила. Хрен ухаживала, огораживала. Хрен расцвел, все плоды развел». Подведут парня к девке: «В город по капусте, в терем по невесте. Кто женится?» Вот такой-то женится, его назовут, извеличают. К которой девке подведут, ее назовут. «Дело ли, ребята?» — «Дело!» И этого парня садят тут. А потом другого парня берут и опять — к девке. Как же выходить за того, кто не нравится. Я, милый мой, хоть верь, хоть не верь, за двадцать второго жениха вышла. Вот сколько у меня было сватов. От одного парня раз пять приходили сватали» (К.В. Белякова, 1906).